Один на один с металлом
Мне вспомнился рассказ Виктора Николаевича Леонова, и я заговорил, глядя на внимательно слушающих бойцов:
– Сентябрь сорок второго года в захваченном фашистами Заполярье. Группа разведчиков бригады морской пехоты под командованием старшего лейтенанта Юневича внезапно лицом к лицу сталкивается с немецкими егерями. Все разведчики мгновенно, без команды, выхватывают ножи. Бросок вперед. Минута, и двенадцать егерей, почти весь патруль, уничтожены. Одного после удара хвостовиком рукоятки взяли в качестве «языка». К ожидавшему их торпедному катеру моряки, увешанные трофейным оружием, вышли без потерь.
Договорив, я поправил полевую фуражку защитного цвета и, оглядев строй, спросил:
– У кого есть вопросы, товарищи?
Было видно, что стоящего напротив меня сержанта все увиденное и услышанное очень заинтересовало, но задавать малознакомому офицеру вопросы он явно стесняется. Сержант лишь поправил сбившуюся набок пилотку.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться! – раздался позади меня звонкий мальчишеский голос.
Я обернулся и увидел вытянувшегося солдата, отдававшего мне честь.
– Вольно, товарищ солдат. Слушаю вас, – оглядел я говорящего.
– Вас в штаб бригады вызывают к начальнику штаба, – запыхавшись, проговорил солдатик.
– Хорошо, – сказал я, поворачиваясь к стоящему в строю подразделению. – Все, товарищи, занятие окончено. Командуйте, товарищ капитан, – обратился я к командиру роты и зашагал в сторону штаба.
Светившее не по-сентябрьски ярко солнце начало сильно печь спину и шею. «Что-то рано в этом году для бабьего лета», – подумал я, подходя к двухэтажному приземистому зданию штаба бригады.
Войдя в штаб, я, приложив руку к фуражке, отдал честь знамени соединения, возле которого стоял часовой. Затем, повернувшись налево, приветливо махнул рукой сидящему за стеклянной перегородкой дежурному по части. Им был мой сосед по лестничной клетке, начальник службы ГСМ[107] бригады, худощавый невысокий майор. Занятый какими-то своими бумагами, он молча кивнул мне в ответ.
– Разрешите! – постучав, громко произнес я, открывая дверь служебного кабинета и, приложив руку к фуражке, доложил: – Товарищ полковник, капитан-лейтенант Черкасов по вашему приказанию прибыл.
– Проходи, капитан. Все не привыкну я к твоему морскому званию, – несколько раздраженно и устало проговорил плотный пожилой подполковник с почти полностью седой головой. Он поднялся и вышел из-за своего рабочего стола, на котором лежали какие-то документы. – В общем, так, Черкасов. Собирайся в командировку месяца на три. Поедешь на один из полигонов, расположенных в Средней Азии. Что сейчас на Ближнем Востоке происходит, знаешь?
– Только то, что в газетах пишут, – сразу отчеканил я, помня советы Пинкевича не высказывать лишний раз свое мнение и не болтать лишнего.
– Ну, тогда слушай. Уже более десяти лет Советский Союз оказывает всестороннюю помощь Арабской Республике Египет. Эта страна твердо встала на путь социалистической ориентации и проводит активную антиимпериалистическую политику. Помощь, как ты понимаешь, оказывается и военная.
Произнеся эти дежурные фразы, подполковник поморщился, как от зубной боли, и замолчал, собираясь с мыслями.
Сейчас я его более чем хорошо понимал. Он тоже фронтовик, причем старше меня по возрасту. Его первая война была еще советско-финская, которую он встретил сержантом дивизионной разведроты. И к фашистам самых разных национальностей у него тоже имеется свой счет. А нынешний президент Египта Абдель Насер в годы Второй мировой войны плотно сотрудничал с нацистами. А его ближайший соратник Анвар Садат[108] служил в африканском корпусе вермахта и имел там чин лейтенанта. Вот таких чудесных друзей и союзников нашел Хрущев, когда стал главой государства. Сейчас-то вроде Брежнев у власти, а внешняя политика в отношениях с арабами не изменилась… Хрущев навсегда остался настоящим троцкистом, свято верившим в идеи мировой революции. Поэтому во многие страны арабского Востока щедро потекла помощь, отбираемая из разоряемых русских деревень. Но самым настоящим плевком в лицо всем фронтовикам в стране стало присвоение звания Героя Советского Союза Абделю Насеру. Хорошо, что хоть не Садату. Слышал я горькую песню об этом популярного автора и исполнителя своих песен Владимира Высоцкого. Да, Хрущева-то убрали, а его внешняя политика осталась… А противник Египта – это созданное при активном участии нашего диверсионного управления НКГБ государство Израиль. Именно его Иосиф Виссарионович видел нашим союзником на Ближнем Востоке. Как пел все тот же Высоцкий: «Ведь там на четверть бывший наш народ».
