Артисты и клоуны. Роман

– Правильно, – отвечает Саша. – Раз партия требует… Вернемся к нашим непосредственным обязанностям.

И он наливает по третьей.

– Вернемся к нашим баранам, – поддерживает Гена.

– Вернемся к нашим мензуркам.

Гена поднимает мензурку.

– Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть! – произносит он со вздохом человека, примирившегося с тяжелым трудом.

– Да, – подхватывает Саша, – партия – это рука миллионопалая…

– … сжимающая один громадный стакан, – заканчивает «цитату» Гена.[4 - Из поэмы «Владимир Ильич Ленин» В. Маяковского. В оригинале: «…сжатая в один громящий кулак».]

И друзья смеются.

– Хорошо, с закусоном сегодня без проблем, – замечает Саша.

– Ну, не хлебом единым…

– Но и водкой. Правильно мыслишь. А вообще…

– А вообще… – Гена «включает» воодушевление и переходит на нарочито-бодрый тон, – «Нам солнца не надо – нам партия светит. Нам хлеба не надо – работу давай»!

– Ну, у нас тут в подвале солнца и так нет, – резонно замечает Саша – и предлагает свой вариант: – «Нам солнца не надо – нам лампочка светит. Нам хлеба не надо – водяру давай»!

– Все – до лампочки!

– Все до лампочки Ильича! – «поправляет» Саша.

– Ну, тебе видней – кто тут у нас Ильич, в конце концов?!

– Точно!

– Называйте меня просто «Ильич»!

– Спасибо. Но не надо.

Оба смеются, после чего Саша достает из кармана портсигар с монограммой «К», который он привез из Москвы, и раскрывает его: сегодня как раз такой случай, когда можно покурить сигареты, на требующие сушки и разминания. А те – на лампочке, пусть себе сохнут дальше: чем суше будут, тем лучше. Затем Саша подносит портсигар Гене. Тот берет сигарету. Тут же Саша щелкает своей десятирублевой зажигалкой, и Гена прикуривает. Только после этого он закуривает сам.

Какое-то время они курят молча, задумчиво. Друзьям есть о чем помолчать вместе.

– Рука бойца держать устала! – прерывает молчание Гена. – За что выпьем?

– Давай просто так, – немного подумав, отвечает Саша.

– А что? Тоже наш традиционный тост.

Оба выпивают, закусывают.

– Ну, а все-таки, как продвигается подготовка к экзаменам? – жуя беляш, интересуется Саша. – Прогресс есть?

– Прогресс лютый! Дело прогрессирует быстро, очень быстро. Что не знал, то уже забыл. В общем, перед тобой есть полный болван.

– Ну, не полный…

– Верно, худой, – смеется Гена.

– А как твой заветный цитатник? – спрашивает Саша – С формулами и т.д.?

В ответ Гена достает маленькую зеленую записную книжку.

– Учим помаленьку. Скоро придем к полному синусу, – Гена вздыхает. – Чует мое сердце – будет мне секир-башка.

– Да по фигу. Не ты первый, не ты последний. Поступишь.

– Ну, должон. А не то, смерть мне есть мгновенная.

Гена откусывает беляш.

– Кто весел, тот смеется, кто хочет – тот допьется! – поет он с беляшом во рту и, после короткой паузы, спрашивает:

– А как у тебя с твоим инъязом?

– А! Устал. Голова уже вконец задуренная. Впору писать мемуары под названием «Калi я быy разумны».[5 - «Когда я был умным» (бел.)]

– А, наливай! Лучше умереть со стаканом в руке, чем с дрожью в коленях.

Глава 6: «СУМАСШЕДШИЙ ДОМ ПЕРЕЕЗЖАЕТ»

В квартире тихо – все заняты своими делами.

Сережа стоит прямо посреди «большой комнаты», сложив руки крест-накрест, и смотрит отрешенно куда-то в одну точку.

В большинстве семей эта комната зовется «залом». Но у членов нашей развеселой семейки это вызывает здоровый смех. В самом деле, ну какой там «зал»? Зал – это в Букингемском дворце, в Эрмитаже. А здесь, в городской квартире… Как говорит Саша, «Да уж, не Версаль»!

Обстановка в комнате, в целом, довольно обычная, и только один ее элемент придает ей своеобразие, внося совершенно особую ноту – это книги. Высокие застекленные полки с книгами сплошь занимают две стены, так что помещение напоминает библиотеку, – да это и есть, в сущности, библиотека.

Входит Мать. Поскольку комната проходная, ей нужно пересечь ее по диагонали, чтобы пройти в спальню. Можно, конечно, обойти Сережу. Но Мать раздражает это стояние «столбиком», и она обращается к нему.

– Опять застыл? Ни пройти, ни проехать? – спрашивает она младшего сына.

У Сережи это не вызывает никакой реакции, он продолжает в задумчивости стоять в «точке приземления», не двигаясь с места даже на миллиметр.

– «На берегу пустынных волн

Стоял он, дум великих полн…» – декламирует Мать, щелкая пальцами у него перед носом.