Проклятие женщины

Он прошёл на кухню. Мать ковырялась у плиты, а сестра сидела за столом и шинковала капусту. Анна с Романом были погодками, всё детство провели вместе, но с годами их интересы изменились. Дорожки разошлись, однако отношения всё равно остались добрыми и тёплыми. Как и должны быть у брата с сестрой.

– Привет, – улыбнулась Аня. Ужасающий шрам на её левой щеке неприятно изогнулся. Вообще сестра давным-давно научилась улыбаться лишь правой стороной лица, чтобы шрам не искривлялся, но при виде брата потеряла контроль над чувствами.

В этот вечер длинные, до поясницы, волосы она собрала в хвостик, а голову обмотала платком. Каждый мужчина, который видел эту девушку сзади, непременно чувствовал естественное природное желание. Всякий, кто встречался с ней лицом к лицу, старался отвернуться. Однажды Роман уловил часть разговора двух мужиков. Один из них сказал: «Да, ничё, пакет на башку и можно драть с двух сторон одновременно».

Рома разбил обоим лица, выбил зубы и наверняка бы убил. Оттащила сестра.

Двенадцать лет назад Анна отправилась с двумя подругами на концерт любимой рок-группы. Но попасть ей туда так и не довелось. Какой-то пьяный урод ударил ей «розочкой» в лицо. Всё произошло неподалёку от входа, в толпе. Так и осталось загадкой, кто это был и зачем он испоганил лицо симпатичной девушки. Анне сделали семь операций, но спасти её красоту уже никто не мог. Лоб, бровь и веко сумели подлатать, на них следов почти не осталось, а вот разорванную от глаза до губ щёку уже нет. Врачи сказали, что девочке повезло, ещё бы чуть-чуть и она лишилась зрения.

Анна так и не вышла замуж, работала риэлтором, жила с мамой и мечтала избавиться от шрама. Но для этого нужно было столько денег, сколько в провинциальном городе негде даже украсть.

– Здравствуй, – он подошёл и чмокнул сестру в лоб. Повернулся к маме.

Маленькая и полненькая женщина с добрыми глазами была известна всему району. Она разносила пенсии старикам.

– Поужинаешь с нами? – спросила мать.

Роман не ответил. Он достал лист с печатью, развернул его и положил на стол. Сам тяжело опустился на табурет. Аня первой схватила заключение врача. Пробежала взглядом по строчкам. С каждой секундой её глаза темнели, уголки губ опускались, а рука, сжимавшая лист, всё сильнее и сильнее дрожала.

– Что это? – весело бросила мама через плечо.

На сковороде шкворчало масло. Картошка должна вот-вот дожариться.

– Скажи, что это шутка, – замогильным голосом попросила Аня, она по-прежнему смотрела в бумагу, не в силах отвести глаза.

– Нет. Это не шутка. Жить мне осталось два-три месяца. Максимум четыре.

Мать медленно повернулась. Затем вырвала из рук дочери бумагу и быстро пробежала глазами.

– Что это? – посмотрела она на сына.

– Заключение врача, – пожал плечами Роман. – У меня рак. Последняя стадия.

Мать несколько мгновений смотрела на сына. Затем её глаза закатились, она завалилась на пол, чуть не стукнувшись головой о батарею. Когда падала, зацепила ручку сковороды и почти дожаренная картошка разлетелась по всей кухне.

* * *

Когда мать пришла в себя, то первым делом расплакалась. Дико, безудержно, со всхлипами, причитаниями, визгами. Она дрожавшими, как у последнего пропойцы руками, сжимала бумажку. Никого не слушала. Просто смотрела на несколько слов, которые клали её кровинку в гроб и ревела. Роман не мог на неё смотреть. Ушёл в свою комнату. Снял костюм, надел старые, порванные в нескольких местах, домашние джинсы. Завалился на диван и включил телевизор. Показывали новости. Даже самые грозные из них казались детской шалостью. В какой-то момент Рома понял, что мать прекратила плакать. Вскоре пришла сестра.

– Пойдём на кухню, – сказала она.

Рома тяжело поднялся и пошлёпал за Аней. Мать сидела за столом. Смотрела в больничную бумагу. Перечитывала её в миллионный раз.

– Это правда? – поникшим голосом спросила мать. Она ещё надеялась, что произошедшее окажется розыгрышем.

Роман присел за противоположный конец стола. Аня осталась стоять. Мать протяжно вздохнула и посмотрела на сына тяжёлым взглядом.

– Хоть какие-нибудь шансы есть?

– Хоть какие-нибудь есть, – ответил Рома. – Мне посоветовали обратиться в московскую клинику. Там берутся за такие случаи… но без гарантий.

– Так почему… – начала Аня.

– Ты даже не представляешь, какие деньги нужны, – Роман посмотрел ей в глаза.

Сестра сглотнула застрявший в горле комок. Она-то как раз и представляла. За её случай могли взяться в Израиле.

– Включай скип… скап… – взгляд матери стал решительным.

– Скайп, – машинально поправила Аня. – Зачем?

– Отцу вашему позвоню, – сказала она. – Одна голова хорошо, а две лучше.

Отец оставил семью почти четверть века назад. Он уехал в столицу, где удачно женился на местной. Воспитал её дочь. О своих кровиночках он, впрочем, не забывал. Деньги высылал исправно. Мать даже на алименты не подавала. Изредка приезжал к детям в гости. В последние годы Роман разговаривал с отцом мало, зато Аня, наоборот, всё чаще и чаще болтала с ним целыми вечерами.

Пока сестра включала компьютер и запускала программу, мать с сыном просидели в молчании. Каждый из них хотел сказать так много, что даже не знал с чего начать. Только на пороге своей или чужой жизни понимаешь, сколько добрых слов недосказано, сколько чувств не выражено, сколько минут с родным человеком упущено.

– Мам, – крикнула Аня.

Когда Роман вошёл в комнату, с экрана ноутбука на него уже смотрел отец. За прошедшие годы он обзавёлся аккуратной седой бородкой. На голове появились волосы, хотя Рома отчётливо помнил здоровенную плешь.

– Миша, – мама села на стул, напротив экрана.

– Здравствуй, – коротко бросил отец.

Дети не знали и даже не догадывались, отчего разошлись родители. С тех пор они общались мало и только по делу.

– Беда, Миша, – мать поднесла к экрану лист из поликлиники.

– Что это? – в голосе отца появились нотки ужаса. Как и любой родитель, он пятой точкой почувствовал самое ужасное, что может быть с человеком.

– Это рак мозга. У нашего сына.

Роман видел, как поменялось лицо отца. За секунду он словно состарился лет на десять.

– Нужны деньги, – продолжала мать. – Операцию могут сделать в Москве. У меня есть кое-какие… сбережения. Но их очень мало. Я могу…

– Сколько времени осталось? – перебил отец.

– Два-три месяца, – сказал Рома. – Максимум четыре.

Отец задумчиво почесал бороду.

– Приезжай, – сказал он. – На следующей неделе, чтобы был тут.

– У меня деньги… – начала мать.

– Не нужны мне твои деньги, – снова перебил отец. – У меня один сын и я не отдам его костлявой.