Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга первая

От него вдруг повеяло такой силой, что Ане захотелось зажмурить глаза.

Ах, вот мы какие! Ну-ну!

– Я не сомневаюсь, – сказала Аня. – Но все же?

Серж усмехнулся. Эта его усмешка… Аня чувствовала за ней что-то такое… Словно вдруг оказываешься на краю бездны, где нет никакого ограждения, никакой «страховки».

– В принципе, – начал он, сделав глубокий вдох, – в Париже нет какого-то одного определенно лучшего ресторана, да и не может быть. Об этом можно говорить в обычном городе, но не здесь. В Париже есть много лучших ресторанов. Но на мой вкус, и на данный конкретный случай – это, как я полагаю, ресторан Пале-Рояль. Точнее, le Grand Vеfour. Думаю, это самое то. Уж тут вам придется мне довериться.

– Ну что ж. Доверюсь, – сказала Аня как можно более безразличным тоном, словно она была прожженной светской львицей, прошедшей огонь, воду и медные трубы, переплывшей океаны гламурных коктейлей и сбившейся со счета светских раутов в самом высшем обществе, на которых она побывала.

– Мы поедем прямо сейчас, – спросила она, – или мне стоит сначала заехать в отель и надеть что-то получше?

– О, это лишнее, – ответил Серж с улыбкой. – Вы и так одеты очень прилично и, должен заметить, с большим вкусом. И потом…

Он посмотрел на Аню пристальным, оценивающим взглядом, в котором, однако же, не было ни похоти, ни пошлости.

– Вы, Аня, – договорил он, глядя в ее большие светло-голубые глаза, – принадлежите к тому очень небольшому количеству женщин с очаровательной улыбкой, о которых можно сказать, что не одежда украшает их, а наоборот – они украшают собой любую одежду, пускай даже самую изысканную.

Аня почувствовала, как у нее пылают щеки. Ай- ай —ай, уже пошли комплименты… и, кажется, я на них покупаюсь…

Он взглянул на Анины скромные серебряные сережки и улыбнулся.

– Симпатичные серьги, – заметил он, – со вкусом. Но я полагаю, вы достойны большего.

Брови Ани удивленно поднялись.

– Откровенно говоря, вам более всего пошли бы бриллианты, но, пожалуй, не цветные, хотя они и бывают просто-таки дьявольски хороши. Вам, однако, гораздо лучше подошли бы камни бесцветные в тонкой оправе из белого золота. Не белые, а именно бесцветные – безусловно, чистой воды. Да, алмазы. Я полагаю, наиболее гармонировал бы с вашей внешностью, да и вашим внутренним миром, насколько я его ощущаю, гарнитур из колье (да-да, именно колье, а не ожерелья), серег и кольца с солитером – пожалуй, карат на восемь – в тонкой оправе из белого золота, а еще лучше – палладия или платины. И, пожалуй, не современный круглый бриллиант – все же это несколько банально, а вы слишком нестандартны, а какой-либо фантазийной или исторической огранки.

– Где-то я это уже видела? – подумалось Ане. – Выглядит изысканно…

– Кстати, Аня, какой ваш любимый камень?

– Честно говоря, еще несколько минут тому назад я бы хорошо подумала, стоит ли мне с вами быть в этом откровенной, – сдержанно начала она.

Серж посмотрел на нее с нескрываемым интересом: словно он открыл в Ане что-то новое, прежде им не замеченное. Его зрачки сузились, а взгляд будто «сканировал» ее. Но пока он хранил молчание.

– Но теперь, после того, что вы только что сказали, я поняла, что вы – не просто знаток камней, – да что там знаток – эксперт… Знаете, лет 10 назад мой дядя, а он ювелир, показал мне впервые настоящий бриллиант…. Я не могу забыть его удивительный огонь, который мне иногда снится по ночам и даже… почему-то тревожит… – Аня перевела дыхание и улыбнулась, – Вы угадали. Да, мой любимый камень – именно алмаз. И я тоже предпочитаю бесцветные алмазы, может быть, с легким голубоватым «нацветом» – оттенков, близких к цвету талой воды или чистого озера, вроде Байкала…

– Честно говоря, не ожидал таких отнюдь не дилетантских суждений по этому вопросу от столь юного создания, тем более, девушки.

