Основы научного антисемитизма

Как бы там ни было, для нас очевидно, что как в определении Сталина, так и в определении Шульгина проявляется некий волюнтаризм: захотелось им выдумать понятие «нация», приписать ему взятые с потолка признаки, и они приписываются, не сообразуясь ни с реальностью, ни с практикой, ни даже с обычаями. Однако в истории всевозможных переписей населения не теоретически, а фактически национальная принадлежность определялась по самым разным признакам, в одних странах, например, по языку, в других, по религии, в третьих по документам, удостоверяющим происхождение рода. В настоящее время ученые этнологи воздерживаются назвать хоть какую-либо реально существующую этническую общность, которая бы отвечала всем признакам, перечисленными Сталиным или Шульгиным – не существует таковых!

Потом, мы выше уже говорили, что ни один чиновник, особенно в Израиле, не заполнит вам «пятую графу», исходя из сих теоретических принципов, однако здесь могут возразить: израильские и прочие чиновники для нас не авторитет. – Допустим, но и мы также не исходим из мнения чиновников, но исключительно из требований корректности самого определения, согласно которым признаки (предикаты) должны быть когерентны определяемому субъекту. Нельзя расстояние определять часами, а время метрами, как тот старшина из анекдота, что приказал солдату рыть траншею «от столба до обеда». Так и сталинские признаки относятся к совершенно разным классам понятий: языком определяется народ (этнос, иногда народы так и называются «языками»: Исх.66:18); территория – признак населения; экономическая жизнь – признак классов, которые различаются отношением к средствам производства; по психическому складу могут различаться самые различные социальные группы, как, например: молодое и старое поколение, либералы и традиционалисты, которые существуют в любых народах и нациях; и, наконец, понятие культура может трактоваться двояко: и как стихийно складывающиеся обычаи и традиции того или иного этноса, и как духовная деятельность особо выделившихся культурной элиты, которая отнюдь не всегда придерживается традиций и обычаев всего народа.

Весьма распространено мнение, что нацию объединяет кровь – происхождение от общих предков. Как видим, этот признак начисто отсутствует в сталинском определении, его, конечно, можно оспаривать, находить в той или иной нации представителей разных рас, как, например, у евреев, но нельзя отрицать того факта, что для многих наций кровь является символом их единения, даже если на самом деле их происхождение от общего предка мифическое. Тот или иной миф может служить объяснением фактического существования национальных союзов, но не причиной их возникновения. Так, например, полемизируя с народником Михайловским, Ленин писал:

«Итак, национальные связи, это – продолжение и обобщение связей родовых! Г. Михайловский заимствует, очевидно, свои представления об истории общества из той детской побасенки, которой учат гимназистов. История общественности – гласит эта доктрина прописей – состоит в том, что сначала была семья, эта ячейка всякого общества, затем – дескать – семья разрослась в племя, а племя разрослось в государство. Если г. Михайловский с важным видом повторяет этот ребяческий вздор, так это показывает только – помимо всего другого, – что он не имеет ни малейшего представления о ходе хотя бы даже русской истории…Слияние это вызвано было не родовыми связями, почтеннейший г. Михайловский, и даже не их продолжением и обобщением: оно вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было не чем иным, как созданием связей буржуазных» («Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?»).

Если вникнуть в ленинские слова, то нация формируется только на одной базе – общих экономических интересов. Таким образом, нация подобна некоему большому трудовому коллективу, который заинтересован в процветании своего общего предприятия, связанного с использованием (эксплуатацией) страны, даже если страна и не совсем их, а берется у кого-то в «аренду».

Кому-то такое понимание нации также может показаться слишком произвольным, нетипичным для общепринятого дискурса, возможно, но тем не менее, оно уже завоевало себе право на существование в современной социальной науке. Так, например, определяет «нацию» немецкий социолог Хейко Шрадер: «Нация является центральным понятием, обозначающим включение человека в политическую систему, которая благодаря дифференциации (включения „подобных“ и, соответственно, исключения „других“) создает когерентность (взаимозависимость)». («Глобализация, (де)цивилизация и мораль»).

Заметьте, никаких «культур», «языков», «традиций» и проч. в этом определении уже нет! Общий политический интерес, дифференцирующий «своих» и «чужих» (иначе называемый «национализмом») – это и есть неотъемлемый атрибут, признак, определяющий любую нацию, в то время как любой из вышеперечисленных признаков совершенно нерелевантен для такой, к примеру, нации, как евреи. Однако и этого признака (быть еврейским националистом) недостаточно, для того, чтобы считаться евреем в Израиле. Гой и даже шабесгой может сколько угодно декларировать свою сопричастность еврейским интересам, в евреи его от этого не произведут. Повторим опять, что ни один чиновник националистического государства (а всякое, государство, где не отменена «пятая графа», и в социальном статусе гражданина имеет значение этническое происхождение, есть националистическое государство), не запишет вам национальность по вашему выбору, даже если вы подтвердите его гражданским подданством, знанием языка, проживанием на данной территории, вашей личной приверженностью культуре «титульного народа» и даже приверженностью его националистическим интересам, так как для националистического государства принадлежность нации есть прежде всего обладание определенным правовым статусом, определяющим общественное положение, карьеру и судьбу того или иного субъекта. А националисты, как вы понимаете, отнюдь не намерены направо и налево раздавать свои привилегии каждому встречному и поперечному. Поэтому, существенным атрибутом понятия «нация», каковым оно является в современных националистических государствах, есть не что иное, как право, которое никак не связано ни с вашим местом рождения, ни с вашими личными убеждениями, ни с вашими достоинствами или недостатками, а единственным признаком и критерием национальной принадлежности я является «пятая графа». Это понимают даже рядовые домохозяйки, но некоторые образованные «определители нации» этого никак не хотят усвоить или не могут понять в силу того, что были образованы не жизнью, не реальностью, а своими словарями и учебниками.

