Двести второй

Дед Филипп (по линии матери) курил самосад. Садил он махорку под названием «Лимониха». Аромат у нее фруктово-цветочный, слегка пряный. Такой приятный, что даже категорически некурящие люди с наслаждением втягивали ее запах, шевеля своими носами от удовольствия.

На четвертый день у меня, разболелся зуб, начался воспалительный процесс и подскочила температура. На Шишиге (ГАЗ-66) меня отправили в отрядную санчасть. При санчасти был стоматологический кабинет, в которой как я понял из разговора с «Мамлеем» (Младший лейтенант) обращались за медицинской помощью даже местные жители. После осмотра он спросил меня:

– Ну как зуб удалять будем с «заморозкой» или потерпишь?

На мой ответ:

– Лучше с «заморозкой», – он улыбнулся, и рассказал, что местным аборигенам по три зуба за раз удаляет без всякой «заморозки», и ничего благодарят, и даже фруктами отдариваются. Зуб, который мне удалил «Мамлей», был как раз тем, который мне перед армией лечила «Бабища» с золотыми кольцами на каждом пальце. Когда меня от военкомата направили в стоматологическую поликлинику на так называемую «санацию полости рта». Помню, что эта «Бабища» сразу мне не понравилась, и отчество у нее еще было какое-то собачее – Гав-Гав.. Точно – Гавриловна! После того как она на этот зуб поставила пломбу, я ее спросил:

– Надеюсь, на два года пломбы хватит? – на, что она ответила, гремя какими-то инструментами в металлическом поддоне:

– Это вряд ли, солдатик, – и ободряюще посмотрела на меня.

– Ну, вот и накаркала «Манда Ивановна», вернее Гав-Гав-риловна.

– Эх, насрать бы тебе в твои «золотые руки» – чудо Баба-эскулап!

Наутро я был уже «бодрячком», как солдат девятой роты, тридцать первого полка, у которого всегда торчком и до потолка.

Глава 16

И там мне выдали винтовку – Трехлинейку, трехдюймовку. Без приклада, без патронов, без прицела, Чтоб по противнику стрелять, не попадать, на всякий случай…

(Песни Советских улиц – автор неизвестен)

В тот день, нас всех, выстроив на ПУЦу (ПУЦ – полевой учебный центр) распределяли по подразделениям, называя звание, фамилию и подразделение. Мы с Жоркой попали в саперный взвод он, водителем-механиком, я наводчиком-оператором бронетранспортера.

Затем экипажам приказали построиться отдельно и Зампотех повел нас на площадку, где стояла боевая техника. Сверяясь со своим списком, он выкрикивал номер боевой техники и фамилии членов экипажа. Услышав свои фамилии, экипажи выходили из строя и приступали к осмотру и приему вверенной им боевой техники, а остальные шли дальше за Зампотехом, пока нас ни осталось только двое – я и Жорка.

Сказать, что мы сильно огорчились, когда увидели свой БТР, приданный нашему взводу – это ничего не сказать. Мы просто – Охуели!

Это был БТР-60ПБ. То, что это ПБ (плавающий башенный) можно было понять сразу по волноотражательному щитку на нижнем лобовом листе корпуса и по уплотнительным резинкам на открытых люках. Глядя на него в голове почему-то начинал дребезжать голос «Ослика ИА» из мультфильма «Винни-Пух»:

– Жалкое зрелище!

– Душераздирающее зрелище!

Часть колес было спущена и, поэтому он стоял, накренившись на одну сторону. Со стороны казалось, что его только что подбили. Не хватало только черного дыма, из моторного отсека и хоть картину маслом пиши – «Слава павшим героям!».

Зато на борту свежей краской красовался номер 202.

На мой вопрос:

– Товарищ Капитан, за что нам такое счастье? – Зампотех (заместитель командира по технической части) невозмутимо ответил:

– Вы ж саперы, а значит все мины ваши! Ни сегодня завтра – подорветесь. Так зачем новую технику на дерьмо переводить? Вам и этого металлома хватит!

Зампотех уже убежал, а мы все стояли перед покосившимся БТРом и пережевывали услышанное. И вдруг Жорку взорвался:

– На дерьмо переводить?

– Кто дерьмо? Мы Дерьмо? Да ты сам говно собачье, жлоб вонючий, дерьмо, сука, падла!

Хорошо, что Зампотех уже был далеко и не слышал Жоркиных криков.

– Жорка, пасть закрыл! Че разорался как потерпевший?!

– Нравится тебе или нет. У него задача боевую технику сохранить. А наша задача – домой вернуться живыми и здоровыми.

– Так что как говорится – Будем посмотреть!

– Пошли лучше на это чудо изнутри глянем!

Через час, проведя полную ревизию и перемазавшись, как кочегары мы сидели на броне 202-го и курили. Жорка муслякая огрызок химического карандаша старательно записывал неисправности и необходимые запчасти, в тетрадном листке разложив его на башне Бронника как на журнальном столике.

На следующий день, когда мы предали список Зампотеху, он внимательно его изучил, сделал пометки на листочке, черкнул себе что-то в планшетке. Затем возвращая нам список, сказал:

– Все что подчеркнул, получите сегодня, остальное в течение двух дней. Через три дня машина должна быть на ходу! Задача ясна?!

– Так точно! – отвечаем мы.

– Выполняйте!

– Есть!

Когда Зампотех отошел от БТРа, я демонстративно бросил ключ в люк и усевшись на броню закурил сигарету. Жорка удивленно посмотрел на меня и спросил:

– Ты че?

Отвечаю оборачиваясь:

– КПВТ через плечо! У тебя Жаржавело мозги совсем проржавели! Кто из нас водитель-механик?

– В смысле? – возмущается Жорка.

– В смысле, в смысле – «на хую трусы повисли!» Вчера о чем говорили? Колеса перебортовывать чем будем? Не монтажек ни кувалды!

– Мля я забыл! Че делать? – растерянно тянет Жорка.

– Че делать, че делать, – уже спокойней бурчу я.

– Давай, метнулся за ним «трассером», пока он в отряд на полдня не свинтил!

Жорка выхватывает у меня изо рта мою сигарету и спрыгнув с брони пылит за Зампотехом, победно вскинув вверх руку с дымящейся сигаретой.

– Вот стервец! – с досадой плюнув, ворчу я.

– У тебя же свои есть! – кричу я вслед Жорке, доставая новую сигарету из «Жоркиной пачки», неосторожно оставленной им на броне, и прикуриваю.