– Арабы вояки, скажем прямо, более чем хреновые, – словно прочитав мои мысли, снова заговорил начальник штаба. – Поэтому сейчас идет подготовка к переброске в Египет наших частей ПВО. Тех, кто реально сможет противостоять израильской авиации. Это зенитно-ракетные и радиотехнические части, самолеты истребительной авиации… В частях для этой командировки отобраны лучшие военнослужащие. Это и офицеры, и солдаты, и сержанты срочной службы. Так вот, твой задачей будет подготовка разведгрупп для частей ПВО Страны. Поэтому в Средней Азии даже подобрали местность, очень похожую на Синайскую пустыню. Глиняная каменистая степь с редкими зарослями саксаула. Понятно? – внимательно посмотрел на меня подполковник.
– Не совсем. Поясните, пожалуйста, что такое разведка ПВО?
– Не просто ПВО, а ПВО Страны, – недовольно перебил меня подполковник. – И это не род войск, как в сухопутных войсках или береговых частях флота. Это один из пяти видов Вооруженных сил. Ну, и в каждом из них есть своя разведка. Ну, пожалуй, за исключением РВСН[109]. Так вот, оперативная разведка ПВО Страны работает на вскрытие вражеских сил воздушного нападения. И полученные данные о воздушной обстановке немедленно поступают на командные пункты зенитно-ракетных и истребительных авиационных частей. Этим эта разведслужба принципиально отличается, скажем, от ГРУ ГШ. Там все разведданные обрабатываются и анализируются. А это время, которое воздушный противник нам не даст. Мой фронтовой друг сейчас в ПВО Страны командует антидиверсионным батальоном. В том числе и его ребят ты будешь учить… Слушай дальше, – прошелся по кабинету подполковник. – Система разведки ПВО Страны начала создаваться еще при Сталине в сорок девятом году. Она включала в себя части радиолокационной и радиоразведки, расположенные по границам с капиталистическими государствами. Наши тогда использовали опыт прошедшей войны. Тогда фашистская авиация, очень часто уступая нашей по численности, действовала намного эффективнее. Все было очень просто – люфтваффе опиралась на густую наземную сеть авианаводчиков, снабженных радиостанциями для связи с самолетами. И те успешно их наводили, давая возможность немецким летчикам атаковать наши самолеты с наиболее выгодных направлений. Благодаря разведке, действующей на переднем крае и в нашем тылу, немецкие пилоты всегда знали, откуда, куда и сколько идет русских самолетов. Это мне мой дружок тоже все объяснял, сам я в этих частях не служил, – пояснил подполковник. – Так вот, на полигоне уже находится техника для формирования ПМРВ. Подвижный маневренный радиолокационный взвод, – расшифровал сокращение начштаба. – В его составе две или три машины повышенной проходимости. Кажется, «ЗИЛ-157». РЛС воздушной разведки П-12 со средствами связи на автомобильном шасси. Еще одна машина с дизель-генератором. Командир ПМРВ – это майорская должность. Тактика действий планируется следующая. Поскольку в Синайской пустыне нет сплошной линии фронта, наши ПМРВ должны, скрытно обойдя опорные пункты израильтян, выйти как можно ближе к их аэродромам. Затем разворачивается РЛС и ведется как радиолокационное, так и визуальное наведение. Обнаружив взлет авиации противника, группа сразу выходит в эфир и выдает данные о воздушной обстановке, – закончил свою речь подполковник и требовательно посмотрел на меня. – Что скажешь, Черкасов?
– То, что это билет в один конец и шансов уйти после выполнения такой задачи крайне мало, – не задумываясь ответил я. – С той стороны тоже ведь не дураки сидят. Работу нашей РЛС засекут станции радиотехнической разведки. Даже если будет вестись только визуальное наблюдение, выход в эфир обнаружат, и скорее рано, чем поздно, запеленгует радиоразведка.
