Пиво для Мертвых

– Значит, так. Слушайте меня внимательно, нищие духом, – сказал Серафим и, встав в позу Безумного Единорога, поджег взглядом солому под ногами пленников, отчего они смешно запрыгали на месте, размахивая руками и высоко подкидывая колени. – Тут вам не Царствие Небесное, а бывший колхоз. Попутали вы, братцы, болт с трамвайной ручкой! Давайте ноги в руки, бегом обратно в вашу Богом забытую контору и передайте вашему бугру, чтобы больше не совались ко мне, а то плохо будет! – после чего щелкнув пальцами создал фантом огнедышего дракона о трех головах, воняющего керосином, который стал, дыша алым пламенем, вытеснять практически потерявших сознание от страха сотрудников Мосэнерго из амбара. – А не поймут, пришлю вон им Змея Горыныча! Пшли вон, получалы долбанные! – добавил Серафим и присел рядом с Михаилом на сеялку, стоящую у дверей.

– М-да, серьезные здесь проблемы с населением, видна рука Левиафана невооруженным глазом, поднапутали что-то Падшие Ангелы с нибирийцами в процедуре одушевления людей! Неужели все такие? Вроде бы раньше, насколько я помню, было получше? – задумчиво спросил Михаил, непроизвольно приняв опять форму мешочных шаров.

– Ну, не все, а так процентов семьдесят! И Михаил, прошу тебя, следи за формой, а то ты меня очень сильно нервируешь! – напомнил Серафим, принявший позу Увядшей Молодости. – ГАТЭ ГАТЭ ПОРО ГАТЭ ПОРО СОМ ГАТЭ БОДХИ СВАХА[50 - ГАТЭ ГАТЭ ПОРО ГАТЭ ПОРО СОМ ГАТЭ БОДХИ СВАХА – мантра защиты (санскр.).].

– Прости, Брат, прости, это рефлексы! – сказал Михаил, плавно перейдя в форму человека.

– Не хочешь посетить общее собрание нашего коллективного фермерского товарищества «Путь Дарвина», заценил название? – пригласил Серафим.

– Да уж конечно, если это тот самый Дарвин, который придумал веселую сказку про эволюцию, то да, заценил! Весьма романтично, хотя, по-моему, “Путь Люцифера» было бы поприкольней, да и поправдивей. А сходить, давай сходим, чего ж не сходить! Могу представить, что там будет, – ответил Михаил.

– «Путь Люцифера» не могу, к сожалению, хоть это и правда жизни, потому как спалюсь в момент! Будем объявленны тоталитарной сатанинской сектой всеми традиционными религиями и органами власти, подвергнуты анафеме и остракизму и различным срокам тюремного заключения на радость Гавриилу, чтоб ему захлебнуться своим «Пивом для Мертвых»! – возразил Серафим, улегшись на соломе в позе Воскревшего Фараона, ругаясь, как безработный сапожник, на арамейском и древнеегипетском языках.

– Успокойся, мой друг, эко тебя вставляет! Доберемся мы до этих оппортунистов и будущих ренегатов! Есть одна идея! После собрания сольемся во Вседержателя и обсудим! – провозгласил Михаил, встав с сеялки, щупая на заднице джинсы: – Жуть какая-то, что это? Воняет-то как!

– Что, что? Конь в пальто, голубинное дерьмо всего-навсего, устроили тут столовую для птиц, посевное зерно здесь храним, заметь, в отрытом виде, потому что весь имеющийся в наличии брезент давно продан, а деньги пропиты! На тебе скребницу, почисться.

Через некоторое време освобожденный от гуано Михаил и местами увешанный соломой Серафим вышли из амбара, сопровождаемые радостным гомоном так недальновидно сохраненных Ноем голубей, вновь приступивших к трапезе.

Пройдя через так называемый парк друзья вышли к зданию канареечно– желтого цвета, построенного в лучших традициях советского ампира с поваленными на землю перед входом памятниками бывших вождей мирового пролетариата, засранных обожравшимися общаковым зерном летающими квартирантами амбара. Некогда сооружение использовалось под колхозный клуб. Усилиями местных умельцев в нем был произведен косметический ремонт актового зала для дальнейшего его использования при проведении общих собраний членов товарищества и других таких же параноидальных, с точки зрения Серафима, но необходимых по закону торжественных мероприятий.

