Любовь далекая и близкая

Заканчивали петь романс совсем тихо, понизив голоса чуть не до шепота. Будто боялись спугнуть воспетую в романсе запоздалую любовь.

Я забыл в кругу ровесников,
Сколько лет пройдено.
Ты об этом мне напомнила,
Юная, стройная.

Видно, нам встреч не праздновать,
У нас судьбы разные.
Ты любовь моя последняя,
Боль моя…

В наступившей тишине были слышны только всхлипывания Гали, уткнувшейся в плечо Александра. Нина Михайловна села рядом.

– Не плачь, доченька, держись. Чует сердце, главные наши слезы впереди. А за этот, как его, романс извини. Не надо было его петь. И без него ясно: поздно вы встретились. И как сложатся ваши судьбы – одному Богу известно. А может, и он не знает, что делать с вами, но, наверное, рассудит по справедливости. Давайте в это верить. И будет легче. Ну, все. Вино выпито, слезы высохли, все слова сказаны. Пришло время познакомить Галю с нашим лесом. А он у нас особенный. Заходишь в него злой, взвинченный, а выходишь – будто после исповеди, спокойный и такой добрый, что хочется просить у всех прощения.

Сосновый бор, о котором говорила Нина Михайловна, находился от их домика совсем близко, метрах в пятистах. Они вышли на дорогу, ведущую вглубь леса, с удовольствием вдыхая теплый, пропитанный запахом хвои воздух. Ноги утопали в толстом слое сухих иголок, которыми была усыпана дорога. Пройдя с километр, все трое свернули на узкую тропинку, петлявшую между молодыми березками и осинками, пока не оказались на большой открытой поляне, заросшей цветущим земляничником и лесными травами.

– Посидим, отдохнем, пока Саша заготавливает веники. – Нина Михайловна расстелила под березкой легкое покрывало, которое захватила из дома, и присела на него, жестом пригласив Галю сесть рядом. – Ты как пушинка, под тобой даже трава не приминается, – сказала она, восхищенно глядя на девушку. – Я, между прочим, когда-то тоже была такой. Или почти такой. Кажется, вчера все это было. Талия, горящие от любви глаза… И куда все это делось? – Когда Галя попыталась что-то сказать, прижала сорванный цветок к ее губам. – Пока ничего не говори. Знаю, что хочешь сказать. Дескать, я и сейчас неплохо выгляжу. Так это смотря для кого. Если для дряхлеющего пенсионера с шаркающей походкой и дрожащими руками, то, извините, нет! Уж лучше оставаться одной, чем ходить за древним старцем. Как-то ночью не спалось, я перебрала в памяти свои романы. И Сашиного отца, и остальных мужчин, что ухаживали за мной после его смерти. Так вот, вспоминаю их и думаю: а ведь я, кроме мужа, так никого по-настоящему и не любила. И хвалю себя за то, что ни за кого замуж не вышла. Несмотря на их клятвы о любви и уговоры. Жить без любви, доченька, наказание. Тяжелее которого ничего не придумаешь.

Говорю тебе, пока Саша меня не слышит. При нем ведь это не скажешь. А вот и он. – Нина Михайловна встала и пошла навстречу увешанному вениками сыну. – Пожадничал ты, сынок. Хватило бы и пары веников. Хотя баня наша не последняя. Веники еще сгодятся. – В голосе Нины Михайловны снова зазвучали командирские нотки: – Ты, Саша, отправляйся-ка домой и готовь баню. Запарь веники, наноси холодной воды. А мы нарвем цветов по букетику, как-никак в лесу были, и пойдем потихонечку. Гале, по-моему, здесь понравилось. Наверное, и уходить отсюда не хочется. Я угадала?

– Не то слово, Нина Михайловна! Вы говорили, что этот лес успокаивает. Да он просто волшебный! Я будто заново родилась – так мне сейчас легко.

– Выходит, не обманула я тебя, правду сказала. – Они медленно шли по лесной дороге. Нина Михайловна снова заговорила мягко, по-дружески: – Когда мы с Сашей присмотрели домик, в котором живем, для покупки, он нам не понравился – маленький, да еще в логу, в низине. Но увидели совсем близко лес и решили дойти до него. Зашли и поняли: никуда мы отсюда не уйдем и не уедем. Потому что такой красотой не разбрасываются. Купили этот домик и не пожалели. Что-то пристроили, срубили баньку, вырыли колодец, привели в порядок огород, кустов ягодных насадили. Но лес как был, так и остался нашим любимым местом отдыха и покоя. И ты, Галенька, когда будешь в Перми, не забывай это место, приезжай и заходи. Всегда будем тебе рады.

– Что вы, Нина Михайловна! – Галя остановилась и стояла, растерявшись, явно не зная, как реагировать на последние слова Нины Михайловны. – Я же еще никуда… ну, не уехала, а вы со мной уже прощаетесь. Почему?