– А вот поэтому ты и едешь учить этих ребят. Чтобы у них был шанс выжить, – зло перебил меня подполковник. – Ты ведь в ОМСБОНе начинал, да и в войну с американцами я знаю, за что ты свой орден получил, – уже мягче добавил начальник штаба. – В общем, задачу ты уяснил. Послезавтра убываешь в командировку. Едешь в качестве старшего вместе с отобранными солдатами и сержантами из нашей бригады. Вопросы?
– Никак нет, – бодро ответил я, понимая, что наш разговор окончен.
Вопрос: и на хрена нам нужна эта война за каких-то арабов, так и остался невысказанным…
* * *Мы сидим возле палатки на раскладных стульчиках и смотрим на закипающий на примусе большой армейский чайник. Мы – это я и весь личный состав подвижного маневренного взвода. Его командир капитан Андрей Петров и девять солдат и сержантов. Еще группе придан штурман боевого управления или если проще – авианаводчик старший лейтенант Валера Баринов. Одеты мы в светло-песочного цвета форму с накладными карманами на бедрах и кармашком для ножа. В этих кармашках на правой ноге у каждого из ребят закреплен пластунский нож. Это переделанные мною ножи НР-40 со спиленной гардой и утяжеленной рукоятью. На нашей форме нет погон и каких-либо знаков различия. Обуты мы в высокие шнурованные ботинки. Солнце медленно садится за край горизонта, длинные тени падают от всех предметов, окружающих нас, и горный хребет как бы уходит дальше. Причем в свете уходящего солнца горы кажутся темно-лилового цвета.
Вокруг нас гигантской желто-коричневой скатертью раскинулась степь. Кое-где виднеются блестящие белые полоски – солончаки. Здесь нет деревьев, нет радующей глаз зелени. Заходит солнце, а вместе с ним и уходит испепеляющая жара. Удушливый воздух сейчас неподвижен, нет ни малейшего ветерка. Для нас это счастье. Позавчера после обеда поднялся сильный ветер, несущий мелкий, переходящий в пыль, песок. Этот песок набивается в рот, в нос, в уши. Солнцезащитные очки при этом помогают мало, уже через несколько минут на них оседает столько пыли, что увидеть что-либо сквозь стекла становится невозможно. И самое неприятное – этот ветер не приносит прохлады. Он несет с собой испепеляющую жару завывающими порывами клубящегося песка.
От воспоминаний меня отвлек чайник с закипевшей водой. Я снял его с примуса и обдал кипятком котелок. Потом вылил воду и засыпал большую горсть зеленого чая. Затем, залив горячей водой, закрыл крышку. Пусть чай настоится. Ребята тем временем достали маленькие пиалы. Это тоже результат моего инструкторского труда.
В начале сентября, почти три месяца назад, первое, с чего я начал обучение разведчиков, – это была жизнедеятельность в пустыне. Кто-то называет этот предмет обучения выживанием. Хотя лично я терпеть не могу это название. Мы жить должны, а не выживать, ну и, естественно, выполнять свою боевую задачу. Впрочем, последнее на войне не всегда получается. Но я каждый день на занятиях повторяю истину, которую вбили мне в ОМСБОНе. Родине не нужны мертвые герои! Стране нужны бойцы, выполнившие свою задачу и сумевшие при этом остаться в живых.
В начале сентября здесь днем на солнышке температура подходила к сорока градусам, и всем, естественно, хотелось пить. Для солдат и офицеров трех групп оказалось откровением, что жажду можно утолить горячим зеленым чаем. Но никак не холодной водой, квасом и лимонадом. В первый же день занятий в качестве наглядного примера я разрешил всем, кто хочет, напиться холодной воды. Причем в любом количестве. Большая часть разведчиков сразу сообразила, что здесь что-то не так. Но на двух бойцов, как говорится, дорвавшихся до бесплатного, было жалко смотреть уже минут через сорок. Каждый из них выпил где-то по полведра воды, если не больше. Раздулись животы, пот лил градом, пропитав все обмундирование. Причем бедолаги честно сознались, что пить им все равно хочется, как и раньше. Тогда я вскипятил на примусе чайник, заварил зеленый чай и, с удовольствием прихлебывая из своей пиалки, провел занятие по принципу «делай как я».
