Артисты и клоуны. Роман

– Лучше позже, чем никогда.

Оба смеются. Этот короткий и быстрый импровизированный обмен репликами напоминает спарринг, или разминку. Это своеобразное упражнение в острословии есть обычное застольное занятие друзей. Это – не соревнование: друзья не соперничают между собой, а просто «разогреваются», поигрывают, как говорит Саша, «головным мускулом». А насчет соревнования…

Саша полагает, что друзья не должны быть соперниками ни в чем – таково его мнение. На то и нужны друзья, чтобы с ними чувствовать себя раскрепощенно, без напряга – как у себя дома. Его шокировали слова песенки, прозвучавшей в ставшем жутко популярным, фильме Рязанова «Ирония судьбы»: «И с другом не будет драки, если у вас друга нет – друга нет». – Глупость какая-то! – сразу же сказал он, услышав это. – Какой же это друг, если вы с ним друг дружку по морде..? – Кто тебе поставил этот здоровенный фингал? – Друг!

Что же тогда с врагом делать? Оторвать голову, что ли? И чем же тогда друзья от врагов отличаются? И Саша убежден: с другом не будет драки, не потому что его нет, а потому что он друг.

Да и вообще, он считает, что махание кулаками – это последнее дело. – У человека, – любит говорить он, – имеется вторая сигнальная система. То есть, он умеет говорить и понимать обращенную к нему речь. Вот этой способностью и надо пользоваться! Всё можно решить разговором – если чуть-чуть мозгов есть. Ну а если нет, – вот тогда только и остается, как бабуины, друг друга метелить. Это – забава для дебилов или дикарей.

– Да, ты прав:, – продолжает он спарринг, – Лучше пусть нас вскроют позже, чем никогда. – говорит он. А в ожидании этой малоприятной процедуры…

– Ну, почему малоприятной? Может, это доставляет удовольствие?

– Но мы его уже не почувствуем.

– Жаль!

– А уж как мне жаль! Мало в жизни кайфа!

– Придется пока довольствоваться тем, что есть.

Наконец, Саша поднимает мензурку.

– Ну, понеслась! – произносит он.

– Давай за удачу! – сразу посерьезнев, отвечает Гена: это ритуал, а к ритуалам друзья относятся серьезно. – Чтоб она и дальше нам сопутствовала! – добавляет он.

– Давай! За это, – завершает Саша ритуальную формулу.

Вот теперь можно выпить – и даже нужно. И они выпивают, закусывая беляшами.

– Ну, что у тебя с подготовкой к политеху? – переводит Саша разговор на тему, которая сейчас для обоих является наиболее актуальной и, можно сказать, животрепещущей. – Как там высшая математика?

– Там до высшей ышо далеко. Пока что низшая.

– Шютка?

– Какие шутки? Мне не до шуток. Потому и шучу. – Он смеется. – Ты ж знаешь, какой я знаток математики. Вместе списывали. Копировали, так сказать, документы.

– Это тоже искусство, – замечает Саша. – В политех не поступишь – в разведчики пойдешь. Многое уже умеешь.

– Ну да. «А что? Английский я уже знаю».

Оба смеются.

– А если серьезно? – спрашивает Саша.

– А если серьезно… Кратко? В двух словах?

Саша кивает.

– Трындецус полнус, – отвечает друг.

– Что, так хреново?

– А! Трубка дело…

– Махнул рукой?

– Скорее ногой.

Друзья смеются.

– В армию ж можно загреметь, – замечает Саша.

– Это не есть возможно, – вздыхает Гена. – Напряжем свои могучие силы…

– Военная карьера не прельщает, значит? А то, может, в генералы выйдешь? «Стану я точно дегенералом»…

– Лучше адмиралом.

– Контра-адмиралом.

– Ну да. Я вообще контра недобитая.

– Или нет – витя-адмиралом, – продолжает Саша любимую забаву – игру словами, – Точнее, Гена-адмиралом.

– Буду енарал-аншеф.

– Ковальчук-паша, – обыгрывает Саша фамилию друга.

– Лучше Кавацука —сан. Самурай. Страсный селовек! – подхватывает Гена и кричит «дурным» голосом и довольно громко: – За сёгуна!!

…Увлекся человек – подзабыл, где находится.

– Ты это… потише, – напоминает ему Саша. – Все ж-таки сверху твоя хата.

Гена комически подносит палец к губам.

– Всё. Уходим в подполье, – произносит он.

– Вроде бы мы и так в подполье, – саркастически возражает Саша.

– Ну да, – Конспиация, конспиация и еще аз конспиация! – картавит Гена, изображая товарища Ленина.

И это не должно удивлять: эпоха Застоя – она не так проста. Это – не только время застолий, но и время осмеяния. Время, когда громкие фразы и крикливые лозунги выхолащиваются и лишаются своего содержания. Время, когда пафос неуместен. Эпоха без кумиров.

То есть, – может подумать читатель, – эпоха без образцов для подражания? Без принципов? Нет, не так: это – эпоха без дутых, картонных кумиров. Как это ни странно – время застолий – это и время протрезвления. Кумиры еще стоят, но большинство уже видит, что они – «дурилки картонные». И позволяет себе над ними покуражиться. Жизнь как бы расслаивается: слой официальный (или официозный) – где все по виду соблюдают «протокол», – и слой неофициальный, частная жизнь, где можно себе позволить говорить то, что думаешь – в благословенную эпоху Застоя за это уже не сажают. При условии, если это делается не публично, а «на кухне», то есть, среди своих. Можно рассказывать и политические анекдоты – нынешний Хозяин относится к этому спокойно. «Рассказывают анекдоты, значит, любят» – считает он. Мужду властью и народом как бы заключено неписаное соглашение, и это устраивает подавляющее большинство.