Войдя в зал клуба через вестибюль, украшенный шедеврами станковой живописью времен социалистического реализма, Серафим вздрогнул в очередной раз от изобилия красной краски на полотнах, повел за собой Михаила в сторону сцены, разгоняя руками клубы вонючего сигаретного дыма, пахнувшего сильно сдобренным серой коровьим дерьмом. Зал был заполнен особями женского и мужского пола, с трудом отличимыми друг от друга, с опухшими от беспробудного пьянства лицами и одетыми в одинаковые вещи с ближайшего чайна-тауна.

– А вот и он! – сказал Серафим, направляясь к ближайшей колонне и увлекая за собой Михаила. – Прошу любить и жаловать, Джордж Сорос местного разлива и по соместительству мой финансовый директор: Нулик!

– Очень приятно. Михаил. А почему он стоит, закрыв голову руками? – Последний вопрос был адресован Серафиму.

– Потому что он боксер-любитель и каждый раз вызывает меня на поединок, – ответил Серафим и нанес стремительный удар в печень Нулика и второй в подбородок с возгласом: – A это тебе за Мосэнерго!

Нулик молча сполз по стенке и уселся на полу, широко раскинув ноги.

– Раз, два, три… девять, нокаут! – объявил Серафим и занял место в президиуме, пригласив с собой Михаила. – Садись не пожалеешь, паноптикум будет еще тот!

Очнувшись от глубого нокаута, Нулик поднялся на сцену и, подойдя к трибуне, заплетающимся голосом объявил:

– Внимание товарищи, попрошу внимания! Разрешите общее собрание коллективного фермерского товарищества «Путь Дарвина» считать открытым! Слово имеет Президент товарищества Серафим!

Нулик завершил свою речь и под жидкие, как тюремный супчик, аплодисменты занял свое место в президиуме.

– Уважаемые члены товарищества, разрешите коротенько обрисовать вам экономическую и психологическую ситуацию, сложившуюся в нашем славном коллективе на отчетный период, – начал свое выступление Серафим. – Как вы, может быть, помните, три года тому назад я пришел в ваш гребанный колхоз «Ленинский луч» и предложил создать коллективное фермерское товарищество «Путь Дарвина», в котором мы собирались, используя материальные и технические ресурсы, оставшиеся на тот момент в колхозе, совместно наладить производство сельскохозяйственной продукции на основе привлечения новейщих технологий. Кроме этого, базовой платформой нашего товарищества являлось, с моей точки зрения, ксенопсихологическая идея братской любви и взаимопомощи между нами, которая, как и все мной сказанное, не выдержало испытание временем!

Я, признаюся вам честно, был предупрежден присутствующим здесь бывшим председателем колхоза, ныне бухгалтером Петром Фомичом Подколодных, о моем в корне неверном представлении, о морально этическом облике работников и жителей колхоза и их идеализации, основанной, как он сказал, на моем ложном мнении о сущности современного крестьянства. Теперь, спустя три года, я вынужден признать, что Петр Фомич был прав, я пребывал в заблуждении и более того в гордыне, надеясь создать из орды умственно отсталых алкоголиков образец социальной структуры общества будущего, который будет не стыдно, когда придет время, предъявить Вседержателю и Творцу Всего Сущего. Я честно пытался использовать все известные мне технологии борьбы со Злом, в том числе и различные религиозные культы, успешено заменившие человечеству истинную веру в Бога, и потерпел неудачу, за что буду держать ответ перед Высшим Коллективным Разумом! Я понимаю, что суть сказанного мной ускользнула от вашего покрытого пылью веков ума, отравленного некачественным самогоном и тормозухой, поэтому просто примите к сведению, что я считаю вас бессмысленным набором белков, жиров и углеводов – по-простому, информационными пакетами с нарушенным базовым кодом, заключенными в бракованную белковую оболочку, и потому не заслуживающими снисхождения. Но как однажды сказал пророк Исайя:

«Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский! К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят».

Заканчивая свое выступление, я передаю слово Нулику, тоже являющегося имбецилом и маньяком, однако все же иногда ощущающего электрические разряды в коре головного мозга, в отличии от вас, который поведает вам печальную, как легенда о мировой революции, правду о нашей экономеческой ситуации, сбитой влет, как гусь на охоте!

Подволакивая правую ногу и мелко тряся головой, Нулик прошевствоовал к трибуне, где зашелестел бумажками, готовясь к отчету.