– Утолить сильную жажду можно только горячим зеленым чаем. Подойдет еще отвар верблюжьей колючки, она здесь везде растет. Но горячий чай из кружки или бокала пить невозможно – обжигаешься. Поэтому все народы, живущие в степи, и пользуются именно такой посудой.
Уже к вечеру по собственной инициативе бойцы скинулись на необходимое. Ну, естественно, большую часть вложили офицеры. И на следующий день машина, доставляющая почту из степного поселка, привезла нам пиалы, большой запас зеленого чая и халвы. Причем эта восточная сладость для разведчиков, действующих в пустыне, вещь более чем нужная в качестве сухого пайка. Остальную науку бойцы схватывали буквально на лету. Многое я объяснял и на опыте моих степных предков.
– Запомните парни, что трехразовое питание, когда основной прием пищи происходит днем, для жарких стран неприемлем. В тропиках с двенадцати до четырех дня, когда солнце стоит в зените, наиболее жарко. В это время еда, особенно жирная, просто не полезет вам в горло. Даже если поесть через силу, то полученная организмом с пищей энергия просто выйдет с потом и будет потрачена на то же переваривание. Поэтому основной прием пищи у нас будет утром, перед началом занятий. Можете считать его плотным завтраком или ранним обедом. Днем, когда стоит самая жара, будет два часа отдыха. Это тоже опыт жарких стран. В Испании и Португалии это называют сиестой.
Следующее. Когда очень жарко, человек устает намного быстрее. Но, чтобы восполнить и поддержать силы, лучше всего подойдет сладкое. У нас в специализированном сухом пайке есть сгущенное молоко и кусковой сахар. Углеводы лучше всего подойдут для восстановления сил. Ночью очень хорошо насыщает и тонизирует организм халва с зеленым чаем из фляги. Ну, это через неделю сами опробуете на ночных занятиях, – добавил я, подливая себе в пиалку чай. – Незнание этих алгоритмов жизнедеятельности здорово подпортило жизнь фашистам в трагическое для нас лето сорок второго года.
Тогда на южном степном участке огромного советско-германского фронта совершала пеший марш добровольческая бригада СС «Валлония». Пешком эсэсовцам пришлось идти из Бельгии тоже не от хорошей жизни – не стало бензина для машин и бронетранспортеров. Советская разведгруппа смогла подорвать большое хранилище ГСМ, где были запасы для летнего наступления. Соединение должно было пройти около пятисот километров. День у этих европейцев начинался с утреннего кофе, потом долгий марш до середины дня. Потом плотный обед с жирной мясной пищей, короткий отдых и снова вперед к фронту. А температура в тех степях тем летом была такая же, как и здесь, в среднеазиатской пустыне, – обвел я глазами слушателей. – В результате неправильно организованного питания и проведения марша половина личного состава эсэсовской бригады попала в тяжелом состоянии в госпиталь. Были и смертельные случаи от тепловых и солнечных ударов. Вот такие пироги бывают, братцы, на войне. Такие санитарные потери фашисты понесли без какого-либо воздействия советских войск.
Ну а через неделю, когда большая часть бойцов освоилась в пустыне, начались занятия по десять-двенадцать часов в сутки. Кстати, меньшая часть, те, кто не смог акклиматизироваться, уехали с полигона, возвратившись в свои части.
Руководство разведки ПВО Страны предоставило мне полную свободу действий, чему и как учить их разведчиков. Поэтому в основном я передавал этим ребятам то, чему меня учили в бригадной школе, ну и с поправкой на свой боевой опыт двух войн.
Мы очень много стреляли из всех видов стрелкового оружия. Причем не только уставными способами. Я учил стрелять разведчиков из пистолета и автомата в падении, кувырке, наводя оружие в цель «от бедра по ноге». Когда каждый из бойцов трех ПМРВ научился уверенно попадать в грудную мишень, стреляя из «АКМ» с пятидесяти – семидесяти метров, я усложнил задачу. Огневая подготовка уже совмещалась с тактико-специальной. Имитировалось попадание колонны ПМРВ в засаду. Когда на обочинах дороги начинали хлопать электродетонаторы, имитирующие выстрелы снайперов, разведчики должны были десантироваться по-штурмовому с идущих на скорости машин. И, выходя из кувырков, которыми гасится энергия падения тела, поразить поднявшиеся грудные мишени. На занятиях по инженерной подготовке парни научились рассчитывать и закладывать заряды ВВ. Эта РЛС была новой секретной разработкой, и ее попадание в чужие руки исключалось в принципе. Каждый из разведчиков научился ставить штатные противопехотные и противотанковые мины и использовать ручные гранаты в качестве инженерных боеприпасов.
