Крещение Новгорода

– Так и есть, – отвечал за ученика Радогость. – Ещё многому ему предстоит научиться, но главную науку он усвоил, и теперь может быть волком.

– Что ж, Радогость, друг мой, пора потолковать и о твоей награде. Пойдём.

И они ушли, чтобы поговорить наедине. Светорада же стала кормить своего сына и располагать его на отдых с дороги. Но Святослав спешил повидать своих друзей, и в особенности крёстного брата – Василия, о котором уже кое-что услышал, пока добирался до города. Целый год юный Вольга отсутствовал в городе и успел сильно соскучиться по Новгороду. Мать не смогла его задержать дома, и он отправился в путь. Был ещё светлый, немного пасмурный день, на земле повсюду были следы недавно прошедшего дождя. Святослав шёл прямиком в Людин конец, как вдруг услышал пение знакомого голоса и игру на гуслях. Вольга пошёл на звук, и, обойдя грязную лужу, в которой валялся огромный жирный хряк, наткнулся на небольшую толпу. В центре на лавке сидел сказитель с гуслями в руках и напевал под красивую мелодию гуслей, рассказывая про какое-то морское путешествие купцов в Грецию. Слух не обманул Святослава, и в юном сказителе он узнал своего старого приятеля Садка. Теперь это уже был не неопрятный мальчишка из Людина конца, он был хорошо одет, сыт, коротко стрижен. Какое-то время Вольга, улыбаясь, наблюдал за его игрой, пока Садко не увидел его и сам не расплылся в улыбке. Допев до конца, он спрятал гусли в кожаную суму, поклонился, под всеобщую похвалу собрал монеты, которыми одарил его народ, и пошёл прочь.

– Ты стал настоящим сказителем, – обнимал его Святослав.

– Да, это так, – отвечал Садко, – я пою лишь то, что сочиняю сам, за это моряки прозвали меня скальдом, так называют сказителей у викингов.

– Удивил ты меня, Садко-скальд, я помню, ты бежал из города, а теперь вот вижу не беглеца, а любимца народа.

– Да, незадолго до твоего отъезда случилась та ужасная история, – проговорил Садко, – и я за какие-то гроши нанялся гребцом на судне. Думал, жизнь моя окончена, и никогда я не вернусь в Новгород. В путешествии нас постигло несчастье. Наш корабль захватили пираты, самые настоящие викинги. Многих убили, иных оставили в живых, чтобы потом сделать рабами или продать за выкуп. Тут -то и помогло моё мастерство игры на гуслях. Варяги сразу признали во мне скандинавскую кровь, а когда я рассказал им про своего отца, предоставили мне больше свободы и даже позволили играть на гуслях. Тут-то я и поразил их. Я им так понравился, что в конце концов уговорил их вождя освободить всех пленных, кроме меня. Я остался среди них, и радовал их своей музыкой. Казалось, мечта моя сбылась, я попал к настоящим викингам. Но любовь к родным местам взяла во мне верх, да и к тому же, они оказались слишком жадными и не захотели на равных делить со мной добычу. И вот однажды, когда они все напились, я претворился таким же пьяным. Но я был трезвее других и смог сбежать от них и вернуться в Новгород. Здесь я нашёл тех гребцов, с которыми плавал, некоторые из них теперь нанялись на другие суда и быстро поведали обо мне своим хозяевам. Многие стали звать меня к себе, но ни к кому из них я не пошёл, а пошёл на лодку к боярским торговцам, служащим боярину Стояну Воробью. Они меня взяли с собой и не пожалели. Совсем недавно я вернулся из плавания, и меня познакомили с самим Стояном, который лично высоко оценил моё мастерство и мои знания грамоты. Вот так вот, брат, слава Симарглу, я теперь уже тружусь не гребцом, а настоящим купцом на судне боярина Стояна. Год назад я считал, что погиб, а теперь я живее всех живых, и мой злой рок теперь превратился в моё счастье.

– А как там Вася поживает, ты видел его?

– Нет, у Василия я пока не был, – отвечал Садко, – в Людин конец мне соваться нельзя. Хотя Вася там человек и влиятельный, но спасти меня от суда всё равно не сможет. Братоубийцу там сразу подвергнут казни, будь он хоть самый лучший скальд на свете.