Из контекста «пятой графы» мы и выведем определение нации: это гражданский статус, дающий право проживания на тех или иных территориях, отличающихся уровнем жизни, обеспечением гражданскими правами и свободами, а также дающий и прочие привилегии, которыми пользуются в националистических государствах граждане «титульных наций», каковых в то же время лишены граждане «некоренных национальностей». Таким образом, всякое деление людей на «национальности» подразумевает правовую дискриминацию в той или иной степени, другого смыла у этого деления нет. Но определение нации и национализма не будет исчерпывающим, если мы не разъясним, что мы имеем в виду под «дискриминацией».

Дискриминацией мы называем любое неравенство в правах тех или иных субъектов права при их равных достоинствах. Дискриминация может быть положительной (позитивной) и отрицательной (негативной). Положительная дискриминация выражается в наделении тех или иных лиц привилегиями, отрицательная – в ущемлении прав. Дискриминация различается также на дискриминацию де-юре и дискриминацию де-факто. Так, например, в сословном обществе права субъектов различных сословий отличались де-юре (дворянин мог посещать дворянское собрание, а простолюдин нет), однако не всегда их права и реальное социальное положение отличались де-факто.

Так, например, английская королева юридически считается главой королевства Англии и даже всех ее колоний и доминионов, но в то же время сама подчиняется воле парламента, правительства и премьер-министра, который может происходить из простонародья и даже не иметь дворянского титула с приставкой «сэр». Иное дело в классовом капиталистическом обществе, где при формальном юридическом равенстве всех граждан наблюдается фактическая дискриминация малоимущих классов, для субъектов которых порой реализовать свой творческий потенциал и самому решать свою судьбу предоставляется менее возможным, чем рабам и париям рабовладельческих формаций. Впрочем, в определенных легитимных границах дискриминация тоже имеет право на существование: каждый вправе кого-то не любить, не доверять, не приглашать на свои частные мероприятия: банкеты, вечеринки и т. п.

Так, например, музыканты вправе не исполнять ту музыку, которая им лично не нравится, пусть она даже будет трижды национальной и любимой подавляющим большинством населения, писатели вправе писать, то, что они думают, дискриминируя те взгляды, которые они не разделяют, даже если этих взглядов придерживается абсолютное большинство. Однако когда частное захватывает в свои владения львиную долю общественного, а порой целые жизненно важные отрасли, такие, как средства массовой информации, образование, культурные учреждения и т. п., то права владельца частника должны быть, само собой разумеется, ограничены и его деятельность подчинена принятому обществом регламенту. Закон, не должен содержать никакой дискриминации не только де-юре, но и пресекать ее де-факто.

Конечно, в наше время дискриминация осуществляется не только по «национальному признаку», но чаще по классовому. Однако классовая дискриминация сегодня несколько отличается от той, что была во времена Маркса. Теперь граница классового противостояния проходит не столько между трудящимися и предпринимателями в одной стране, сколько между всеми гражданами богатых развитых стран (т. н. «золотой миллиард») и гражданами стран третьего мира и населением стран бывшего «соцлагеря». Подробнее об этом можно прочитать в трудах видных экономистов, например, в работах Андрея Паршева. Но не надо иметь особых экономических знаний, чтобы понимать, где богатые, где бедные, насколько отличается уровень жизни трудящихся развитых стран от всех прочих при одинаковом труде и квалификации, только лицемеры прикидываются незнающими этой очевидной для всех истины, когда обвиняют в отсутствии «патриотизма» тех, кто всячески стремится выбраться из «большой зоны» обреченных на вымирание стран на волю, туда, где человеку гарантированы элементарные гражданские права и материальный достаток, где дворники и чернорабочие намного более обеспечены, чем в иных странах профессора.

Люди любыми путями хотят освободиться от экономического рабства, обрести свободу для себя и для своих детей, как-то помочь оставшимся на родине родственникам и друзьям, при этом они, конечно, остаются патриотами своего народа, что не обязывает их быть «патриотами» той тюрьмы, где все еще пребывает их народ. Но нас здесь интересует вопрос не столько экономический, сколько наглядная зависимость классовой дискриминации от национального происхождения, что является экономическими причинами существования наций и национализма.