– Вы считаете, что женщины глупей? – холодно спросила Аня. – Или у них плохо развит вкус?

– -Нет, никоим образом, – ответил он, полностью игнорируя ее ледяной тон, – могу сообщить вам, что я ничего подобного не считаю уже, по крайней мере, последние…

Серж резко «затормозил».

– Короче говоря, давно, – сказал он после паузы.

– Чертовски давно… – добавил он и усмехнулся. Глаза его при этом, как показалось Ане, блеснули, словно что-то подсветило их изнутри – такого ей никогда еще не доводилось видеть прежде. – Просто опыт подтверждает, а у меня, Анечка, опыт, очень мягко говоря, отнюдь не малый, что женщины в подавляющем большинстве весьма плохо чувствуют ювелирные камни, да и, как правило, не питают к ним подлинного интереса. Это факт, Аня. Для женщин, по крайней мере, в 9 случаях из 10, камни – это просто украшения, и только. Я бы сказал, элемент одежды и вообще, как в Москве говорят с некоторых пор, прикида. Не знаю, как вам, но мне это слово не нравится. Но в данном случае оно наиболее подходяще. Именно – прикид. В лучшем случае – аксессуар. Женщины не ценят камень как таковой. К этому они индифферентны – как это по-русски?

– Безразличны, – подсказала Аня, которую слова Сержа немало смутили, так как она чувствовала, что он во многом прав. Во многом, если не во всем. Если уж откровенно…

– Да, спасибо, – сказал Серж, – безразличны. Впрочем, женщины вообще страшно прагматичны – порой просто до отвращения. Увы, это так. А чтобы любить и ценить камень как таковой, чувствовать его характер, стиль, так сказать, эстетику, для этого нужно уметь абстрагироваться от прикладного, утилитарного подхода. С женщинами это случается редко. Единичные случаи. Вот скажите честно, Анечка, вы встречали хоть раз в своей не такой уж короткой жизни, скажем, женщину-коллекционера?

– Коллекционера чего?

– Чего угодно. В том числе и книг.

– Библиотека – это коллекция? – удивилась Аня.

– Несомненно! – с уверенностью подтвердил Серж. – Так вот: редкая, если не редчайшая женщина всерьез собирает книги. А уж тем более – монеты, консервные ножи или колоды карт для игры.

– Игральных карт, – автоматически поправила Аня.

Она чувствовала, что ей нечего возразить, а такое, надо признаться, с ней бывало нечасто.

– Да. Верно – игральных. Благодарю. Вы знаете, что я прав. Можете ничего не говорить. Поскольку и так все ясно. Я знаю лишь одну, впрочем, милейшую и исключительно приятную даму, которая собирает коллекцию кошек.

– Кошек? – переспросила Аня, не веря своим ушам, – коллекцию?

– О нет, не то, – расхохотался Серж, – конечно, не живых кошек, а фигурок, изображающих кошек. Но даже и это – строго говоря, не коллекция. Скорее, просто собрание статуэток и тому подобного, которое служит исключительно декоративным целям. Ну, пожалуй – в этом случае – еще и психологическим: для, как говорят французы, антуража. То есть, для атмосферы, а конкретно – для подъема настроения. И это «кошачье собрание» такую задачу реально выполняет. Так что и тут – прагматизм.

– А мужчины? – спросила Аня. Если она и чувствовала себя поначалу несколько задетой, то теперь ее обида полностью улетучилась.

– Мужчины – другое дело. Мужчина может ценить камень именно как таковой, без всякой связи с его возможным использованием, просто коллекционировать… И для него это может стать страстью. Да, настоящей страстью…

Серж замолк и задумался. По лицу его словно промелькнула тень.

