Очертание тьмы

– Глума?.. – донесся изумленный шепот из-под капюшона Гаоты.

– Что-то витало, – прищурился Дойтен. – Кажется, в предгорьях Черной Гряды ее зовут безумной бабой?

– Ну, я тоже слышал, что один из усмирителей Священного Двора слегка безумен, – рассмеялся Юайс.

– Гнусный поклеп, – отмахнулся Дойтен. – Если так и говорят, то только про усмирителя из первой тройки. Про Дэта. Я в порядке.

– Не сомневаюсь, – кивнул Юайс. – Только про Дэта говорят, что он безумен не слегка.

– Он сам когда-то был черным егерем, – подал голос Клокс. – Это просто так не проходит!

– Пожалуй, – прищурился Юайс. – Правда, сам недугами не страдаю. Но знаю по именам многих охотников с этой стороны гор, не только Глуму. Хотя с Дэтом не сталкивался… И поверь мне, Клокс, егеря в Граброке не просто так. И мне это не нравится.

– Значит, все-таки не бродяга? – крякнул судья. – Из егерей? Чего же не сказал раньше?

– Зачем? – пожал плечами Юайс. – К тому же это было давно.

– Давно? – фыркнул Дойтен. – Сколько тебе лет, наставник? Тридцать? Ну, тридцать пять? Что такое это твое «давно»?

– Десять лет прошло, – сказал Юайс. – Хотя я… наезжал к старым знакомым и позже.

– Поохотиться? – хохотнул Дойтен. – А до того? Ты что же, зеленым юнцом пристал к егерям? Или тебя таскали с собой, как мы вот эту девчонку? И ты стал егерем? Не смеши мою кобылу!

– Я был бы рад повеселить твою лошадку, но…

Юайс сдвинул рукав и показал серебряный браслет.

– Мать моя… – прошептал Дойтен. – Тэрский запяст? Именной? С заговором от укуса бешеного зверя и от колдовства? С клеймом тэрского короля? Говорят, что не так просто пройти испытания тем, кто хочет стать егерем. А уж чтобы получить такой знак…

– Жизнь испытывает, – пожал плечами Юайс. – Только дело не в браслете. Тем более что от укуса бешеного, да и любого, зверя он не помогает. Я снял с него все заговоры, незачем тянуть на себя внимание колдунов. А вот проходить с ним граничные дозоры королевств самое то…

– Вот как… – задумался Клокс. – А я еще дивился на твой меч… Отчего же ты… Впрочем, не мое дело. Кажется, что-то начинает сходиться. Вот Брайдем, старый пень! Ты ведь наставляешь воспитанников в следоведении?

– В том числе, – кивнул Юайс.

– И есть толк? – покосился на девчонку судья.

– Скоро узнаем, – неопределенно вымолвил Юайс.

– Узнаем… – пробормотал судья. – А почему Брайдем сделал из тебя защитника? Почему не усмирителя? Почему у него усмирителем баба? Эта… Пайсина?

– Может быть, потому, что я ее могу заменить, а она меня нет? – предположил Юайс. – И, кстати, защитника он из меня не делал. Мы с Роутом были представлены ими Двору по его просьбе. Разве не Белый Храм покровительствует Приюту? Верховные сэгаты мудры, если смогли предусмотреть необходимость подмены.

– Подмены! – напряг скулы Клокс. – Такого защитника, как Мадр, никто не заменит. Если бы он не пропал год назад, я б до сих пор горя не знал…

Клокс хотел сказать еще что-то, но из глубины трактира донесся странный, как будто судорожный хохот, сменившийся рыданиями. Вслед за этим сидевший в зале лекарь отодвинул пустое блюдо, поднялся, «околесил» брюхо и затопал к лестнице.

– Смотри, судья, чтобы Дойтен не пропал, – склонил голову, блеснув из-под локонов голубыми глазами, Юайс. – А то ведь выдаст тебе Брайдем на подмену Пайсину. Тогда ты точно наплачешься.

– С чего это я должен пропасть? – удивился Дойтен. – Хотя, Клокс, по мне так лучшего усмирителя, чем баба, и не придумаешь. Я, правда, так и не понял, с каким горем ты познакомился после исчезновения Мадра, но ты бы лучше в самом деле прикинул: что за охота намечается в Граброке? Уж не за нашей ли добычей прибыли умельцы?

– Бред, – отмахнулся Клокс. – Нет никаких драконов не только в этом королевстве, но и в соседних. Их вообще нет в Талэме! Попомни мои слова!

– Вот и посмотрим, – зевнул Дойтен. – Только я сначала прикончу трактирщика. Где, демон меня раздери, еда и вино?