– Дорогие друзья и соратники, – стартовал Нулик, с трудом шевеля поврежденной челюстью, – разрешите мне начать свой доклад с того, что положение наше хуже некуда!

Зал, выступив единым организмом заревел, заулюлюкал и приступил к игре в дартс, используя Нулика, как мишень, и как дротики все, что попадалось под руку: от помидоров до молотков. В общем хоре выделался голос Подколодных, здоровенного обрюзшего мужика с сизым носом:

– Чем это оно хуже некуда? Еще даже очень есть куда, вона рядом деревня Черная Грязь, так они вообще БФ пьют и воронами закусывают, а у нас все же самогонка на уровне, чиста как слеза комсомолки, да и кур даже не всех съели! – сообщил Петр Фомич.

– Молчать, протоплазма! – Громовым голосом скомандовал Серафим, веером выпустив в зал снопы электрических стрел, пригвоздивщих мгновенно присмиревших членов товарищества к стульям: – всем слушать выступление Нулика!

Отряхиваясь от остатков окончившейся игры и потирая здоровенную шишку на лбу, Нулик продолжил свое выступление:

– Так вот я и говорю, что единственная не съеденная пока еще живвость – куры, была героически спасена сегодня Серафимом от изъятия в пользу государства вороватыми работниками Мосэнерго! Последний трактор, как вы все наверняка знаете, был сегодня утоплен в болоте. Селькохозяйственной техники осталось очень мало, так как большая ее часть была продана на сторону для покрытия текущих долгов товарищества. Семенное зерно успешно поедается голубями, а также разворовывается производителями самогона, упомянутыми господином Подколодных! Кукуруза, высаженная неимоверными усилиями, каким-то образом выросла без каких-либо усилий с нашей стороны, но при отсутствии техники уборке не подлежит и соответственно сгниет на полях. Осталось два поля, засаженных картофелем, который, в принципе, может быть выкопан вручную при наличии волевого решения рукодства в лице Серафима. Коровы одичали в конец и нападают на людей так часто, что уже не совсем понятно, кто из нас является пищей! Мое мнение, что в создавщихся условиях «Путь Дарвина» должен быть подвергнут ликвидации с раздачей оставшегося после уплаты долгов имущества членам товарищества в натуральном виде! – при полной тишине завершил свою речь Нулик и, спотыкаясь на каждом шагу, убрался со сцены.

Могильным холодом веяло от зала, казалось, что в любую секунду из всех щелей полезут черви и начнут поедать живую еще плоть сядящих на стульях и обреченно заглядывающих в свое неприглядной будущее членов и учредителей коллективного фермерского товарищества «Путь Дарвина». Они пока дышали, но уже довольно редко, лица их побледнели и взляды остановились, уставивщись на сидящих на сцене Серафиме и Михаиле в тайной, но огромной, как Вселенная, надежде, что все сказанное Нуликом просто дурная шутка, и все останется как прежде, и их не выкинут за борт, как котят, а поведут дальше к светлому будущему, полному самогонки и закуски, удобно разбросанной под каждым кустом. Они не могли поверить, что небогатая, но ежедневная халява сегодня может закончиться, и все отправятся в самостоятельное плавание по жизни в направлении дна с большой скоростью, возможно, превышающей световую.

С треском разорвав тишину, Серафим, зависнув над стулом в позе Скорбящего Стервятника, сказал, хищно улыбаясь, сквозь зубы:

– Вот и все голубчики! Допрыгались? Фенита ля комедия! Назначаю ликвидационную комиссию в лице Нулика, приступающую к работе сегодня же! Он весь ваш, рвите его на части, если хотите, меня ваша судьба более не занимает, ОМ ГАМ ГАНАПАТАЙЕ НАМАХА[51 - ОМ ГАМ ГАНАПАТАЙЕ НАМАХА – мантра, убирает препятствия с пути (санскр.).]! Пошли отсюда Михаил, сил нет видеть эти рожи, – добавил он и вместе с Михаилом спустился в зал.

Уже у дверей Серафим обернулся назад и увидел, как толпа медленно сжимает кольцо вокруг насквозь мокрого от страха Нулика. Помахав ему на прощанье рукой, он пропустил вперед Михаила и закрыл за собой двери клуба и три года жизни, под отчаянный визг брошенного на распыл Нулика.