– Глупенькая ты. Да не прощаюсь я с тобой, боюсь я за тебя, вот и говорю, сама не знаю что. Давай пока не будем заикаться о прощаниях. Договорились? – Нина Михайловна привлекла Галю к себе. Так, прижавшись друг к другу, они шли до самого дома.

Александр явно переборщил с баней, натопив ее так, что даже он, парившийся при любой, самой высокой температуре и делавший, как правило, по многу заходов, в этот раз попарился лишь трижды и, не выдержав нестерпимой жары, примчался в одних плавках к колодцу. Там он вылил на себя полдесятка ведер ледяной колодезной воды и лишь тогда стал приходить в себя.

Увидев эту сцену, Галя испуганно прижалась к Нине Михайловне.

– Я боюсь. Можно я не пойду в баню?

– Успокойся. Я буду с тобой. Вот твой тазик, полотенце и ночная рубашка. На всякий случай положила еще и простынь. Вдруг не будет у тебя сил одеваться, замотаешься в нее. Ну, так что, пошли? – Нина Михайловна погладила девушку по голове.

Опытная в банных делах мама Александра как в воду глядела. Оказавшись на банном полке, Галя сжалась в комочек, мгновенно покрывшись потом. С минуту она сидела неподвижно, глядя на Нину Михайловну, деловито запаривающую веники, и вдруг молча повалилась на доски.

…Очнулась Галя в предбаннике. Закутанная в простыню, она лежала на кушетке. У изголовья сидела Нина Михайловна. В руках у нее был пузырек с нашатыркой и клочок ваты. Увидев, что девушка открыла глаза, она поставила пузырек с ватой на столик и поцеловала ее в лоб.

– Слава Богу! Ох и напугала ты меня. Нет, это надо же: не сказав ни слова, вытянулась на полке, будто спать собралась. А если бы не оказалось нашатырки? Ты что, ни разу не парилась?

– Я не только не парилась ни разу, я в бане-то впервые. Но теперь я знаю, что такое деревенская баня.

– Ничего ты еще не знаешь. Вот сейчас сполосну тебя, наденешь рубашку, и на этом твоя баня сегодня закончилась. А теперь пошли домой. Полежишь, отойдешь, пока я быстренько попарюсь, и начнем гонять чаи.

Чаевничали долго, почти до полуночи, распивая чай то с медом, то с ягодными вареньями, то с душистой мятой. Было весело. Нина Михайловна по-актерски в лицах изображала то несущегося к колодцу сына, то обомлевшую от жары Галю. Спать засобирались только тогда, когда у молодых стали слипаться глаза. Через полчаса все крепко спали. Нина Михайловна с Галей в спаленке, Александр – в своей небольшой комнатке.

Проснулись поздно, когда высоко поднявшееся солнце уже палило вовсю, будто собиралось сжечь все живое на свете.

– Съездили бы куда-нибудь, покупались, позагорали. А то лето в разгаре, а вы оба бледные, как поганки, – предложила Нина Михайловна, когда все стали подниматься из-за стола.

– А может, действительно махнем за город? Скажем, в Пальники на Чусовую? – Александр вопросительно посмотрел на Галю. – Поставим палатку, посидим у костра. Как ты?

– Как я? Я с удовольствием. Только мне бы вначале показаться дома, чтобы не потеряли. А костер с палаткой – это так здорово! Спасибо вам. – Галя подошла к Нине Михайловне. – Только мне совсем не хочется с вами прощаться.

– А ты не прощайся, просто скажи – пока! И снова приезжай. Сейчас я соберу вам что-нибудь перекусить, чтобы вы там на реке не умерли с голоду, и отправляйтесь с Богом.

