– Ну, такие беляши – это точно не к добру. Ими и отравиться можно.
– И травятся! – подхватывает Кашпур. – Вот тут недавно Юра…
– Толя, ну не за столом же! – удерживает бывшего сокурсника Мать.
Но Бабка по-прежнему напугана: она убеждена – такие сны добром не кончаются.
– Мам, я пошутила, – успокаивает ее дочь. – Ничего я во сне не видела.
– А я жру зельц из забегаловки, – вступает Отец. – И ни хрена! Я вообще могу гвозди жрать! И действительно однажды гвоздь попал.
– Где? – подыгрывает Кашпур, хотя уже знает продолжение: его все уже знают.
– В зельце.
Мать затягивается «беломориной» и возводит глаза к потолку, а затем, изображая руками киношную «хлопушку», щелкает и громко возглашает:
– Дубль пятидесятый! Прогнали всю сцену еще раз!
Вова раздраженно отворачивается и начинает грызть ноготь. Игнорируя всё это, Отец продолжает:
– Захожу в забегаловку.
– Ну, а куда еще? – комментирует жена. – Ясно, не в филармонию…
Отец раздраженно вскидывается:
– Я, между прочим, в Консерватории на вокале два года занимался! Я классическую оперу, как свои пять пальцев знаю.
В свое время он действительно учился в консерватории – где он только не учился! В то время, в конце сороковых, он был молодым и жадным до знаний, жадным до жизни. Он, в общем-то, и сейчас такой. Но тогда…
Ему всё хотелось перепробовать, охватить. Человек талантливый и неуемный, с богатым и еще нерастраченным творческим темпераментом, он занимался одновременно с Театральным институтом еще на отделении вокала в Консерватории и на журфаке в Университете.
А до этого, в конце войны, он, еще семнадцатилетним, успел поучиться в Мореходном училище в Одессе. И кто знает, что было бы с ним дальше, если б он тогда не увидел спектакль Вахтанговского театра «Сирано де Бержерак» с Михаилом Астанговым в заглавной роли? Но он его увидел – и круто поменял свои планы…
– У меня, к твоему сведению, голос певческий, – продолжает он. – Я романсы исполнял.
– Конечно. После пятой стопки, – Мать утрированно соглашается, кивая головой. – Заодно и глотку прополоскать, чтоб голос не пропал.
Отец наливается краской.
– Так что гвоздь? – Кашпур уводит разговор из опасной точки.
– Нормальный гвоздь, – отвечает Отец. – Здоровенный. Прямо в зельце. Я откусил – смотрю – торчит. Это же чудо, что я его не проглотил. Он же мне все кишки пропорол бы!
– Так ты же говорил, что можешь гвозди жрать, – не сдерживается Вова. – Какие проблемы?
Отец сел в лужу – так? Нет, это вы так думаете. А на самом деле…
Его апломб непрошибаем – он в таких случаях действует согласно мнению, что лучшая оборона – это нападение.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – переходя в атаку, отвечает он сыну. – Это метафора, троп. Но ты же таких слов, наверное, не знаешь! Все пластинки слушаешь и футбол по «ящику» смотришь. А надо вот это вот набивать! – он стучит себя ладонью по лбу – Башку!
– Ну, конечно! Набил башку фигней, а брюхо гвоздями – глядь, интеллигент! А я кандидат в дворники.
– А ты и есть кандидат в дворники! – говорит он заученно, словно совершенно позабыв о том, что сын уже закончил институт и играет в театре. – Еще Сократ сказал: «Я не живу для того, чтобы есть, а ем для того, чтобы жить».
– Да черт с ним, с Сократом твоим! Сидел, как придурок, в бочке и трендел!
– Вообще-то, это не Сократ в бочке сидел, а Диоген, – миролюбиво уточняет Дед.
– Да один хрен!
– А еще, – спокойно продолжает Дед, – он ходил днем с фонарем, а когда его спрашивали, что он делает, отвечал: «Гоминем кверо» – Ищу человека.
– Я же говорю – придурок! – фыркает Вова.
Обращаясь как бы ко всем, но глядя при этом на мужа, Мать резко говорит:
– Смените пластинку!
– Марь Степанна, – выполняя полученную инструкцию, Кашпур обращается к Бабке, – а сколько вы соли в беляши кладете?
Бабка растеряна. Этого вопроса она никак не ожидала. А в самом деле, сколько она дает соли?
– Да не знаю… – говорит она. – Как рука возьмет.
– Как это точно! «Как рука возьмет»! Вот что значит мастер! Настоящие беляши по рецепту не приготовишь.
Вова, с видом человека, сытого по горло, встает из-за стола и уходит.
– Вот беда-то! – думает Бабка, – совсем он ничего и не поел почти! Пристал к нему этот…
Она предпринимает слабую попытку:
– Вовочка, еще поешь, – удрученно произносит она.
Но «Вовочка» уже в коридоре – ему это всё уже…
– Ну, вздрогнем! – произносит Отец не без наигрыша и поднимает стопку. – За капусту!
Кашпур повторяет его действие и добавляет:
– И за ваши чудесные беляши, Марь Степанна!
Все, кроме Бабки, выпивают.
Она не пьет: не то что водку! Об этом и речи нет! Даже вино, – за исключением кагора по церковным праздникам. Она не то чтобы сильно богомольная, но как же иначе? Чай не День Конституции отмечать!