После этого Святослав распрощался с Садком и отправился к Волхову мосту. Дело близилось к вечеру, и Вольга торопился. Река Волхов текла так же гладко и спокойно, а знаменитый Волхов мост величественно раскинулся над ней. Святослав хорошо помнил дорогу к дому Василия Буслаева. Он так торопился, что даже не обращал внимания на косые взгляды прохожих. Здесь в такие одежды из необработанной волчьей шкуры могли рядиться только лучшие охотники, да и то, считали это излишним бахвальством. Но вот, наконец, показалась и знакомая изба. Святослав постучал в дверь и увидел старую вдову – Амелфу Тимофеевну. Вольга поклонился ей и вошёл в дом. Он был поражён внутренним убранством избы. Теперь они не просто не бедствовали, а очень даже неплохо жили. На полу были постелены животные шкуры, столы и лавки были из дуба, даже появилась пара работников, которые помогали управляться с хозяйством. Само хозяйство тоже разрослось, появились куры, гуси, свиньи, недалеко на лугу паслась корова, между собой перебранивались дворовые псы. Вольга только дивился тому, как круто всё изменилось в его отсутствие.

– А Василия нет дома? – спрашивал он.

– Нету, – отвечал Амелфа Тимофеевна.

– Где же он пропадает?

– С друзьями своими, стервец, будь они не ладны. Уже три дня дома не ночует. Я слышала, что он с друзьями живёт в доме у Макара Сироты. У Макара родителей нет, изба пустует, вот они и обсуждают там свои дела по управлению своими владениями, а попутно пьянствуют и дебоширят. Не знаю уже, как их унять. Костя Новоторжанин, до чего уж скромный парень, и то не смог их образумить. Не знаю, может хоть ты, Святослав, сможешь его наставить на истинный путь.

– Я попытаюсь, – отвечал Вольга, – только знать бы ещё, где этот Макар Сирота живёт.

Амелфа Тимофеевна объяснила Святославу, как найти нужный дом, и хоть Людин конец он знал плохо, но очень быстро сыскал избу. Уже издалека Вольга услышал громкое пьяное пение и пошёл на звук. Дверь в избу была не заперта, и любой желающий мог сюда войти. Внутри пахло брагой и дёгтем. Пройдя в горницу, Святослав увидел около тридцати пьяных мужчин, с ними были и пьяные девицы, дочери охотников из Людина конца. У дальней стены избы на возвышенной лавки, словно на троне, сидел юный Василий-старшина, на коленях у него сидела какая-то молодая, немного пьяная девушка, обхватив его за шею.

– Чего надо, хлопец? – прорычал какой-то мужичок, который, видимо, и был хозяин Макар Сирота.

– Циц, – властно проговорил Василий, – утихни Макар, к нам вернулся наш брат. Это Святослав Вольга, мой названный брат, я обращён его отцом в веру Перуна и Симаргла. А ну-ка, Глаша, отойди.

И девушка, шатаясь в разные стороны, встала с колен Василия. Сын Буслая поднялся с лавки и заключил друга в крепкие богатырские объятия.

– Вина нашему брату, – велел он, – отведай, Святослав, вино хорошее, купец один из Булгарии привёз. Вёз, видимо, для дружины, но чем мы хуже?

Вольга взял ковш и весь его осушил. Вино действительно оказалось очень хорошее, знатное.

– Знакомься, жена моя, Глафира, – проговорил Василий, указывая на красавицу, которая минуту назад сидела у него на коленях, – дочь этого, как его….

– Хомы Пескаря, – отвечала девушка.

– Точно, его дочь.

Василий едва стоял на ногах и восстановил равновесие только тогда, когда положил руку на плечи девушке.

– Когда же ты успел жениться, Вася? – спрашивал Святослав.

– Да это дело не хитрое. Приглянулась мне девица, и вот она уже моя жена. А с Хомой я как-нибудь столкуюсь. Он меня знает, и поперёк моего слова не пойдёт.

Василий отпустил свою жену и уже вместе с гостем, положив руку на Вольгу, побрёл на своё место и усадил рядом с собой друга.