Оставшись одна, Нина Михайловна села в спальне на кровать и задумалась. В том, что ее Саша наконец полюбил по-настоящему, она не сомневалась. И это ее бесконечно радовало. К тому же, как-то незаметно привязавшись к Гале, она уже не представляла свою дальнейшую жизнь без этой юной, чистой, невероятно красивой умницы. С тихой радостью в душе мечтая о том, как они будут вместе вести домашние дела, учась друг у друга: она у Гали – мастерству шитья, а та – ее умению готовить и выпекать всякую вкуснятину. Как правило, все ее мечты заканчивались одной и той же красивой картинкой: напевая колыбельную у детской кроватки, она укачивает крошку-внука. Малыш не хочет спать и тянет к ней свои пухленькие ручонки, улыбаясь и издавая какие-то мычащие звуки. Она наконец не выдерживает и берет его на руки, прижимая его к груди, замирая от любви к этому крохотному живому существу, в котором течет и ее еще совсем не старческая кровь. Правда, потом это видение исчезало, уступая место совсем другим тревожным мыслям. Да, рассуждала она, думая о ребятах. Сейчас у них все хорошо, влюбленные по уши, они не могут ни дня прожить друг без друга. Но вот появится Галин жених… И что тогда? Жуткий скандал, главным виновником которого будет ее сын? И не только он. Она тоже. И сможет ли эта хрупкая девочка, увлекавшаяся за свою короткую жизнь всего каких-нибудь два-три раза, отстоять свою любовь к Саше? Не сломается ли в этой борьбе? Не изменит ли этому чувству? А может, все же обойдется без слез и скандалов? Ей так хотелось знать о том, что будет дальше, хоть немного, но знать. Наконец, решившись, она отправилась к соседке, одинокой бабе Насте. Муж бабы Насти умер четыре года назад, взрослые дети разъехались кто куда, изредка навещая одинокую старуху-мать. Жила она в крохотном, похожем на баньку домишке на малюсенькую старушечью пенсию да на то, что собирала со своего небольшого, в пару соток, огорода. Иногда подрабатывая гаданием на картах. Разговоры и слухи об этом ее умении ходили разные. Но большинство из тех, кому она гадала, утверждали, что ее карты не врут. Не очень верившая во всякие предсказания Нина Михайловна в этот раз все же решила попытать счастья. – Вот пришла к тебе, Настасья Павловна. Уж не знаю, то ли за советом, то ли за помощью, – поздоровавшись, начала она, выкладывая принесенные гостинцы: деньги, две десятки, большой кусок мясного пирога и бутылку водки.

– Сейчас же забери деньги! – замахала руками баба Настя. – Не беру я деньги. Грех это. А остальное пригодится, оставь. Говори, зачем пришла. Вроде бы все у тебя хорошо. Слышала, сынок твой, похоже, влюбился? И она к нему присохла. Говорят, свадьбу готовите? Неужто правда?

– Надо же! Все все знают, кроме меня. Какая свадьба, Настасья Павловна? Верно говорят, девочка как картинка. И добрая, и уважительная, и руки золотые. И моего, вижу, любит. Но вот там у меня внутри что-то саднит, не дает покоя. Ночами не сплю, все думаю: а дальше-то что будет?

– Чудная ты, Михайловна! Но чего ты тоску на себя нагнетаешь? Если любит, значит, нянчить тебе вскорости внуков. Радоваться надо, а ты… «саднит где-то». Давай-ка выпьем по чуть-чуть, давно водку не пробовала.

– Нет, Настасья Павловна. Вначале раскинь карты, а после, может, и выпьем.

– Дело говоришь, Михайловна. Карты руки чувствуют, если выпил, могут и обмануть, не сказать правду. Я сейчас поработаю, а ты пока посиди и помолчи.

Баба Настя вынула из шкатулки потрепанную колоду карт, тщательно ее перетасовала и стала раскладывать на столе. Разложив, внимательно всмотрелась в них, подняла из середины пикового валета и показала его Нине Михайловне.

– Это очень плохой человек. И он почему-то рядом с червовой дамой, этой твоей…

– …Галей.

– А Саши твоего я возле этой дамы не вижу. Подожди, вот он где! Крестовый валет. Но так он далеко от своей червовой дамы, ну, совсем не с ней. Сейчас я еще раз раскину карты, проверю, вдруг ошибочка вышла.

Баба Настя собрала карты, снова перетасовала колоду и, разложив их, тяжело вздохнула.

– А ведь не врут мои карты. Все то же показывают. Опять этот пиковый валет рядом с червовой дамой. А парня твоего нет, как не бывало. Появилась вот еще пиковая дама с червовым королем. Кто они такие, не могу понять. То ли друзья, то ли враги они твоей невестке. Может, повторить, еще раз раскинуть?

– Не надо, Настасья Павловна. Правду говорят твои карты. Не врут. А тебе спасибо. Пошла я, прощай.

– Нет уж, погоди! Не пущу, пока не скажешь все, что знаешь. Темнишь ты что-то, Михайловна. Давай-ка выкладывай.

– А чего тут скрывать? Карты все верно показали. У нашей Гали есть жених, и он вот-вот должен приехать за ней. Сейчас этот пиковый валет за границей. Пиковая дама – это Галина мать. Думает она только об одном – поскорее выдать дочь за этого жениха. Червовый король – это Галин отец, но он ничего не решает. Всем командует мать. Вот так.

– Выходит, тебе все и без меня известно? Зачем же приходила, коли все знаешь?

– Что ты, Настасья Павловна! Очень ты мне помогла. Теперь я знаю, что делать. Спасать надо нашу Галю, пока этот пиковый валет не заявился.

– Помогай тебе Господь! Может, выпьем за удачу?

– Не могу, Настасья Павловна. В другой раз как-нибудь. Еще раз большое спасибо тебе и твоим картам за правду.

– Ты сказала, надо спасать эту Галю. Это как?