Понятия «нация» и «класс» начинают совпадать друг с другом, поэтому, марксистский дискурс, по нашему мнению, здесь также отчасти устарел. Лозунг Коммунистического интернационала: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» давно пора изменить, ту же идею выразив другими, более точными словами: «Угнетенные и дискриминируемые нации всех стран, соединяйтесь». Ни один отдельный народ, ни одно государство «третьего мира» не сможет в одиночку противостоять «золотому миллиарду» в который входит и еврейство. Объединившись, есть шанс создать противовес, есть шанс обрести свою экономическую и политическую свободу, вылезти из нужды и тогда уже разговаривать со своим противником на равных. Но для этого дискриминируемые народы должны перестать быть «гоями» (отверженными), перестать отвергать друг друга и создать из себя новую «нацию», новое «еврейство», если хотите, сообщество-нацию, которую бы ничто между собой не разделяло: ни религиозные барьеры, ни классовые, ни государственные. Все мы должны стать одной семьей, братьями, объединиться в один глобальный Град Божий, где нет «ни Еллина, ни Иудея», но все равноправные граждане, пусть и говорящие на разных языках и поющие разные песни.

В качестве аргумента в пользу национализма обычно ссылаются на то, что-де националисты хотят сохранить этническое разнообразие человечества, не дать исчезнуть культурной самобытности того или иного народа, и для этого стремятся оградить его от космополитичной бездуховности масскультуры, от разлагающего влияния тлетворного бескультурья или декаданса какого-нибудь «низкопробного» соседнего народца. ОК, мы обеими руками «за». Но скажите мне, зачем для этого нужны государственные границы, чиновники, определяющие, кому дать визу, а кому нет, «пятая графа» в личных документах, оранжевые теудат зеуты, неужели все это для того, чтобы не смешивались культуры и таким образом сохранялось этническое разнообразие человечества? А может быть, все-таки для того, чтобы не смешивались разные уровни жизни, чтобы оградить богатых от бедных, избранных от отверженных, высшие расы от ундерменшей (недочеловеков)? Поэтому, чтобы там ни говорили националисты, истинная цель у них у всех одна – дискриминационная: предотвратить доступ представителей малообеспеченных наций к благам и привилегиям, предназначенным только для наций обеспеченных, дабы им, богатым, побольше всего досталось. Что же касается культуры, то она вообще не имеет никакого отношения к нации, но является исключительно атрибутом народа, и никоим образом не связана ни с какой организованностью и не имеет ни политических, ни экономических или каких-либо иных меркантильных целей. Культура вообще не может существовать для чего-либо, по крайней мере, для целей человеческих, она существует только «почему». (Можно, конечно, сказать: поэт пишет стихи для такого-то журнала, или: композитор сочиняет оперу по заказу такого-то театра, но саму потребность народа в стихах или в операх создают не журналы и театры, а сама жизнь, общественное бытие. Продукты питания производят тоже для населения, но сказать, что голод имеет какую-то иную цель, нежели поддержание самой жизни, – абсурд). Таким образом, как хлеб насущный, так и хлеб духовный не существуют для целей, выдуманных человеком.

В современном «либеральном» политическом дискурсе слово «национализм» приобрело явно негативное значение, нередко его употребляют как бранный ярлык, вспомним изречение: «Да я вижу, вы националист, уж очень вам не хочется быть евреем». Отметим также, что лучшие умы человечества на протяжении всей истории стояли на позициях космополитизма, братства и равенства между народами, и осуждали национализм как форму группового эгоизма, сепаратизма, высокомерия. Не приемлет национализм и христианство: «…И облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос», – писал апостол Павел в послании к Колоссянам (3:10–11).

Однако мы не будем спешить однозначно осуждать национализм, ибо он бывает разных видов, и эти виды следует различать. Подобно тому, как войны делят на справедливые и несправедливые, агрессивные и оборонительные, так и национализм, являющийся в какой-то степени формой холодной (если не горячей) войны, можно рассматривать в военных категориях.

Так, израильский национализм, выступающий под идеологией сионизма, всячески препятствует развитию представителям каких-либо иных народов и народностей, не дает им возможности интегрироваться в единую израильскую нацию, выживает «инородцев» со своей и даже не своей территории, не желает идти с последними ни на какие переговоры и компромиссы, потому его следует отличать, к примеру, от национализма палестинского, также и от всех национализмов иных нацменьшинств и дискриминируемых народов. С другой стороны, поскольку национальные отношения выступают как замаскированная форма классовых отношений, то и нельзя одинаково относиться к национализму угнетателей и угнетенных, взаимная борьба между которыми имеет вполне понятные и объективные причины, тем более, когда «национализм» угнетенных, в частности палестинцев, добивается всего лишь равноправия.

Мы сейчас не будем разбирать, кто прав, кто виноват в том или ином частном конфликте, мы только хотим показать, что суть всякого национализма – война, пусть горячая, пусть холодная, пусть с применением насилия или без, но война. Пусть даже на словах все националисты хотят мира и благополучия (а во имя чего еще воюют, не ради же «зла», как в сказках, мир есть цель всякой войны), но скажите, возможен ли какой-либо мир без достижения гражданского равноправия в обществе? Пока отдельные элиты будут пользоваться особыми привилегиями, будут обладать правами жить за счет других, не будет не только благополучия в государстве, не будет и покоя для самих элит, ибо все силы будут затрачиваться не на созидание, а на взаимную борьбу.

