Отсчет теней

– Куда он их дел? – поднял брови Леганд. – Он брал их не для себя. Вероятно, решил, что каждый из Ожерелья миров достоин искры божественного огня. Словно знал, что однажды огонь Эла в прекрасном Асе будет потушен. Думаю, что по одному светильнику он оставил в Мэлла и Хейт. Эти миры остались в неприкосновенности, и, может быть, огонь Эла по-прежнему сияет в них. Из оставшихся двух один оказался у Аллона, а где второй, не знает никто. Где-то в Эл-Лиа. Может быть, в храме Эла Империи? Лиги лет прошли, что вы хотите! В конце концов, Арбан мог перенести его в дальний мир, где он провел немало лет и где закончил свой срок! Да и дальнейшая судьба светильника Аллона тоже никому не известна.

– А светильник Дэзз погиб вместе с миром Дэзз, – пробормотал Саш.

– Да, – кивнул Леганд. – Так же как и лиги лиг элбанов, населяющих прекрасные города. Не знаю, кто в итоге разрушил Дэзз, но вина Бренга в гибели прекрасного мира несомненна.

– Так же как и вина Арбана! – воскликнул Ангес. – Что бы ты ни рассказывал, но воровство – оно воровство и есть! Отчего же он не взял только один светильник – тот, что был ему обещан? Или я не так понял твой рассказ? Обиды разрешаются в честном бою!

– Посмотрел бы я на тебя, Ангес, что бы ты сказал после лиги заключения, – усмехнулся Леганд. – И как бы ты схватился с богом!

– Ну, – задумчиво почесал бороду Ангес, – с богом я, конечно, схватываться не стал бы, но украл бы, к примеру, два светильника. Надо же и совесть иметь!

Глава 4

ГЛАУЛИН

Покинув каменные берега под Волчьими холмами, Силаулис повернул к востоку, сговорился с попутным ветром и потащил на своей спине юркую джанку прямо к прекрасному городу Глаулину. Хейграст, то сидя на носу кораблика, то управляясь с рулевым веслом на корме, то обучаясь вместе с Лукусом и Даном работать с парусом, не раз повторял мальчишке, что ни один город не сравнится в Эл-Айране с Эйд-Мером, но северная столица салмов тоже весьма приличный городишко.

– Увидишь… – таинственно улыбался нари. – Замок. Широкие улицы. Дворцы, которые уходят садами прямо в воду. Рынок длиной в пару ли. А со стороны пристани берега не видно из-за парусов! Мачты торчат как лес!

– Слушай его, Дан! – посмеивался Лукус. – Вот только когда мы минуем Глаулин, окажется, что нет города чудеснее Шина. Затем Хейграст вспомнит солнечный Ингрос, строгий Кадиш, неприступную Индаинскую крепость, разгульную Азру.

– Ой, боюсь, что и Индаинская крепость вовсе уже не неприступная, и Азра давно не разгульная, – нахмурился нари.

– А я вот что вам скажу, почтенные элбаны… – весело крикнул с кормы Стаки. – Нет ничего прекраснее имперских городов. Особенно Ван-Гарда, что на полпути от Айранского моря до озера Эл-Муун. Но и Илпа в устье Ваны ничем не уступит Шину. А уж Пекарил на краю Мраморных гор ни с чем не сравнится!

– Хорошо рассматривать имперские города с борта джанки, имея на руках подорожную от илпской таможни и парус, чтобы поймать попутный ветер и беспрепятственно скатиться к морю по течению Ваны, – пробурчал белу. – Твой корабль досматривали в Илпе, когда ты покидал Империю?

– А как же! – воскликнул Стаки. – Все перевернули. Каждый мешок перетрясли. Но ничего не нашли. Я честный торговец!

– Они искали беглых рабов! – зло бросил белу. – И если бы нашли, выпустили бы им кишки прямо на палубе, а тебя заставили бы их съесть!

– Лукус, – поморщился Хейграст.