Потом, естественно, ближний и рукопашный бой. Бойцы учились драться голыми руками, работать двумя пластунскими ножами в кольце врагов и использовать любые подручные средства в качестве оружия. На отработку всего этого у нас уходила половина учебного времени. От пяти до шести часов. Обычно с утра и до дневного перерыва. Во второй половине дня командовать начинали уже командиры этих подвижных взводов. Под их руководством бойцы учились на скорость разворачивать и сворачивать РЛС. Потом, развернув и включив РЛС, расчет тренировался обнаруживать и выдавать информацию о пролетающих над нами самолетах и вертолетах. Воздушные цели засекали операторы за индикаторами станций и наблюдатели с биноклями. Плюс еще занятия по топографии и ночные марши по пустыне. И все это почти три месяца, каждый день, с одним выходным в неделю. По воскресеньям мы мылись, а еще больше парились в настоящей рубленой бане. Кстати, русская парная баня в тропиках – это великая вещь! После нее жару почти перестаешь ощущать!
Да, вчера состоялась последняя наша баня на этом полигоне. А сегодня ночью уже через час для нас начнется комплексное тактико-специальное занятие, которое станет экзаменом для всех разведчиков. Мы, то есть три маневренных взвода радиолокационной разведки, должны будем войти в тыл условного противника. Двигаясь по пустыне, подойти к аэродрому условного противника и, развернув РЛС, быть готовыми к выдаче информации о взлетающих самолетах. Причем у этой группы задача намного сложнее. Обнаружив взлет чужих самолетов и доложив об этом на командный пункт, взвод начинает выполнять работу пункта наведения истребительной авиации. Для этого группе и придан штурман наведения, а в машине дополнительно установлена радиостанция для связи с истребителями.
Поэтому в этот день я и должен поехать в качестве посредника именно с этой группой, чтобы лично убедиться, что мои ученики не подкачают. Тем более что я знал побольше их, против кого придется работать. Уже сейчас по периметру аэродрома ждали нашего появления разведывательно-поисковые группы из бригад спецназа Туркестанского и Среднеазиатского военных округов. У каждой из этих групп радиосвязь с пеленгаторными центрами радио- и радиотехнической разведки. На нас уже была сплетена густая охотничья сеть…
– Виктор Васильевич, хурут будете? – оторвал меня от раздумий голос Петрова.
– Спасибо, Андрей. – Я с благодарностью взял шарик высушенного с солью творога. Хурут, или, как его еще называют, курт, употребляемый с зеленым чаем, здорово бодрит и утоляет жажду. Его готовят самые разные народы, живущие в степях и пустынях. От оренбургских и сибирских казаков до туркмен и казахов. Начинаю грызть хурут, запивая его горячим чаем.
– Товарищ капитан, сигнал пришел: три пятерки, – раздался голос радиста, сидящего за радиостанцией в машине. Держа в руке пиалу, он выплеснул из нее в открытую дверь недопитый чай.
– Вперед, парни, по машинам, – скомандовал командир ПМРВ, и бойцы бросились к машинам.
Уже через несколько минут мы ехали по ровной глинисто-песчаной дороге. Мы – это три машины нашего радиолокационного расчета. Первой ехала аппаратная машина, в ней рядом с водителем, сверяя путь с картой, сидел командир. Вторым ехал «ЗИЛ» с антенной колонкой, в котором рядом с водителем сидел посредник, то есть я. Ну и третья машина с дизель-генератором замыкала нашу колонну. Мы двигались в полной темноте, фары машин были выключены. Водители и командир смотрели на дорогу через приборы ночного видения. Между кунгом и кабиной, стоя на аккумуляторах каждой машины, смотрели вперед бойцы с РПК. Сошки установлены на крышу кабин. Монотонно гудели двигатели, скорость где-то около пятидесяти километров в час. Ночью не очень-то разгонишься, да еще по дороге, которая скорее является направлением.