Можно было бы порицать национализм неимущих, если бы ему противостояла какая-нибудь позитивная альтернатива. Но что реально ему противостоит? Во-первых, это сионизм, который сам является еврейским национализмом, во вторых, так называемый «глобализм» или иначе «мондиализм», выступающий как идея общемирового государства. Идея эта древняя, она вынашивалась еще библейскими пророками, отцами Церкви, в частности, Августином Блаженным, потому многим кажется, что современный глобализм – это начало построения «Града Божьего», однако это совсем не так. Что делают современные глобалисты? Разве они объединяют народы? Нет, они, наоборот, их разделяют, строят все более высокие стены между богатыми и бедными, в итоге их «глобализм» все тот же национализм, их цель – объединить богатые нации в одну империю господ, которая бы жила за счет эксплуатации всего остального мира.

Как видите, мы не беремся ни осуждать, ни одобрять национализм, мы даем ему лишь определение как одной из форм классовой борьбы или, если хотите, борьбы наций за свои элементарные права. Как военной силе может противостоять только военная сила, так и национализму может противостоять только национализм, пусть даже и выступающий под знаменем интернационализма, также и глобализму может противостоять только глобализм, пусть и выступающий как союз дискриминируемых наций.

* * *

В последнее время в политическом дискурсе появился еще один термин «цивилизация». Хотя само это слово отнюдь не новое, но его современная политическая трактовка несколько отличается от традиционной. Под «цивилизацией» понимается нечто вроде союза наций, объединенных не только общими политическими интересами, но и общими историческими, религиозными и культурными корнями. В этом контексте говорят об «иудео-христианской» цивилизации (евреи плюс БАСПы – белые англосаксонские протестанты, «латинской цивилизации» (католики), исламской, православно-славянской, японской, конфуцианской, африканской и т. п. В чем-то это понятие схоже с гумилевским «суперэтносом». Может, кто-то выделяет еще какие-то цивилизации, не суть важно, некоторые, наоборот, объединяют цивилизации в более общие геополитические понятия: Запад – Восток, иногда то же самое называют словами «север» – «юг», атлантизм – евразийство и т. п., но какой термин предпочесть, не столь уж существенно, важно понимание сути. И в этом плане лучше и точнее всего сказано профессором Гарвардского университета Сэмюэлем Хантингтоном в его нашумевшей статье «Столкновение цивилизаций?» – понятие «rest» (остальные) не просто дихотомия от понятия Запад, «rest» подразумевает собой определенную цивилизацию, имеющую свои особые качественные характеристики – это все те, кто в силу своей неполноценности, неадаптированности, отсталости, отставляются в сторону, иными словами, «rest» – это отбросы.

В этой статье Хантингтон все современные политические и национальные конфликты сводит к противостоянию культур или «цивилизаций». Он пишет: «Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями – это и есть линии будущих фронтов».

Возможно, Хантингтон прав, констатируя факт конфликта цивилизаций, возможно, даже прав относительно географической линии разлома между ними, но он не понимает или умышленно замалчивает один важный момент, который становится очевидным с точки зрения непредвзятого философского взгляда – это то, что культура не может являться объектом конфликта. Основой всякого конфликта, как мы уже писали, является несправедливость, суть ее хорошо выразил Крылов: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», однако несправедливость – потому и несправедливость, что таковой открыто себя никогда не называет, но стремиться надеть на себя обличье справедливости: «Делу дать хотя законный вид и толк…», поэтому она и говорит: «Ты виноват тем, что у тебя культура неправильная, музыка у тебя некрасивая, и вообще ты плохой». Но покажите мне хоть один конфликт, где бы одна сторона каким-либо образом пыталась изменить культуру другой? Может быть, израильтяне пытаются изменить культуру палестинцев, может быть, американцы пытаются изменить культуру Ирака? Ни в коем случае. Ведь изменить культуру – значит консолидироваться, если не в одну нацию, то, по крайней мере, в одну цивилизацию (в хантингтонском понимании), а как тогда чинить несправедливость по отношению к себе подобным? Неудобно как-то. Одно дело, ты грабишь варвара, врага культуры и цивилизации – мало кто будет заступаться за столь несимпатичных субъектов, другое дело, ты посягаешь на права культурного человека – тут «культурная Фемида» почему-то сразу прозревает и начинает протестовать. Ну, и само собой разумеется, сильный всегда «прав», всегда «хороший», слабый же кругом «виноват», ибо он «плохой».

Так, Хантингтон там же утверждает: «По сути дела Запад использует международные организации, военную мощь и финансовые ресурсы для того, чтобы править миром, утверждая свое превосходство, защищая западные интересы и утверждая западные политические и экономические ценности» – смотрите, как мило сказано: «ценности», не интересы, нет, нет, только идеалы, да и то, разве для себя? – никак нет, но для всех – читаем дальше: «сам тезис о возможности „универсальной цивилизации“ – это западная идея. Она находится в прямом противоречии с партикуляризмом большинства азиатских культур, с их упором на различия, отделяющие одних людей от других» (там же), мол, смотрите, какие мы «хорошие», мы ко всем подходим с едиными универсальными мерками.