– Пусть говорит, – махнул рукой Стаки. – Я не обижаюсь. Дед моего деда был рабом. Мой дед был рабом. Мой отец был рабом. Я был рабом до полутора дюжин лет. В маленьком прибрежном поселке под Пекарилом. Чистил и коптил рыбу. Три поколения моих предков по медяку собирали деньги, чтобы выкупить своего ребенка из рабства. Прадед хотел выкупить деда. Дед – отца. Отец – меня. Нужную сумму сумел собрать только я. Но когда я пришел к хозяину и принес деньги, он поднял крик, что я обокрал его. Деньги забрали, меня посадили в сарай, предварительно спустив шкуру со спины. Я выбрался через окно, посмотрел на звезды и прыгнул с обрыва в море. Три дня я болтался на волнах в обнимку с бочонком из-под сварского пива, пока анги не подобрали меня. С тех пор прошло много лет, спина моя никогда уже не станет ровной, но до сих пор я вспоминаю чудесный Пекарил и говорю, что нет прекраснее города в Эл-Айране и нет более везучего элбана, чем старый Стаки!

– Значит, ты не анг? – удивился Хейграст.

– Я не знаю, кто я, – усмехнулся Стаки. – Может, и анг. Мой язык ари. Моя семья, мои дети свары. Три дюжины лет я живу в Кадише, хотя большую часть жизни провожу под парусом. Дела шли то лучше, то хуже, эта война серьезно подкосила меня, но я никогда не опускал нос!

– Даже когда продавал джанку в Лоте? – повернулся к старику Хейграст.

– Не стоит склонять голову перед ударами судьбы, – засмеялся Стаки. – Каждый, кто прошел испытание штормом, знает это!

Хейграст нахмурился, взглянул на юго-запад.

– Женщины в Эйд-Мере говорят своим мужьям, когда те уходят на заработки или на охоту: «Когда вернешься к порогу родного дома, можешь склонять голову вперед, вправо, влево, можешь запрокидывать ее назад, главное – чтобы она оставалась у тебя на плечах!»

– Как тебе кажется, – засмеялся Стаки, повертев головой, – она прочно сидит у меня на плечах? Все будет хорошо, нари. Не беспокойся за наше путешествие. Я счастливчик!

Хейграст взглянул на старика и невольно улыбнулся.

– Послушай, Стаки, – заинтересовался Лукус. – А как же варги? Все знакомые мне моряки говорили, что, стоит отплыть от берега больше чем на пару ли, с борта лучше не спрыгивать. И косточек не оставят!

– Точно, – кивнул Стаки и хитро улыбнулся. – Но не совсем! Во-первых, варги не едят соленое, а я здорово просолился со своей ободранной спиной, которая превратилась в один большой нарыв, а во-вторых, когда варга подплывала ко мне, я нырял и делал ей вот так – бу-у-у-у-у!

Старик надул щеки, выставил вперед растопыренные руки и смешно загудел, раздувая щеки. Дан рассмеялся вместе со всеми и продолжил попытки высмотреть Аенора. Левый берег Силаулиса словно погрузился в оцепенение. Изредка появлялись конные разъезды салмской гвардии, но многочисленные деревни стояли покинутыми. На желтоватых полях ветвистой маоки, источника салмских лепешек и знаменитого сварского пива, бродили лайны и кормились стаи диких фазанов, а у опустевших причалов не покачивалось ни одной лодки. Зато на правом берегу жизнь кипела. По тракту, то приближающемуся, то удаляющемуся от Силаулиса, шли к Заводью войска и обозы, обратно – беженцы. Пешком, с тележками. Пону-кали запряженных лошадей и даже рамм. Гнали свиней. Несли детей и вещи. Против каждой деревни, что дремала без людей на левом берегу, на правом стояли шатры. Там, где вместо деревень чернели пожарища, шатров не было. Утром шестого дня, когда Дану наконец-то доверили держать румпель, мальчишка заметил впереди какое-то высокое строение и показал на него рукой:

– Стаки, что это?

– Глаулин, – улыбнулся старик.

