Ку-ку

Юрка поспешно дохлебывал суп, чувствуя, что с минуты на минуту придется отчаливать, а до дому еще пилить и пилить.

– Габриэ-эль! – Людмила Леонидовна с улыбкой несправедливо обиженного человека развела руками. – Габриэль! Что с вами?! Вы у нас первый раз в гостях…

Габи вскочила, чуть не сломав стул.

– Аккуратней! – не выдержала Людмила Леонидовна.

– Я никогда есть больше здесь цу гаст! – отчеканила Габи и вышла с веранды.

– Что такое, что такое?! – забеспокоился Леонид Григорьевич.

Юрка успел еще пару раз черпануть суп, сунул в рот недоеденный бутерброд и встал.

– Изь, позвони мне! Я тебе книгу купил, как печки класть!

– Ага, – виновато сказал Изя, встал, чтобы проводить Юрку, но перехватил взгляд Людмилы Леонидовны и остановился. Тем более что Юрка жестом показал ему: не надо.

Габи шла быстрым шагом по дорожке. Юрка догнал ее.

– Не беги – упадешь!

– Теперь я хочу смотреть, как ты живешь! – вскинулась Габи. – Сейчас!

– Ну… – с усмешкой протянул Юрка. – Поедем. Только у меня не прибрано. Эх… Жалко, пожрать не поели.

– Твои чувства нки! Что ты думаешь все время жрать! – И вдруг, неожиданно прильнув к Юрке, она замерла. Постояла так несколько секунд.

Юрка, не зная, что делать, погладил ее по чуткой тонкой спине, по голове… Затем она так же резко оттолкнула его:

– Я хочу, что мы наконец уже едем.

В поезде Габи укачало, и она заснула на плече у Юрки. Было очень приятно чувствовать совсем рядом ее душистую легкую голову. На виске под загорелой отполированной кожей пульсировала голубая жилка.

5

– Ну ладно, ладно тебе! – Михаил Васильевич заслонился от Коти, кинувшегося ему на грудь. – Не кормил небось? Я ему кашки овсяной приготовил костей. Хрипуха твоя звонила. Я говорю, на дачу выехал… Еще тещенька. Справлялась, как живешь, что кушаешь? Наведаться обещала. И меня одним разом полечит. Свет включи.

Юрка нашарил выключатель, но лампочка перегорела. Юрка открыл дверь в комнату, включил свет. Тут только Михаил Васильевич углядел Габи. И несколько опешил. Потому что наговорил лишнего, а одет был недостаточно: под распахнутым тулупом синие китайские подштанники и такая же рубаха навыпуск.

Михаил Васильевич попятился, пытаясь запахнуться; на груди тулуп сошелся, а на животе не получалось.

– Прошу пардону, не приодет, не думал, что… барышня.

– Это не главное, – Габи улыбнулась, подошла к старику поближе: – Здравствуйте. Я есть Габриэль. Из

– Как, как?

Габи повторила свое имя.

– А-а-а, так это вы утром-то звонили? А я думал, кто ж так рано… Все больше к вечеру названивают…

– Ну, ладно, Михаил Васильевич, – перебил соседа Юрка.

– Так, так… – переводя взгляд с Юрки на Габи, забормотал Михаил Васильевич. – На отдых к нам или по службе?

– Журналистка она, – сказал Юрка, затягивая Габи в комнату. – В командировке.

Юркина комната неожиданно понравилась Габи. Понравилось, что квадратная, что с маленьким балкончиком на проспект Мира, который сегодня, к концу воскресенья, был тихий.

Из сыра и черствого хлеба Габи мгновенно приготовила в духовке вкусные крекеры. В сумочке у нее нашлись пакетики растворимого кофе. Она накрыла на журнальном столике и включила телев

– Садись! – сказал Юрка и потянул ее на тахту.

Не глядя на него, Габи медленно приблилась к стене.

– О, о!.. Вас ис дас?

На стене на видном месте зеленым фломастером было написано: «Я тебя очень, очень, очень люблю!»

– Кри-пу-ха?!. Шшайсе! – прошипела Габи и трагическим движением опустилась в кресло.

Юрка уже знал, что это самое грубое у немцев слово, хотя в переводе на русский оно было довольно безобидное.

– Не сверкай очами, Габи, – пропел Юрка и погладил ее по голове. – Хочешь, я тебя в маковку поцелую? А это дело мы замажем. Это же просто так… Наскальные надписи. лучше покушаем.

– А старик? – Габи кивнула на дверь.

– Можно позвать. Михаил Васильевич!

На крик в комнату ворвался Котя.

– Найн! – Габи отпихнула его перепачканную овсянкой морду. – На-айн, майн клинер!

В открытую дверь постучал сосед.

Михаил Васильевич был в помятом костюме с галстуком. В руке он держал розовый графин.

– Наливочка вот, – он проковылял в комнату и поставил графин посреди столика. Дружок у меня сам готавливает. На даче фруктов вырастит и делает. А может, кашки желаете? На мясном бульоне.

– Данке. Спасибо. Я устала головой, забываю по-русски.

– Я тоже на память страдаю, – покивал ей старик и сказал сурово: – Ты ему морду умой лучше, чем газетой шоркать.

Юрка увел Котю в ванную.

– Я вот по-немецки все вспомнить хотел. На войне-то знал, а теперь, – Михаил Васильевич развел руками.

– Приятно было познакомиться, Габриэла?.. Как по батюшке? Отца как зовут?