Ну а как же тогда, интересно знать, идея «универсальной цивилизации» сочетается с им же вышеупомянутым «недопусканием в свой круг стран поменьше»? Впрочем, Восток тоже не отстает от Запада по уровню демагогии, все эти идеи джихада, защиты ислама, национальной самобытности, духовности и т. п. не что иное, как детский лепет на лужайке, нельзя защищать то, на что никто не посягает и чему ничто не угрожает. И этот бред несут не только всякие там аятоллы фундаменталисты, профессора «гарвардских университетов», и прочие чиновники от «институтов стратегических исследований», которым по штату положено направлять «стратегические исследования» в нужное им русло, но повторяют его даже некоторые марксисты, которые сами учат везде и всюду искать производственные отношения. Сплошной идеализм. Никто не видит и не хочет видеть, какие причины приводят к возникновению наций и цивилизаций, какие движущие силы за ними стоят.

Однако имеются и альтернативные точки зрения. Так, например, немецкий философ Николай фон Крейтор пишет: «В международных отношениях необходимо различать между эксплуатируемыми нациями и нациями – эксплуататорами. Первые – это пролетарские нации, вторые – буржуазные империалистические нации Запада. Социализм – идеология пролетарских наций» («Социалистическая международная политика»).

Хорошо сказано, но, увы, пока еще преждевременно соглашаться с Крейтором, он тоже принимает желаемое за действительное. О если бы «пролетарские нации» поняли, что их идеология – социализм, а не исламский ваххабизм, христианская ортодоксия, фундаментализм, пантюркизм и прочая дребедень, что, кстати, насаждается у них не без содействия Запада, тогда и Запад вынужден был бы разговаривать с ними совсем на другом языке. Сам Хантингтон признается: «Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными» (там же).

Здесь надо добавить, что понятие «нация» не является чем-то большим по отношению к понятию «народ» и чем-то меньшим по отношению к понятию «раса», наоборот, одна нация может включать в себя разные расы, например, американская нация, и в какой-то степени еврейская нация, хотя понятие «еврейский народ», как мы уже говорили, больше, чем понятие «еврейская нация», ибо не всякий, кто родился в еврейской семье, кто принимает еврейскую культуру и даже иудаизм как религию, принимает также и сионизм – т. е. еврейский национализм.

* * *

Теперь рассмотрим, что из себя представляет еврейская нация. Как мы уже говорили, нацию, в отличие от народа, объединяет общий политический интерес, что нередко приводит к национальным конфликтам, и такие свои корпоративные интересы у еврейства тоже, безусловно, имеются, что в действительности нередко приводило и приводит евреев к конфликтам с соседними нациями на националистической почве. Сейчас такого рода конфликты наблюдаются, в основном, в Израиле, где одна нация, а именно, еврейская, стремится к монопольному господству в этой стране, целенаправленно вытесняя за ее пределы коренных жителей страны нееврейского происхождения и всячески препятствуя развитию каких-либо инородцев. Однако за пределами Израиля такого явления практически нет. Евреи диаспоры чаще сами страдают от национализма, потому, как правило, там выступают поборниками интернационализма, космополитизма, равноправия и демократии, но при этом сохраняют свой расизм (не смешиваются с гоями и всегда держатся от них на определенной дистанции), а также и латентный национализм, который проявляется немедленно, как только евреи оказываются в своем государстве. Здесь они в точности повторяют поведение своих бывших угнетателей, что так страстно осуждалось ими в галуте. Также и со стороны гоев в странах диаспоры чисто националистических претензий к евреям почти не наблюдалось. Евреи не создавали проблем «инородцев», не стремились к сепаратизму, не вели национально-освободительных войн. Лев Пинскер даже видел причину «всех бедствий евреев» в «отсутствии в них стремления к национальной самостоятельности», наоборот, евреи сами ограждали себя в гетто, в кагалах и всячески противились эмансипации. Более того, многие исследователи отмечают рост антисемитизма именно тогда, когда евреи теряли свою национальную обособленность, а следовательно, их контакты с гоями становились теснее. Поэтому причины еврейского вопроса нужно искать не в национализме, а именно в этих контактах, связях, которые ни одна из сторон почему-то не может разорвать.