Мастерски лавируя между судов, покрикивая на Лукуса и Хейграста, которые пытались сладить с длинными и тяжелыми веслами, Стаки провел джанку мимо причалов и бросил якорь в дюжине локтей от берега. Из толчеи у пристани немедленно вынырнула узкая лодка, на борт джанки забрался маленький, еще ниже ростом, чем Лукус, белу и, словно юркая крыса, начал обнюхивать самые потаенные уголки трюма.

– Совсем никакого товара? – в который раз недоверчиво переспросил он Хейграста, уже выучив его подорожную наизусть, затем вздохнул, потребовал плату за стоянку у пристани и нехотя выдавил тяжелой печатью синеватые знаки на ладонях друзей. – Как называется судно?

– Как называется? – недоуменно взглянул на Стаки Хейграст.

– «Акка».

– Название судна должно быть написано на корме или на полотнище, прикрепленном к мачте! – строго заметил белу и спрыгнул в лодку.

– Что значит «Акка»? – спросил Дан, наблюдая, как белу, тревожа веслом болтающийся у берега мусор, торопится к очередной жертве.

– Птица такая, – объяснил Лукус. – В Сварии их много. Они бродят на длинных ногах во время отлива по морскому песку и вытаскивают длинными клювами рачков из-под камней.

– Забыл! – вздохнул Стаки. – Старое полотнище выцвело, а новое… Думал, если найду нового хозяина, так и имя будет новое!

– Зачем же? – удивился Хейграст. – Отличное имя для джанки. Сходим в город, поищем дядю Дана, к вечеру вернемся и напишем имя на борту.

– И глаза нарисуем на носу, – серьезно добавил Лукус. – Так ари делают. А ты что молчишь, Дан?

– Нарисуем, – кивнул мальчишка и, сбросив сапоги, спрыгнул в воду. С того самого мгновения, как показавшиеся над Силаулисом башни королевского замка начали приближаться, Дан ни о чем думать не мог, кроме предстоящей встречи. И когда джанка миновала устье торопливого Кадиса, впадающего в Силаулис перед самым Глаулином, и когда начались роскошные усадьбы королевских сановников, и лачуги бедноты, и ряды рынка, и корабли у пристани, Дан продолжал думать о дяде. Мальчишка не строил никаких планов относительно единственного оставшегося в живых родственника, ему только хотелось освежить память о погибшем отце. Услышать голос, похожий на его голос. Увидеть черты, напоминающие черты отца. Вот и теперь он не сразу отозвался на оклик белу и некоторое время с удивлением смотрел на горшок меда, поданный ему Лукусом.

– Пошли, – похлопал мальчишку по плечу белу, забрасывая за спину мешок. – Не так уж у нас много времени на прогулки по городу. Вечером надо двигаться дальше.

– Ты уже бывал здесь? – спросил Дан.

– Лукус где только не бывал, тут я за ним не угонюсь, но я даже жил в Глаулине, – заметил Хейграст, догоняя их. – Но очень недолго. В юности. А вот если бы в городе появился Леганд, будь уверен, немало элбанов сочли бы своим долгом ухватить его за рукав и затащить в гости!

– Начиная с короля Даргона, – улыбнулся Дан.

– Леганд редко пересекался с королями, – хитро прищурился Хейграст. – И уж будь уверен, деда Даргона он лечил, вовсе не думая, что имеет дело с королем.

– Ты всю сумму отдал Стаки? – хмуро спросил нари Лукус.

– Боишься, что не обнаружим джанку у пристани? – усмехнулся Леганд. – Немало я видел в жизни ушлых элбанов, готовых обдурить простаков, но Стаки не из таких. Во-первых, я заплатил ему только пять золотых. Еще пять отдам в Шине и еще пять в Кадише, где он собирается оставить деньги и сделать распоряжения насчет постройки новой джанки. А уж последние золотые он либо его сын, смотря кто поведет нас в Индаинскую крепость, получит на месте.

– Он вполне может удовлетвориться пятью золотыми и отплыть в поисках следующего нари, жаждущего приобщиться к морским путешествиям, – заметил Лукус.