ГЛАВА 3

«БУРГУНДЕЦ»

A.D.[12 - Anno Domini (лат.) – лето Господне (т. е. Год).] 1477: НАНСИ

Утро было морозным и сумрачным. Холод, казалось, пробирал до костей. Собиралась метель. Мрачные, укрытые снегом, обледенелые поля под свинцово-серым небом простирались, перемежаемые заплатами лесов, до самого горизонта. Городские стены видны были в отдалении, прямо впереди. К счастью, Нанси не успели сдать, хотя это могло случиться в любой момент: голод взял бы свое. И тогда… Страшно даже подумать, что могло бы произойти: скорее всего, город ждала такая же расправа, как Льеж или Динан. Сердце Симона сжалось: родной Динан, вырезанный Карлом Смелым под корень. Мать, изнасилованная и убитая бургундской солдатней. Карл разрушил два города только за то, что кто-то посмел усомниться в его законнорожденности, назвать его бастардом! Симон знал, что это не правда. Но какая разница? Ублюдок! Все равно он – ублюдок! Будь он хоть тысячу раз законнорожденным!

Разоренная Пикардия, сожженный Бове. Пятьсот пленных бернцев из гарнизона Грансона, которых этот выродок приказал перевешать и утопить в Невшательском озере. Перебитые до последнего человека жители Неля. Предательски захваченный в Перонне король Франции.

Но чаша переполнилась. Отец долго ждал: « – Мы здесь не для того, чтобы творить добро и наказывать преступников!» – Пусть так. Но мать! Мы не можем этого так оставить! – «Поверь, Симон, – сказал Отец тогда, – мы медленно запрягаем, но быстро едем. Время Карла скоро выйдет. Смотри – он всех обратил в своих врагов – они теперь окружили его со всех сторон: швейцарские кантоны, эльзасцы, герцог Рене. Да и император его не поддержит. Людовик XI, этот паук, сидит у себя в Плесси-ле-Тур и плетет вокруг Бургундца свою паутину. И она уже почти соткана – с нашей с тобой помощью». И Отец рассмеялся. Рассмеялся страшно, как всегда, и сердце Симона забилось в радостном предвкушении – Отец не бросает слов на ветер. «Ты ведь знаешь, каков из себя ад, не так ли? – добавил он, – Так вот: его ад не за горами». «Когда?» – спросил лишь Симон. «Скоро. Отправляйся к швейцарцам, если хочешь поучаствовать. Там будет интереснее всего. Вот увидишь». Хорошо. Отцу ли не знать?

О да, он зарвался, этот щенок португальской суки. Всему есть предел, и королем ему не бывать! Никакая артиллерия, никакие ордонансные роты его не спасут. Отец намекнул, что итальянские кондотьеры его сдадут. Продажные итальяшки! Но сейчас это хорошо! Это очень хорошо! И вот оно – пошло-поехало! Давно ли был тот разговор с Отцом, а уже – Грансон, Муртен: поражение за поражением. Артиллерия, обоз – все потеряно. Все, что он награбил, в том числе в Льеже и Динане – все пошло прахом. Стало ему поперек горла. Но он все не успокоится, все бесится. Пускай! Он только сам себя вгоняет в гроб. Ярость застилает ему глаза. Он – не Смелый, он – Сумасшедший. И всегда таким был. Скажете тоже: Карл Смелый! Скажите лучше – Карл Бешеный.

Герцог Бургундии Карл Смелый. Худ. Роже (Рогир) ван дер Вейден. На груди герцога – знак Ордена Золотого Руна.

– Я отправлюсь к швейцарцам, – ответил Отцу Симон, – я сделаю все, как Ты сказал. И я лично засуну этот его «Орден Золотого Руна», а лучше сказать, «Орден Горячего Рожна» прямиком ему в задницу!

– Хорошо! Не забудь передать привет от меня. – И Отец вновь расхохотался.