Пинскер вообще не считал евреев «нацией», в своей «Автоэмансипации» он пишет: «…Словом, следует доказать, что евреи должны стать нацией». Но что же он тогда называет словом «евреи», если не нацию? Само собой разумеется, что не было бы понятия «евреи» вообще, даже в лексиконе самого Пинскера, если бы этим словом не обозначали определенную общность людей, своими особенностями резко отличающуюся от всех других общностей – и такой общностью евреи, безусловно, являются. Однако чтобы считаться нацией, недостаточно одних только чисто этнических отличий: своего языка, особой культуры, обычаев, общей исторической судьбы и т. д. Недостаточно и расовых отличий, когда та или иная каста, клан, племя блюдут чистоту своей крови, избегая смешанных браков и прочих контактов с «чужаками». Для нации, прежде всего, необходимо иметь общую национальную идею, определяющую общие националистические интересы, обычно связанные с вопросом суверенитета на той или иной территории, где каждая нация стремится утвердить свое господство. Поэтому те народы, которые такого господства не имеют, но страдая от гнета других господствующих наций, борются за свою национальную независимость, за свой государственный суверенитет, вполне могут считаться нациями. Последний раз, когда евреи поднялись на такого рода борьбу, было восстание бар Кохбы в 135 г. н. э. при императоре Адриане. С тех пор евреи прекратили какие-либо попытки завоевать себе государственную независимость вплоть до возникновения сионизма. Однако это вовсе не значит, что во все эти прожитые в диаспоре без сионистов годы евреи не представляли собой нации. Да, у евреев не было своей суверенной территории, но у них было свое государство со своим правительством, своими законами и судами. Таким законом у евреев была Тора и на ее основе разработанная раввинами Галаха – система правил поведения, которые обеспечивали существование еврейства в странах диаспоры не только в качестве разрозненных религиозно-этнических общин, но и как единого глобального национального организма, даже не «государства в государстве», а государства в государствах – как мировой еврейской империи, что сами евреи не очень-то охотно признают, зато слишком убедительно это доказывают антисемиты, в частности, Генри Форд в книге «Международное еврейство». Без своей Торы евреи действительно нацией бы не считались, как сказано еврейским мудрецом Саадьей Гаоном (882–942): «Эйн Исраэль ума, эла бе-Торотейа» (Израиль не считается нацией, иначе как в его Торе, вероучении).

Его слова не потеряли свое значение и по сей день, по крайней мере, так принято считать у ортодоксального еврейства, что, впрочем, не всегда понимают и принимают евреи светские – о них недавно хорошо высказался в своем «Живом Журнале» Исраэль Шамир: «На мой взгляд, человек, заявляющий, что он- еврей, и не соблюдающий 613 заповедей, заблуждается, более того – он душевно нездоров. Ему кажется, что он – еврей, но на самом деле ему просто хочется принадлежать к расе господ…»[11 - http://israel-shamir.livejournal.com/3020.html.]. Но «еврей» – «не еврей», сейчас это не важно, налицо мы имеем национальную идею, пусть хотя бы желание принадлежать к расе господ, и эта идея объединяет ее субъектов в единую нацию.

Таким образом, уже на основании одной Торы и наличия общих националистических устремлений еврейство вполне можно определить как нацию, причем, нацию во многом образцовую для других наций. Главное ее достоинство в том, что в еврейской среде почти никогда не было классовой борьбы. Еврей-богач (типичный) всегда относился к еврею-бедняку как к младшему брату[12 - Примечательно, что известная Евангельская притча о нищем Лазаре и злом богаче (Лк. 16:19–31) появляется только в Евангелии от Луки – единственного библейского автора не-еврея. Подобные истории куда более были характерны для гоев-язычников, нежели для евреев, которые в те годы как раз славились, особенно, в Иерусалиме, своими богачами-филантропами. Известный пример, о котором часто упоминается в Талмуде и Мидрашах – иерусалимский богач и тесть рабби Акивы по прозвищу Кальба Савуа (что значит «сытая собака», ибо всякий голодный, даже бродячий пес, утолял у него голод). Конечно, в еврейской среде встречались и скряги (камцаны), однако они осуждались ортодоксальным иудаизмом ничуть не в меньшей степени, чем христианством. Как бы там ни было, классовая борьба – это проблема больше гойская, нежели еврейская.], полноправному члену общей еврейской семьи, не возносился перед ним как какой-то недосягаемый аристократ, бедняк же мирился со своей функцией «младшего брата» и считал своим долгом всячески служить «старшим». В трактате «Авот» Мишны[13 - Мишна, Авот, 5, 9.] сказано, что по принципу «Мое – мое, а твое – твое» жили содомляне – так они и живут по сей день, но у евреев по-другому: «Мое – твое, и твое – твое» – какая ж тут «эксплуатация», все еврейское – еврейское, богатство богача – оно на пользу всем евреям. Совсем другая картина у гоев: барин холопа никогда не считал за человека, простолюдины для него – что навоз. И вот этим противоречием евреи научились пользоваться, становясь то на сторону барина, то холопа. У гоев война, у евреев мир.

И все бы было замечательно, если бы евреи, особенно, ашкеназим, не начали массами отходить от своей религии, но, освобождаясь от мицвот (заповедей) Торы, светские евреи не хотели терять своих прав и привилегий как «расы господ», для этого-то им и понадобилось реформировать национальную компоненту, создав некий «иудаизм без Торы», «религию без Бога» – закономерный итог всякой религии, отвергающей идею международного братства, возводящей хулу на Иисуса Христа и на этические христианские ценности. Такой новой еврейской «религией» и стал сионизм, в коем еврейский национализм нашел свое наиболее полное выражение.

Как форма национального самосознания, выраженная в идее суверенного еврейского государства (а не государства в государстве) сионизм в той или иной степени занимал еврейские умы на протяжении всей истории еврейства как нации, но свою собственную историю сионизм начал приблизительно с конца XIX века, с деятельностью Пинскера, Герцля, Нордау, Ахад-Гаама и др. его отцов-основателей. Поэтому рассмотрим сионизм как особое явление в еврейском национализме отдельно.

