Маскарон. Роман

– Вот поэтому проводить в Германии генеалогические разыскания, относящиеся ко времени до середины XVII столетия, практически безнадежно. Записи имеются только после 1648 года, а непрерывные записи – приблизительно с 1700.

– Что же, вообще ничего не осталось?

Аня испытывала чувство подавленности. «Вот и закончились мои генеалогические исследования» – с грустью подумала она. Но несмотря ни на что, в глубине души она надеялась, что это еще не тупик и что какое-то решение есть. Должно быть!

– Очень мало, – ответила фрау Вайгель после паузы. – Крохи. Серьезные находки тут исключительная редкость.

– Но они все-таки случаются? – спросила Аня со вновь проснувшейся надеждой.

Фрау Вайгель неопределенно пожала плечами. Она молча крутила в пальцах ложечку, очевидно размышляя о чем-то.

И в этот момент Аня почувствовала на себе чей-то взгляд. Почувствовала совершенно явно, буквально физически. Она была уверена, что это не игра ее воображения. Взгляд был не то чтобы тяжелым, но пристальным и потому неприятным. И это не был раздевающий взгляд, какие Ане нередко приходилось ощущать на себе. Нет, в нем не было ничего сексуального, ничего легкомысленного. Это был очень серьезный взгляд. Примерно в том месте, где шея соединяется с затылком Аня почувствовала, как ее словно бы покалывают маленькие иголочки. Смотрящий расположился не совсем за ее спиной, а где-то сзади и сбоку, таким образом, что он мог хорошо видеть Аню, тогда как сам оставался невидим для нее. Чтобы его увидеть, недостаточно было повернуть голову, нужно было повернуться корпусом. Сделать это Аня не решилась. Позиция для наблюдения была выбрана точно – профессионал? «Но зачем»? – размышляла она. – «Кому я понадобилась?!»

– Крайне редко, фрау Шерер, – после еще одной паузы отозвалась фрау Вайгель, сделав ударение на слове «крайне». – Этим путем вы не добьетесь ничего.

Она произнесла это с какой-то подвешенной интонацией. Значит ли это, что есть варианты?

– Имеется еще одна возможность, – вновь заговорила фрау Вайгель. – Эта женщина – ваш предок, которую сожгли как ведьму… Можно попробовать искать через нее.

– Это возможно?

– Да. Тут речь уже идет не о церковных записях, а о судебных отчетах инквизиции.

– Они сохранились?

– Большей частью – да, они сохранились.

– На них всеобщая катастрофа не распространилась?

– Инквизиция – это инквизиция.

– Серьезное учреждение?

– Не стоит иронизировать, фрау Шерер. Уверяю вас, это совсем не смешно.

– Я знаю.

– Боюсь, вы знаете недостаточно. Но можете пополнить свои знания по этой теме.

– Здесь? В вашем архиве?

– Да. Короче говоря, вы можете ознакомиться с судебными отчетами бамбергских судов над ведьмами и попытаться отыскать в них вашу… Вы знаете ее имя и фамилию?

– Да, – соврала Аня.

Фрау Вайгель, посмотрев на Аню, вздохнула.

– Значит, не знаете. Но какие-то сведения о ней у вас есть?

– Да, – тихо ответила Аня, чувствуя крайнюю неловкость.

– Хорошо. Вы готовы этим заняться? Имейте в виду, что это не только уйма работы, но и такая информация, от которой нормальному человеку делается не по себе.

– Я готова.

– В таком случае, подадите запрос. Я вам дам бланк и объясню, как его заполнять. И прошение о допуске.

– Прошение о допуске? Это секретная информация?

– Если бы она была секретной, ни вас, ни меня к ней и близко бы не подпустили. Никакой секретности тут нет – с этой информацией могут, в принципе, ознакомиться все.

– Зачем же допуск?

– А допуск, фрау Шерер, нужен для того, чтобы эту информацию использовали по делу. Поэтому в прошении о допуске нужно свой интерес обосновать: для научной работы, для написания книги или, как в вашем случае, для установления родословного древа. Обосновать сумеете или вам помочь?

– Думаю, что сумею, – ответила Аня. – Спасибо, фрау Вайгель, – вы мне уже очень помогли.

Фрау Вайгель улыбнулась уголками губ.

– Мне понравился ваш интерес к корням, – ответила она.

Встав из-за столика и наконец-то обернувшись, Аня не увидела того, кто мог бы так смотреть на нее. Но она была уверена, что все это – не «глюки», и что взгляд был. Однако там, где, судя по всему, должен был сидеть наблюдатель, не было никого. Аня собралась было уже выкинуть все это из головы – чего только не бывает! Но, проходя мимо этого места, она увидела, что сидевший за столиком, по-видимому, все еще где-то тут, поблизости: чашка кофе была недопитой, у ножки стула стояла черная спортивная сумка. А из ее кармашка торчали очки, вид которых почему-то обеспокоил Аню. Хотя ей был виден лишь их краешек, они показались ей знакомыми.