– И что, сильно ты любишь, Глафиру? – спрашивал Святослав.

– Люблю, наверное. Хотя, какая разница. Народец здесь глупый. Увидели во мне силу, сами стали мне дань нести, хоть я и не просил. И мясо понесли, и шкуры, и золото, и дочерей стали мне своих сватать, и рабынь дарить. Я же хотел, как лучше, чтобы люди были свободны, чтобы жили для себя, но, видимо, прав Чурила, им порядок и твёрдая рука важнее любой свободы. Что ж, если они такие дураки, буду пользоваться тем, что они мне дают. В конце концов, я это заслужил, я же знать. Что же ты не пьёшь, друг мой?

– Я только с дороги, Вася, – отвечал Святослав, – я первый день в городе, мать ещё на меня не насмотрелась, надо домой трезвым явиться. Да и тебе я бы не советовал так злоупотреблять. Ты – боярин, не забывай этого. Ты – благородный, а пьянствуешь в компании такого сброда.

– Да, я боярин, – поднялся с места Василий, – А бояре делают, что хотят!

– Сядь, сядь, не горячись, – чуть ли не силой усадил его Вольга.

– К тому же, я пью только благородные напитки, как учил меня отец. Просто время свободное выдалось. Скоро снова на дело пойдём. Разбойников бить. Повадились тут какие-то в лесу, купцам и охотникам покоя не дают. Пойдёшь со мной, брат? Надо их как-то выследить, а у тебя-то, я знаю, нюх теперь волчий.

– Что ж, пойдём, – отвечал Вольга, –  когда?

– Да хоть завтра. Чего время тянуть?

– Ладно, как скажешь. Надо бы Садка с собой взять. Хватит ему от людей прятаться, пусть благими делами искупит свою вину.

– Хорошо, позови его, давно уже его не видел.

– И смотри, чтобы завтра был трезвее трезвого, и люди твои.

– Знаю, учи учёного.

И Святослав покинул избу Макара. Интересно, знала ли мать Василия о том, что у него есть жена? Да и знала ли об этом та, которую он называл своей женой? Всё это казалось какой-то детской шуткой, игрой взрослых детей. А Вольга направился к ещё одному старому другу – Косте Новоторжанину. Тот находился в торговой лавке своего отца и радостно встречал своего приятеля. Лишь один Костя, казалось, совсем не изменился за всё это время. Такой же худощавый, такой же дружелюбный. На следующий день Вольга и Садко первым делом зашли к Косте, а затем все троя отправились в Людин конец Новгорода. Они были не из тех, кто бежал от драки, они всегда готовы были дать отпор врагу. Их сила была в дружбе, которая казалась невозможной. Один был христианин и не должен был сильно привязываться к убеждённым язычникам, другой был оборотень и должен был на равных быть только с чародеями, третий и вовсе был изгоем и братоубийцей. И все троя, ради своей репутации, не должны были вести дружбу с мальчишками из Людина конца, в числе которых был и Василий. И всё же они были вместе, в который раз, и вместе с отрядом покинули Новгород, чтобы сражаться против общего врага. Едва они оставили город позади себя, как кто-то окликнул их женским голосом. Воины обернулись и увидели бегущую к ним девушку. Хотя, девушку в ней выдавало лишь несколько миловидное лицо и большие бёдра с узкой талией. Длинные волосы её были убраны в хвост на затылке, на теле одет овчинный тулуп, на плече она несла длинный боевой топор. Василий улыбнулся, узнав свою названную жену – Глафиру.

– Я с вами пойду, – переводя дух, сказала девушка.

– Зашибут ведь, – проговорил Вольга.

– Не боишься, красная девица? – улыбаясь, спросил Садко.

– С таким мужем я ничего не боюсь.

Василий ещё пуще прежнего заулыбался.

– Ладно, пойдём, – проговорил сын Буслая, – чего время тянуть?

И они побрели в сторону леса, рядом бежали охотничьи псы, вынюхивая повсюду человеческий дух.

– Женщин я люблю, – отвечал Садко, – но жить с ними не могу. Но ведь их можно любить, не живя с ними.

– Если ты спишь с женщиной, это ещё не значит, что ты её любишь, – влезла в мужской разговор Глафира.