* * *

Нет, пожалуй, более противоречивого понятия в современном политическом дискурсе, чем «сионизм». Кто только ни удостаивается этого расхожего ярлыка: и русофобы, и масоны, и мондиалисты, и космополиты, и модернисты, и даже коммунисты. Воистину мы живем как при Вавилонском смешении языков, только современное смешение намного хуже – внутри самих языков слова потеряли свой смысл. Из-за этого даже в резолюциях ООН никак не могут решить, что собой представляет сионизм, а отсюда возникают бесконечные препирательства в дипломатических кулуарах по вопросам: следует ли осудить сионизм как политику, не соответствующую нормам международного права, а также, является ли сионизм формой расизма или нет.

Те, кто считает сионизм расизмом, аргументируют свое мнение достаточно ясным и очевидным определением, основанным на фактах, наблюдаемых в действиях современных сионистов: сионизм – это дискриминация в правах неевреев, этнические чистки, трансфер, апартеид. – Все это, безусловно, классический расизм самой чистой пробы и ничто иное. С другой стороны, защитники сионизма не хотят слышать аргументацию своих оппонентов и считают, что если кто-то из израильского руководства и замешан в военных преступлениях, то эти преступления не являются сутью сионизма, ибо сионизм – это любовь к Сиону, к Иерусалиму, что видно в самой этимологии термина. В таком случае мы все «сионисты», ибо любим Иерусалим и Святую Землю, даже батальоны мучеников Аль-Акцы по этому определению тоже «сионисты».

Не вдаваясь в особые тонкости, можно выделить три основных значения, в которых употребляют слово «сионизм».

Сионизмом, в изначальном смысле этого слова, называется политическое движение, направленное на создание еврейского государства, что, по мнению его основоположника Теодора Герцля, должно было положить конец еврейскому вопросу, сделав евреев нацией равной среди равных. Однако такая цель почти никогда не вызывала особых возражений антисемитов, даже палестинцы, особенно, христиане, поначалу отнеслись положительно к образованию Израиля, надеясь, что израильтяне примут их в состав своего государства как полноправных граждан, о чем в свое время писал Герцль и что было обещано в Декларации Независимости, провозглашенной в 1948 году.

Тем не менее сами сионисты в массе своей не особо спешили разделять и принимать такое толкование своих же обещаний, некоторые из них даже отреклись и от самого герцлевского учения, считая его особо изощренной формой антисемитизма. Так один мой оппонент однажды назвал меня «антисемитом» (против чего я, в принципе, не возражаю), но как вы думаете, за что? – за цитату из «Еврейского государства» Герцля: «Всякий может свободно исповедовать какую ему угодно религию, или вовсе никакой не исповедовать, подобно тому, как он ничем не связан с той или другой национальностью». На что «сионистом» было сказано: «Самый изощренный антисемитизм выглядит так: евреи, вот у вас уже есть государство, теперь будьте как все». Я не знаю, насколько такая позиция соответствует истинно «сионистской», во всяком случае, отметим здесь явный поклеп на антисемитизм. Ни один антисемит (и ваш слуга в том числе) никогда не требовал ни от евреев, ни от кого-либо еще, быть «как все», более того, собственно, евреи, т. е. забота об их личном моральном облике, никогда не входила и не входит в сферу интересов антисемитов. Евреи для них субъекты конфликта, а не объекты, и если субъект не посягает на принадлежащий другому субъекту объект, то никакого конфликта между ними возникнуть не может, а быть ли евреям «как все» или не быть – это уже их личное еврейское дело.

Однако, заметьте, этот еврей отлично понимает суть еврейства как субъекта еврейского вопроса в том плане, что еврейство здесь не может рассматриваться как все народы и, будь они «как все», ни один антисемит ничего бы против них не имел и не мог бы иметь в принципе, значит, уже отсюда следует, что в евреях есть нечто специфическое, причем, патологическое, но гоев оно, еще раз повторяю, не касается, все, что им нужно, это чтобы сей «особенный народ» своими «особенностями» не нарушал международные нормы межнационального сосуществования. Так и мой личный конфликт с вышеупомянутым оппонентом состоял вовсе не в том, что он «не такой, как я» или «не такой, как все» (я вообще не знаю, какой он, и знать не хочу), наши противоречия исходили исключительно из того, что он и ему подобные «сионисты» держат Израиль и весь Ближневосточный регион в состоянии перманентной войны, ибо поняли сионизм в чисто нацистском плане – в том, что вся страна Израиля должна принадлежать исключительно евреям, и если какой-то незначительной части не-евреев будет разрешено в ней проживать, то только на правах «шабесгоев» – граждан второго сорта с весьма ограниченными правами (и при этом они возмущаются, когда сионизм причисляют к расизму!). Но сейчас даже не об этом речь. Мы, конечно, относимся резко отрицательно к сему виду «сионизма», который еще профессор Иешаягу Лейбович в свое время называл «иудеонацизмом», дабы отличать от сионизма в первом смысле слова, однако ни сионизм в первом (герцлевском) смысле, ни его извращение в виде иудеонацизма, мы не можем считать причиной антисемитизма и фактором еврейского вопроса, к тому же и сам национализм как стремление к сепаратизму никогда не являлся характерным атрибутом еврейской парадигмы, о чем мы писали выше.