И только часом позже, когда, заполнив с помощью фрау Вайгель необходимые бланки в архиве, Аня возвращалась в отель, она внезапно вспомнила, где она видела эти очки: они были на носу у того самого, непохожего на «архивного юношу» молодого человека, который сидел вместе с ней в читальном зале муниципального архива.

Ей сразу стало как-то не по себе, и ее охватило чувство тревоги. И рядом – никого. «У Макса со следующей недели начинается отпуск», – подумала она. – « Может, позвонить ему, чтобы он сразу приехал? Или вообще плюнуть на это все и уехать домой, в Вормс? В конце концов, прошла всего-то неделя отпуска, и впереди еще полно времени. Может быть, удастся схватить какой-нибудь горящий тур «в последнюю минуту»? А лучше без всяких турбюро – просто поехать на машине куда-нибудь»?

«А почему, собственно»? – продолжала размышлять Аня. – «С какой такой стати? Ничего ведь не произошло»! «Пока что», – дополнил противный голос где-то в голове. «А не заткнулся бы ты»? – ответила ему Аня, хотя понимала, что это – голос ее инстинкта самосохранения. Но разве есть какая-то опасность? В чем она? «Не преувеличиваешь ли ты, милая моя»? – задала она себе вопрос.

«А может, кто-то как раз и хочет, чтобы я плюнула и уехала? Пытается меня напугать»? Тут уж взыграло Анино упрямство: «Ну, нет – не на ту напали, – сказала она себе. – Тогда я тем более никуда не уеду»!

Едва войдя в свой номер, Аня моментально стянула платье, следом за чем включила кондиционер. Был август. На улице стояла удушающая жара, которая, после утомительной работы в архиве, добивала окончательно. На какой-то момент ей представилось, что она на море – где-нибудь в Римини или в Каннах, а может, на Канарах. И вот сейчас войдет в воду и окунется с головой. Поплавает, а потом просто покачается на волне… Она вполне могла бы там быть. Многие ее коллеги проводили отпуск в тех краях, а она сидела в прокаленном солнцем городе, равноудаленном от всех омывающих Европу морей, и задыхалась от жары. Правда, и в архиве, и тут – в отеле имелись кондиционеры, но даже сравнительно короткого перехода по улице хватало для того, чтобы насквозь пропотеть.

Аня встала под душ. Жалела ли она, что тратит драгоценное время отпуска здесь? «Нет!» – твердо ответила она себе, – «Раньше или позже это надо было сделать, и сколько можно откладывать»? Она предчувствовала, что ее розыски не останутся бесплодными.

После душа Аня накинула легкий розовый халатик и бухнулась на кровать. Она начала размышлять о том, вызвать ли Макса сюда или пока оставить его в покое, но все никак не могла принять решение. Вскоре мысли стали путаться, и ее сморил сон.

Аня бежала, точнее, пыталась бежать по Бамбергу – по Старому Городу. Нет, не просто старому, а стародавнему – века шестнадцатого или семнадцатого. Но при этом она была одета по-современному: в белых шортах, белой блузке и длинном трикотажном жилете цвета морской волны. А вокруг нее теснилась толпа людей – одетых по-старинному мужчин и женщин, которые хватали ее за края одежды, и взгляды их были исполнены злобы, страха и неприязни.

Они резкими, задыхающимися от ненависти голосами выкрикивали: «Это ведьма! Сжечь ее! Спалить на рыночной площади»! Среди беснующейся толпы спокойно стоял монах с надвинутым на лоб капюшоном, так что лица было не разглядеть. «Инквизиция, милочка, – серьезное учреждение», – произнес он скрипучим голосом.

Тут же Аня оказалась стоящей на поленнице и привязанной к столбу. «Мы тебя спалим»! «На сырых дровах»! – выкрикивал кто-то мерзким, плотоядным голосом. «Бабы – все ведьмы»! – вторил ему хриплый бас. Вдруг среди толпы появился Макс в своем любимом неформальном прикиде: джинсах и футболке, на которой в этот раз красовалась надпись: «Take your filthy hands off me now!»[3 - «Убери от меня свои грязные руки»! (англ.)] Он стал кричать срывающимся голосом: «Она не ведьма! Оставьте ее! Ее ценят на работе! Ее уважает сам Серж Дюмон»! «Нет, кончай»! – грубо произнес кто-то. – « У удава лопнуло терпение»!

Монах в надвинутом капюшоне, снова оказавшийся в поле зрения, указал на Аню рукой. «В ее жилах течет высокая кровь», – хрипло произнес он. – «Поэтому ее надо непременно сжечь».

Неожиданно прямо перед нею появился Серж Дюмон в изысканном костюме от парижского кутюрье, и изящным движением поцеловав кончики пальцев Ани, произнес, обращаясь к толпе: «Оставим светский треп! Мне претит ваша компания»! И тотчас же толпа исчезла. Серж тоже куда-то испарился, остался только джинсовый молодой человек из архива. Он достал из своей черной спортивной сумки очки и начал медленно надевать их.

«Чего вы хотите?» – хотела спросить Аня, но в этот момент проснулась.