– Ну что, Михаил, въехал, с кем я имею дело? Говорю тебе еще раз пора сливаться во Вседержателя и принимать решение по изменению сложившейся ситуации. Мало того, что команда Люцифера накосячила в основе создания человеческой цивилизации, так еще и Гавриил, волчара позорный, со своим «Пивом для Мертвых «на полных парах прет к тотолитаризму! Его крышуют властные структуры, находящиеся в мучительном поиске новой «национальной идеи» в заранее заданном ими направлении. Более того, эти же властные структуры поголовно связаны Гавриилом по рукам и ногам смертельной, как укус черной мамбы, клятвой членов Великой Ложи Свободных Мусорщиков! Однако некоторая часть не отравленного алкоголем населения интуитивно верит, что пути развития мироздания являются неопределенными и случайными, основанными на данной человеку априори Вседержателем, возможностью вольного и непредсказуемого выбора! – прокричал, сбившись на шумерский язык, Серафим, присев в позу Удивленного Тарантула.

– Я уверен, что разборки между бандой отщепенца Гавриила и властью, с одной стороны, и остальной частью населения, с другой, приведут к уничтожению существующей реальности Бытия, и как следствие к увеличению Вселенной Коллективного Разума Люцифер. Такой расклад нам абсолютно не в жилу, и мы как Смотрящие за Солнечной Системой от Творца всего Сущего не можем этого допустить! Не знаю, как тебе, а мне это в натуре западло! – сказал Серафим, нарезая круги в воздухе вокруг Михаила, громко хлопая огромными крыльями, распугав все живность в округе и окутав фигуру Михаила облаком пыли.

– Прекрати мельтешить, Серафим, и следи за речью, уши режет! Ты от своей колхозной жизни стал сильно нервным и многословным, я, конечно, тебя понимаю после всего увиденного, но ты как ни крути все-таки не человек, и поведение твое, и речи никак не согласуется с нашей Божественной Сущностью. По-моему, ты очень глубоко вошел в роль аборигена. Остановись, а то потеряещь свою трансцендентость и позицию Отстранения. Ее мы все должны занимать в целях беспристрастного решения проблем существующего Бытия, которые, вне всякого сомнения, существуют и, ты прав, рзвиваются в угрожающем направлении! – прочихавшись, произнес Михаил.

Не говоря ни слова, приземлившись и сложив крылья в специальную сумку в спине, сменив порванную в клочья рубашку на новую, Серафим обернулся к покрытому пылью Михаилу:

– Все, хватит, хватит; ты разрушаешь с трудом приобретенную адапционную составляющую моей истинной Сущности. Конечно, мне известно, что мы представляем из себя ничто иное, как Проекцию Творца Всего Сущего на эту реальность Бытия, в приемлимой для местной фауны форме человека! Я понял тебя и постараюсь следовать твоим советам, хотя это и тяжело! Давай спокойно и взвешенно обсудим наши дальнейшие действия, пропади она пропадом эта колхозная мечта о всеобщем благоденствии, не осуществимая во веки веков!

Двери клуба распахнулись, и оттуда вывалился клубок тел, из середины которого выпрыгнул расхристанный Нулик, покрытый кровью и нечистотами и на всех четырех поскакал в сторону Серафима. Толпа озверевших преследователей, завывая, мухой неслась следом, потрясая остатками клубной мебели.

– Валим, Миша, волки! – крикнул Серафим Михаилу, и они с громким хлопком изчезли из вида оставив всех в тягостном недоумении и предчувствии горьких перемен.

Переместившись на загаженный берег колхозного пруда и присев за неимением лучшего на ржавый комбайн, две сильно потрепанные Проекции Творца Всего Сущего перевели дух и молча занялись восстановлением внешнего вида и наладкой речевого и двигательного аппаратов.

Приведя себя в нормальное состояние, Серафим с Михаилом совершили пробный полет на небольшой высоте и, не увидев никого в округе, успокоились и приступили к беседе.

– Я думаю, – сказал Михаил, – что, прежде чем предпринимать какие-либо активные действия, и уж тем более сливаться во Вседержателя, мы с тобой должны поговорить с Гавриилом! Может, он просто заблуждается, и мы увеличиваем число сущностей без необходимости!

