Очаг

Мы миновали несколько дверей, преодолели узкий коридор и оказались в просторном и прохладном зале, заваленном горами рюкзаков, сумок и разномастных чемоданов на колесиках, замотанных полиэтиленом, как египетские мумии бинтами. Кириллов подвел меня к бесформенной груде багажа, кое-как наваленной прямо на цементном полу, и сделал приглашающий жест рукой. Свой рюкзак я отыскал практически сразу, и через мгновение нож исчез в его боковом карманчике, надежно закрытом брезентовым клапаном.

– Давайте, – протянул мне свою заскорузлую лапу Кириллов.

– Да вы чего, очумели, что ли? – выпучил глаза я. – Начальник вон ваш только что у меня последние двести баксов забрал, теперь еще и вам плати? Вы меня совсем без штанов оставить хотите?

Кириллов вполголоса чертыхнулся, махнул рукой в сторону – «выход там» – и вприпрыжку умчался куда-то в сторону служебных помещений. Я же, не теряя времени, отправился искать дорогу обратно в зал отправления – до вылета оставалось всего ничего.

Лору я обнаружил в толпе ожидающих пассажиров спустя пару минут, а еще через минуту нас настиг запыхавшийся и раскрасневшийся таможенник в сопровождении долговязого Кириллова.

– Иван Антонович! – укоризненно позвал он меня по имени-отчеству. – Вы ничего не забыли, не перепутали?

– О чем вы? – сделав невинное лицо, спросил я, из последних сил стараясь совладать с душившими меня приступами смеха.

– Я о деньгах.

– О каких деньгах?

– За нож.

– За какой нож?

Я наивно и широко улыбнулся. Таможенник несколько секунд пристально вглядывался мне в лицо, словно пытаясь обнаружить там признаки раскаянья, а потом, процедив сквозь зубы: «Вот с-с-сука!», развернулся и понуро зашагал прочь. Я помахал ему вслед рукой.

Посадку объявили еще через четверть часа. Новенький сверкающий автобус отвез нас к белоснежному «Боингу» с голубым килем и наименованием авиакомпании, выведенным на фюзеляже синей краской. Очаровательная стюардесса встретила нас у трапа, проверила посадочные талоны и любезно указала места в противоположных концах салона.

– А нельзя ли нам сесть рядом? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, это исключено. – Стюардесса одарила меня обворожительной улыбкой и дежурно пояснила: – Авиакомпания «Триумф» делает все возможное для комфорта и удобства наших пассажиров. Если вы желаете лететь вместе, при оформлении электронного билета вам следовало оплатить дополнительный взнос.

– Может, у нас получится поменяться с кем-то местами? – уже теряя надежду, спросил я.

– Ни в коем случае! Это категорически запрещено правилами авиакомпании «Триумф»! – твердо заявила стюардесса. – Если вы попытаетесь уговорить кого-то занять ваше кресло, я сообщу об этом командиру экипажа, он вызовет полицию, и вас незамедлительно арестуют. Проходите, пожалуйста, не задерживайте вылет.

Что ж, пару часов можно и потерпеть. Переглянувшись с Лорой, мы направились к своим местам согласно записи в посадочных талонах. Самолет показался мне чистеньким и аккуратным, только вот расстояния между сиденьями были рассчитаны, судя по всему, на африканских пигмеев. По крайней мере я втиснулся в проем с огромным трудом, колени тут же больно уперлись в спинку впередистоящего кресла. А авиалайнер тем временем деловито готовился к взлету. Какую-то женщину с сумочкой слишком большого, по мнению экипажа, размера после недолгих препирательств шустро выпроводили на перрон. Следом за ней спустили с трапа долговязого парня, двухметровый рост которого также не вписывался в регламенты авиакомпании «Триумф», – для этого потребовались усилия сразу двух проводников, поскольку пассажир категорически отказывался добровольно покидать самолет. Капитан дежурно пробормотал приветствие, стюардессы пробежались по рядам, закрывая багажные полки и проверяя привязные ремни. Встречавшая нас у трапа девушка мимоходом пригрозила судебным иском возмущенному мужичку, на колени которому усадили чужого орущего младенца, и мы наконец порулили на взлет.