Повернув голову, я смотрел в окно. На темно-синем небе появлялись одна за другой звезды. Здесь, на юге, они светятся очень ярко. Уже хорошо виден Млечный Путь. Еще через какое-то время появилась луна и начала своим бледно-голубым светом слабо освещать верхушки горного хребта. Звук рокочущих двигателей разрывал девственную тишину этой первобытной пустыни. Внезапно где-то рядом закричал шакал. Его крик чем-то напоминал плач ребенка.
Так, временами снижая скорость до сорока километров, мы ехали четыре часа. «Если быть точным, четыре часа тринадцать минут», – машинально отметил я, выпрыгивая из кабины. Я понял, что наши машины вышли в точно обозначенную на командирской карте точку. Справа от наших машин виднелись громадные, нависшие скалы, освещаемые светом восходящего солнца. Прямо перед нами виднелся глубокий провал. Красноватые голые утесы, образовывая ниспадающие стены этого ущелья, уходили глубоко вниз.
С первой же минуты остановки нашей небольшой колонны вокруг меня закипела работа. Лишь один я здесь был наблюдателем, оценивающим скорость развертывания аппаратуры и тактическую грамотность при действиях расчета. Все три машины встали в один ряд, почти касаясь друг друга бортами фургонов. Водители в очередной раз блеснули своим мастерством. Причем машина с дизель-генератором была поставлена между аппаратной и «ЗИЛом» с антенной колонкой. Сразу же после постановки на свое рабочее место из генераторного кунга сноровисто выпрыгнули два бойца. Один – к аппаратной, другой – к машине с антенной. За какие-нибудь две-три минуты каждый из них подсоединил к своей машине силовой кабель, идущий от электростанции. Затем заурчал агрегат АД-10 в будке, и на соседней машине медленно начала подниматься антенна РЛС метрового диапазона, похожая на двойную лесенку. Еще через несколько минут эта лесенка начала вращаться, а из открытой двери аппаратной машины стал доноситься характерный шум работающей радиоаппаратуры. Расчет сработал на отлично, перекрыв все нормативы! Но работа по оборудованию позиции не останавливалась.
Более того, она была в самом разгаре. Влево от машин два бойца стали разматывать бухту саперного провода. У одного из них через плечо висела сумка минера-подрывника. Один вытягивал провод управления, другой разведчик, работая ножом, тут же прикапывал его и закладывал попадающимися на дороге камнями. Их путь лежал на высотку, расположенную метрах в семидесяти слева от работающих машин.
«Молодцы парни», – подумал я, глядя на эту быструю слаженную работу. Возможная атака будет только с этой стороны. Впереди обрыв, справа скалы, а сзади открытая степь. А на этой высотке по классике жанра явно будет стоять пулемет подгруппы огневой поддержки, ну и, наверное, снайпер. К тому же этот холм огибает лощина глубиной метра в полтора. Как раз чтобы штурмовой подгруппе выйти на дистанцию броска. Эта РЛС П-12 секретна, и поэтому всем разведпоисковым группам, работающим сейчас против нас, поставлена задача захватить ее. Пара минеров уже дотянула провод управления до цели, и сейчас они оба быстро копали ножами ямки под имитаторы осколочных мин. Остальные бойцы в это время сноровисто минировали выход из оврага и периметр вокруг работающих машин. Сзади был оставлен участок шириной метров десять для последующего проезда машин.
Я обратил внимание, что всем происходящим руководит сержант Коля Трофимов, а ни одного из двух офицеров я не наблюдаю. Хотя здесь тоже все правильно. Сейчас командир взвода и штурман наведения уже смотрели на светящийся индикатор кругового обзора и, наверное, уже выдавали каждый по своей рации данные о самолетах условного противника. Подходя к аппаратной машине, я обернулся, и уже никого из бойцов видно не было. Молодцы! Тут ничего не скажешь. Дверь аппаратной была открыта, лишь для светомаскировки вход был плотно затянут шторкой. Сквозь нее не проникал ни один луч света. Несмотря на работающий рядом дизель, я очень хорошо слышал, как Петров давал целеуказание нашим истребителям, выводя их в атаку на условного противника.
Я посмотрел на часы. Наша РЛС работала уже двенадцать минут. Обнаружен взлет истребителей условного противника и выдан курс их следования. Два других ПМРВ, выдав разведывательную информацию на КП зенитно-ракетных дивизионов, сейчас спешно сворачивались, а может, уже и ехали. Они свою задачу уже выполнили. Теперь включились станции наведения зенитно-ракетных комплексов С-75, ожидающих воздушного противника с уже известного направления.