– Послушай, Михаил, невозможно себе представить, что Гавриил, являясь частью Высшего Коллективного Разума Творца Всего Сущего и, соответственно, его Проекцией на нашу реальность Бытия, не понимает, что он оппортунист, к тому же я считаю, что он как Сущность – ниже плинтуса. Я бы этого Великого Свободного Мусорщика завалил его же лопатой, а потом смел останки его же метлой во Вселенную Люцифера, где ему самое место! – ответил Серафим, нервно почесывая под крылом и время от времени изрыгая проклятия на Языке Богов.

– Давай, тем не менее встретимся, я все организую, а ты пока втяни крылья, жди моего возвращения и прекрати истерить, не солидно! – заявил Михаил и отбыл через внепространственный туннель в неизвестном направлении.

Затянув: «ОМ…» и сделав два десятка дыхательных упражнений по системе Касты Неприкасаемых, известных только узкому кругу мазохистски настроенных профессионалов, Серафим отправился в неспешную прогулку вдоль берега, принюхиваясь и тщательно обходя коровьи лепешки, напоминающие своими формами очертания древних материков неолитического периода. Повсеместно угадывались следы присутствия человека в виде пустых емкостей из-под самогона и гниющих остатков недоеденной закуси, которые побрезговали дожрать даже коровы, окруженных гудящими, как мессершмитты, роями сине-зеленых размерами с воробья мух. В кустах кто-то трещал, свистел и подвывал, сбивая Серафима с филосовской волны в сторону суровой правды о потраченной напрасно колхозной жизни. Все это приводило его в состояние умственного исступления, и принимая позы от Отверженного Орангутанга до Пьяной Саламандры, он бросал различные предметы, подобранными с земли, в сторону кустов, с дикими криками размахивал руками и ногами одновременно прыгая на месте и в стороны, косвенно подтверждая своим поведением фантастическую теорию происхождения видов Дарвина. От мрачных мыслей Серафима отвлек шум, доносившийся со стороны парка: странная смесь звуков, напоминавшая игру на баяне и пение на непонятном языке. Заинтересовавшись происходящим, Серафим преодолел полосу чахлой растительности и подобрался ближе к источнику шума. Он увидел леденящее душу сюрреалистическое действо. Посреди поляны стояла высохшая еше при военном коммунизме яблоня, на ветвях которой был распят вниз головой голый Нулик. Несколько пьяных в хлам бывших членов товарищества «Путь Дарвина» суетливо собирали костер из сухостоя прямо под головой визжавшего, как свинья перед освежеванием, Нулика, в то время как другие члены товарищества, выкрикивая в адрес Нулика нецензурные оскорбления, бросались в него куринными костями и предрекали мученическую смерть. С их точки зрения, эту кару он должен принять, чтобы искупить все грехи товарищества в целом перед Серафимом, причисленным ими, видимо, к лику святых, о чем прямо говорил самодельный плакат, находящийся в крепких руках бухгалтера Подколодных. На плакате была приколота фотография Серафима и краской краской сделана надпись: «СЕРАФИМ СПАСИ И СОХРАНИ НАС ВО ИМЯ ПОБЕДЫ ФЕРМЕРСКОГО ДВИЖЕНИЯ К МИРОВОМУ ПОРЯДКУ!»

Неподалеку от Петра Фомича, у самодельного мангала, на котором жарились последние фермерские куры, наяривал на баяне «Мурку» утопивший в болоте трактор Васька, пяток полуголых несостоявшихся доярок подпевали ему дурными голосами. Бухгалтер, так упился самогоном, что в его больном и без того мозге внезапно включились скрытые доселе механизмы глубоко спрятанной генетической памяти, превратив его на время в перерожденца. Он вскочил с мешка с картошкой, на котором сидел, и наставив толстый и корявый палец с грязным обломанным ногтем в направлении распятого Нулика, заговорил на арамейском языке:

– Пусть лучше один человек умрет за всех, чем из-за Него погибнут тысячи невинных фермеров! Посягнул ты на самое святое – на колхоз! Вознамерился не стены его разрушить, но самый дух его изменить – именно дух, который укреплялся десятилетиями, утверждался традицией. Склонил на свою сторону Мосэнерго! Честь нашего народа требует испросить для Тебя самой постыдной казни! – закончил свою речь Подколодных и рухнул наземь как кегля, сбитый коротким замыканием в нейронах, связанных с перезагрузкой слабенького процессора, не рассчитанного на такое напряжение мысли.