Здоровяк хотел уже в третий раз испытать прикладом ружья прочность пола, но стук башмаков раздался снова, из?за лестницы показались служки с подносами, на которых исходило паром что-то горячее и, судя по запаху, восхитительно вкусное, за ними мелькнула еще чья-то гибкая фигурка – одна или несколько, зазвенела жесть, загремела струя воды, и возникшая вокруг путников суета тут же обратилась приятностью. Четверке пришлось стянуть с уставших ног грязные сапоги, но жестяные корытца с горячей водой стоили мелких хлопот. Ловкие пальцы содрали со ступней подкисшие обмотки, направили ноги в горячее, подстелили ветхие холстинки и подставили низкие валенцы. Да что валенцы, если уж и запах баранины окончательно поселился в ноздрях, да и сама еда на придвинутом к лавкам столе требовала не только немедленно внимания, но и немалого усердия? До разговоров ли, если рот полнится слюной? Видно, хозяин трактира знал об этом, потому как появился, только когда часть угощения уже перекочевала в животы путников. Седой трактирщик был не только ниже ростом и шире телом, чем старик, что открывал четверке ворота, но и куда моложе его годами. Впрочем, ни его возраст, ни изрядный живот не умаляли его же бодрости, а уж шириной улыбки с ним состязаться было и вовсе бессмысленно. Правда, на мгновение он ее стер, когда прикрикнул на служек, повелев им убираться с глаз долой, да поторопил рыжую девчонку, которая шустрила под столом за четверых, ублажая ноги гостей трактира теплой водой, хотя и показала удивленное лицо из-под стола только однажды, когда обнаружила в своих руках не пару провонявших от долгой дороги мужских лап, а две тонких и изящных ступни.

– Фиу! – весело присвистнула, заставив снова спрятаться под столом девчонку, Гао.

– Транк! – едва не расплескав воду, вскочил с места, обрадовался подошедшему старику Клокс. – Жив еще, развалина?

– А что мне сделается? – поправил дрожащей рукой прижатую к уху слуховую трубку старик. – Или не мой отец дверь вам открывал?

– Так это Аол был? – поразился судья. – Однако не признал я его, не признал. Был белым, а стал лысым, что мое колено. Но прежней стати не растерял, хотя и высох до костровой треноги. Похоже, ты объедаешь отца? Ну ладно, я рад тебя видеть. Выходит, и ты еще помесишь глину Граброка?

– Это вряд ли, – хмыкнул трактирщик, поочередно поклонившись гостям и усаживаясь напротив. – Отца жизнь сушит, а меня квасит, как и мою матушку квасила, и долголетия ей это не прибавило. Ты же знаешь, засушенное дольше хранится. Да и зачем месить глину, если на улицах города устроены дощатые тротуары, а кое-где имеется даже и мостовая? Да, новый бургомистр не оставляет Граброк своей заботой. Так же, как и наш славный король. Младшего брата прислал для проверки готовности города к очередному празднеству, самого герцога Диуса. Как всегда, впрочем. Так что на улицах – чистота и порядок, в сердцах – благоволение. Только это ж все в городе, а не за его стеной. Или ты опять с востока? Если всю жизнь околицами пробираться, то нечего на дороги пенять. Иска! Ишь, затихла… А ну брысь отсюда! Посматривай издали. Если трапеза затянется, будь готова горячей воды подлить. Давно у нас не было таких дорогих гостей. А вы как думали? Помощница моя каждому встречному-поперечному корытце с теплой водой под ноги не тычет. Я вас уже три дня как жду. Все здесь? Как положено? Судья, палач, печальник? Или как там? Защитник?

– Не палач, а усмиритель, – поправил трактирщика Дойтен, выуживая из блюда кусок мяса на кости и запуская в него зубы.

– Кому усмиритель, а кому и смертушка в полном обличии, – с уважением пробормотал Транк и поклонился Дойтену еще раз. – И девка с вами?

– За околицей поймали, – скривился Клокс, покосившись на девчонку, которая так и не сдвинула на затылок капюшона. – Комната готова?

– Три! – расплылся в улыбке трактирщик. – Три комнаты с чистыми постелями заждались уже. Как голубь прилетел, ко мне сразу нарочного из ратуши – мол, едут. Так что все чин по чину. И поесть, и поспать, да простят меня все сэгаты Сиуина. И что же теперь? Четыре комнаты ладить?

– Одну! – погрозил трактирщику пальцем Клокс. – Забыл уже мои правила? Есть еще места?

– Есть, как не быть, – закивал трактирщик. – Паломникам рано. До конца месяца пять дней, шествие к нам придет пятнадцатого… Сколько там выходит… У меня ж полтора десятка комнат, а заняты только восемь. Есть и большая, та самая…

– Вот! – хлебнул из кубка Клокс. – Одну, но большую. Ту самую, под коньком крыши. С решеткой и ставнями на окне. С хорошей дверью. На четыре лежака. Да устрой занавеску для девки. И воды ей приготовь теплой ведро. Да таз. А если чего не понимаешь, у жены своей спроси. Все хорошеет, наверное? Или вот у служанки своей шустрой!

– Племянница она мне! – закивал трактирщик. – Всей радости у меня – два сына да племянница. С ними и справляюсь. Сыновья вам и подносили.

– А хохотал кто? – нахмурился Клокс. – Или мне почудилось?

– Да все тот же убогий, – поморщился Транк. – Приютили дурачка, что ж теперь делать? Амаданом его кличут, ты же помнишь мальца? Подрос, правда, но он безобидный. Даже помогает иногда.

– Помню-помню, – кивнул Клокс. – Значит, все сладится?

– Все сделаю. Что ж творится-то, что ж творится… Но прибыли, оно и ладно. Значит, обойдется.

– Что обойдется? – не понял Клокс и отодвинул кубок, который успел опорожнить в очередной раз, но теперь только наполовину. – Ты чего трясешься, друг мой?

– Ну как же? – испугался и даже отнял трубку от уха трактирщик. – Так все говорят… Явление…

– Какое еще явление? – насторожился Клокс.

– Так то самое же! – снова приставил трубку трактирщик. – Какое пятнадцать лет назад в Гаре было. На полпути отсюда в Тэр. Все же говорят… Все приметы опять же…