Минут через сорок у меня начала ныть затекшая спина, а ноги, которые я пытался пристроить в тесном проеме то слева, то справа, и вовсе занемели. Мне досталось место у самого прохода, а вот тем, кому не посчастливилось очутиться возле иллюминаторов, приходилось еще хуже. Какой-то женщине во время набора высоты сделалось дурно, но бортпроводники настоятельно велели ей терпеть – рвотные пакетики на рейсах «Триумфа» тоже оказались платными, причем их следовало приобретать заранее. Бесплатно можно было разве что посетить туалет – видимо, авиаперевозчик пошел на такую поблажку во избежание конфузов на борту лайнера. Некоторые пассажиры пытались переговариваться со своими отсаженными подальше спутниками через весь салон, однако строго следившие за порядком стюарды тут же пресекали подобные поползновения. Очень хотелось спать, но задремать из-за скрюченной позы, которую я принял в неудобном кресле, никак не получалось. Наконец мне все-таки удалось кое-как умоститься на сиденье боком, подняв подлокотник, однако в ту же минуту кто-то грубо толкнул меня в плечо. Я открыл глаза: это, конечно же, была Лора.

– Ударник, хорош дрыхнуть, – сказала она, опускаясь на корточки прямо в проходе. – Давай лучше наши планы обсудим.

– Нечего пока обсуждать, – отозвался я, стараясь говорить тихо, чтобы не привлекать внимания соседей, – нужно сначала до Краймара добраться.

– А дальше?

– Там видно будет.

– Фу, какой ты занудный, – поморщилась Лора. – Как тебя твои погранцы на заставе терпели?

Если честно, мне совершенно не хотелось вести сейчас задушевные разговоры, да и в собеседниках я не нуждался. Тем более не было ни малейшего желания дискутировать с этой вздорной и наглой девицей, которая с каждой минутой все больше и больше действовала мне на нервы.

– Мои взаимоотношения с коллегами тебя не касаются, – отрезал я, – а что до планов на будущее, то они предельно простые и понятные. Разыскать в Венальде этого вашего ученого и вытрясти из него все, что знает. Дальше по обстоятельствам.

– Вот так вот просто, да? – фыркнула Лора. – Население Венальда – шестьсот тысяч человек. Как искать будем?

– Каком кверху. Если он ученый, о нем должны знать коллеги. В столице есть университет, наведем справки там. В конце концов, можно обратиться в полицию… Ну или попросить помощи у Пограничной стражи.

– Нету у Корпуса никакой информации, я наводила справки в Штабе. Придется выкручиваться самим.

– Значит, будем выкручиваться, – сказал я и отвернулся, показывая, что разговор окончен. Но Лора и не думала убираться восвояси. Что-то тихонько звякнуло, и я ощутил прикосновение к моей ладони прохладного металла.

– Кстати, чуть не забыла. Это тебе от меня и Берндта.

Часы. Советский механический «Луч», простой и надежный, как автомат Калашникова, на толстом ремешке из натуральной кожи. Корпус и стекло в отличном состоянии, не заметно ни царапин, ни каких-либо других следов эксплуатации. Явно куплены у коллекционера либо очень хорошо отреставрированы.

– Зачем это? – немного растерялся я.

Лора с некоторым сомнением заглянула мне в глаза.

– Ударник, какое сегодня число?

– Ну, положим, двадцатое…

Черт. Я идиот. Интересно, как я мог забыть?

– С днем рождения, Ударник.

А ведь мне сегодня тридцать восемь. Это как минимум половина жизни, а может быть, даже больше. И вот, преодолев этот важный рубеж, я толком не нажил себе ни верных друзей, ни заклятых врагов. Нет, у меня все-таки есть соратники – Хмель, Калька, Дед, вместе с которыми съеден не один пуд соли, пройдены и огонь, и вода, и медные трубы. Это надежные боевые товарищи, готовые подставить в трудную минуту плечо, прийти на помощь, поддержать. Но у каждого из них своя жизнь, своя судьба и своя дорога. Наши пути волею мироздания пересеклись лишь в Центруме, и центром притяжения стала шестнадцатая пограничная застава. Именно она связывала нас, сцементировала, спрессовала в монолит, сделав единым целым, сплоченным отрядом, командой. Но застава исчезла в огне пожара, и наши пути разошлись. Так получилось, некого в этом винить. Пограничники всегда отличались самодостаточностью и независимостью, без этого в Центруме не выжить. Что же до врагов… Сейчас наш враг – Очаг. Но это не мой личный враг, он у нас один на всех, как небо над головой. От того, сумеем ли мы его одолеть, зависит наше общее будущее. Черт побери, да откуда взялись сомнения? Должны победить. Нет у нас другого выхода…