Но исторически случилось так, что сионизм обрел значение национального маркера еврея, как, например, кипа или маген Давид, а врага все привыкли отличать прежде всего по форме, обмундированию, знакам отличия, а не по его личному моральному содержанию. Сионист для антисемита – это еврей в форме, как красная тряпка для быка, потому, вступая с ним в совершенно не нужную ему борьбу, антисемит и не догадывается, что гораздо более опасен для него еврей замаскированный, враг, притворяющийся «своим». В свою очередь, замаскированным весьма выгодно отвести от себя внимание своих врагов на выбранных «козлов отпущения»: израильтян-националистов, «пейсатых», евреев-интернационалистов и демократов, кто не привык скрывать свою культурно-этническую принадлежность.

Вторая причина, почему сионизм стал объектом нападок антисемитов состоит в том, еврейский взгляд на вещи нередко распространяется и на тех, кто, казалось бы, противостоит еврейству. Так, некоторые антисемиты порой не замечают, как сами находятся в плену предрассудков еврейского дискурса. Сообразуясь с еврейской шкалой ценностей, они боятся или стесняются открыто признать себя антисемитами и стараются подобрать для своего антисемитизма более подходящий, на их взгляд, термин. И это не только замена одиозного термина «антисемитизм» на его «политкорректный» синоним «антисионизм», я, мол, против евреев ничего не имею, я только «сионистов» не люблю, но даже замена на менее «политкорректные», как, например, генерал Макашов, и многие другие антисемиты, не сковывая себя предрассудками политкорректности, и вместо «сионистов» употребляют термин «жиды», подразумевающий всех «плохих» евреев и даже не-евреев, но суть сего «дискурса» одна и та же: антисемит боится назвать вещи своими именами – себя антисемитом, а своих противников евреями. Нам совершенно непонятны причины, по которым вышеупомянутые антисемиты вместо того чтобы называть евреев евреями, называют их «сионистами», пожалуй, с таким же правом их можно было бы называть «велосипедистами». Похоже, кое-кто из российских идеологов поменял эти понятия местами и в таком перепутанном виде они закрепились в массовом российском сознании. Вопрос только в том, кому на руку сей «дискурс»?

Еврейский вопрос, как и антисемитизм, имеет историю в не одну тысячу лет, в то время такие явления, как сионизм и даже иудеонацизм относительно молодые, впервые возникшие, как мы писали, в XIX веке. Испокон веков (аж с утробы праматери Ривки, в коей человечество впервые разделилось на еврейство и гойство) гойство вело непрекращающуюся борьбу с еврейством, и вдруг теперь с еврейством ни с того ни с сего, без каких-либо особых поводов со стороны последнего, как бы заключается мир, и фронт борьбы поворачивается в сторону «сионизма». В результате у «антисионистов» получается абсурд: многотысячелетний глобальный конфликт, называемый «еврейским вопросом», они сводят к региональному спору на Ближнем Востоке, как будто от его исхода зависит судьба всех народов мира.

Таким образом, те, кто называет себя «антисионистом», отнюдь не всегда понимают сионизм в герцлевском или мафдалевском (националистическом) смысле, они вкладывают в это понятие еще и третье значение, обычно ни евреями, ни самими сионистами не разделяемое.

В одном месте своей статьи «Русофобия: десять лет спустя» Шафаревич процитировал интересный лозунг, написанный российскими национал-патриотами против московских писателей-демократов: «Сионисты, убирайтесь в Израиль!». Не являясь ни сторонником сионизма, ни еврейства вообще, он, тем не менее, отмечает абсурдность сей формулировки: «Бессмыслица: сионисты – это как раз те, кто едет в Израиль», – резюмирует он.

Да, конечно, сказать так в адрес настоящих сионистов все равно, что сказать: «Заключенные, мечтающие о побеге, убирайтесь на свободу ко всем чертям». Однако эти «антисионисты», судя по всему, обвиняли писателей в чем угодно, только не в намерении уехать в Израиль, поэтому, в настоящем контексте мы никакой бессмыслицы не видим, просто Шафаревич говорит со своим народом на разных языках (дискурсах). Мы же здесь просматриваем железную и последовательную логику: «Сионисты» есть синоним врагов народа, по крайней мере, «Большого Народа» (в терминологии Шафаревича). Почему именно сионизм, а не, скажем, либеральный космополитизм (что было бы несколько ближе к истине), стал объектом переноса народного озлобления? Что понимает «Большой Народ» под словом «сионизм», почему и откуда в его сознании закрепилось столь своеобразное значение этого слова? Можно было бы попробовать объяснить это ассоциацией с пресловутыми «сионскими мудрецами» (от них и «сионисты»), заговор которых якобы угрожает России, но это не совсем так. «Протоколы сионских мудрецов» не были известны широкой советской публике, но зато в ее сознании закрепилось пропагандистское клише советских времен о сионистах как об антикоммунистах, врагах советского государства и революционной борьбы пролетариата. Одним словом, сионисты – это «плохие» евреи, «не наши», которых следует отличать от «хороших» – «наших», и таким образом, борьба с первыми, вроде бы, не имеет ничего общего с антисемитизмом.