Часы удобно легли на запястье. Я выдвинул барашек механизма и чуть подвел стрелки. Нужно не забыть перевести их, когда окажемся в Центруме – время там немного бежит впереди нашего, земного, хотя продолжительность суток точно такая же. Да уж, напоминание о сегодняшнем празднике изрядно выбило меня из колеи и подпортило настроение. Неудобно как-то получилось: даже не поблагодарил девчонку за столь неожиданный подарок. Я оглянулся: Лора вернулась в хвост самолета и заняла свое место, с независимым видом уставившись в иллюминатор. Неужто обиделась? Нужно будет при случае как-то загладить свою вину…

Самолет неторопливо плыл над облаками, а я все никак не мог найти положение, в котором мне удалось бы расслабиться. Невольно вспомнилось недавнее путешествие в тесной кабине броневика по клондальским степям: даже это примитивное изделие сурганской военной промышленности казалось мне сейчас гораздо более комфортным по сравнению с «триумфовским» лайнером. При воспоминании о недавних приключениях я вновь погрузился в раздумья о делах наших насущных. Если этот ученый… Как его там? Так вот, если он в действительности изобрел способ лишить всех проводников возможности открывать порталы в Центрум и обратно, это в корне изменит нынешнюю картину мира. Проводники на Земле останутся не у дел, а кто-то из них наверняка застрянет в Центруме. Сейчас я даже не представлял себе, каково это – навсегда утратить возможность открывать проход в центральный мир нашей Вселенной. Центрум стал для нас вторым домом, и, хотя большинство проводников предпочитали все-таки жить на Земле, регулярные визиты в сопредельный мир необходимы каждому из нас как воздух. Не можем мы подолгу обходиться без унылых клондальских степей, зеленых холмов Цада, бескрайних рапсовых полей Сургана и ласковых морских волн джавальского побережья. Каждый, кто впервые в жизни ступает в этот мир, навсегда оставляет там свое сердце.

Одеревеневшие от долгого пребывания в тесном и неудобном кресле мышцы болели все сильнее и сильнее, и я, стиснув зубы, с трудом дождался начала захода на посадку. Зад я уже почти не чувствовал, а поясница ныла так, будто я перетаскал на собственном горбу не меньше сотни мешков с булыжниками. Терпеть это мучение не было уже никаких сил. Я кое-как умостился на жестком сиденье боком и с облегчением вытянул затекшие ноги в проход.

– Сядьте как положено! – строго приказала мне оказавшаяся поблизости стюардесса. – Чего раскорячились?

– Послушайте, почему вы так со мной разговариваете? – возмутился я. Накопившаяся за время полета усталость понемногу трансформировалась в закипающую где-то внутри обиду и злость, требовавшие немедленного выхода. Да и порядком отвык я уже, признаться, от такого откровенного хамства.

– Потому что вы нарушаете правила поведения на борту воздушного судна, – ледяным тоном ответила стюардесса. – Немедленно уберите ноги с прохода!

– И не подумаю, – фыркнул я, – в ваших креслах просто невозможно сидеть! Когда я покупал билет на этот чертов самолет, я рассчитывал хоть на какой-то комфорт.

– А комфорта вам никто и не обещал, – сообщила появившаяся невесть откуда вторая стюардесса, – вас обещали только доставить в пункт назначения. Во время посадки проход должен быть свободен для возможной эвакуации пассажиров. Уберите ноги.

– Мне некуда их деть.

– Это ваши проблемы. И если вы не будете подчиняться распоряжениям членов экипажа, проблем у вас скоро прибавится.

Это прозвучало как откровенная угроза.