Технология бессмертия. Часть 1. Книга, которая разрушила мир

– В тебе нет силы, ты вялый и слабый, ты похож на Россию, а должен быть – как твой Серафим, за которым толпами ходят люди, ища совета, ведь у тебя есть ум и возможности, ты же не беспаспортный бомж, как я!!! Ты не пользуешься своим ресурсом, как мшелоимец.

– Почему ты сам не получишь паспорт? – попытался отбиться Головин.

– Я не могу, нужно пройти много судов и потратить много денег, а таких, как я, не любят суды, я не готов к борьбе по их правилам, я получу паспорт по своим.

– Значит, мы оба слабаки, – подытожил Головин, не веря себе.

– Похоже на то, – странно-весело усмехнулся Александр, – но именно слабость и заставляет людей что-то с собой сделать, чтобы смочь. Будь всё не так, ты был бы среднестатистическим бизнесменом, а я – одним из миллионов тех, кто за копейки зарплаты пытается выжить, но у нас с тобой всё на грани жизни и смерти, это лучшее из всех состояний для прорывов. И моя фамилия происходит из дворянского рода, я Галицкий, а ты помогал строить храм царским Мученикам.

– Знаю поручика Галицина, – сообщил Головин, затянув песню.

– Галицкий, – поправил Александр, сделав ударение на второй слог, – из другого рода.

Головин не заинтересовался (сочтя информацию разводкой) и рассказал, что сам обнаружил своё происхождение недавно и был очень удивлен.

– Отец мне всегда говорил, что его дед прислуживал в церкви, но оказалось, что он был священником, у него был до революции двухэтажный дом, семья из восьми детей, они играли на разных музыкальных инструментах. вероятно, отсюда моя тяга к богопознанию.

– Всё от отцов, – подтвердил Александр, – мой папаня был профессором математики и калекой, ездил на коляске всю жизнь, а я всю жизнь таскал его на себе, и всю жизнь он мне пакостил, пытаясь научить хоть чему-то полезному. Я как-то увлекся электрогитарой, так он ломал мне усилитель раз десять, специально, пришлось научиться ремонтировать.

– Забавно, – оценил Головин, – у тебя был хороший отец. Мой меня ничему не учил, всё сидел и что-то изобретал днями и ночами, а сейчас я сам не могу отмазаться – придумал штук десять станков и приспособлений… по малолетству меня это не интересовало.

Впрочем, я ничему так и не научился по большому счёту: был программистом года полтора, но пришла перестройка, устроился директором филиала у друга, после размолвки с ним начал работать самостоятельно. С бартером у меня получалось неплохо, но только стал добиваться чего-то, как пришла налоговая полиция и начались суды. И только я научился защищаться, как меня амнистировали. Пришлось заниматься производством, но и тут, как только что-то освоишь, появляются друзья власти, которые умеют всё делать быстрее и лучше, переняв мой опыт, и всё по новой и по кругу. Бессмыслица. Я не успеваю учиться, потому что всё, чему я учусь, мгновенно устаревает.

– Нужно заняться общественной деятельностью, – порекомендовал Александр, – я на зоне организовал «общество Духовного Развития», получил под него деньги, организовал за них столярку, и всё пошло по прямой, нужно начинать с правильного начала, с поддержки своих начинаний, иначе будет, как у тебя, – будешь строить уже плывущий корабль, латая дыры на плаву.

– А что за общество? – поинтересовался Головин. – Христианское? Православное?

– Общество харизматов, других вариантов не было.

– Не слыхал о таком. Меня как-то пытался окучить один харизматичный свидетель Иеговы с Западной Украины, но, имея Серафима образцом веры, я на такую мелочь не ведусь. Хотя и веры у меня почти не осталось, но эталон веры у меня образцовый… постой (дошло до Алексея), ты говорил, что фамилия твоя – Галицкий? – Алексей сделал ударение на первый слог.

– Да.

– Значит, Даниил Галицкий тебе родня?

– По бабушке. Как-то раз, когда я был ещё ребёнком, она, уронив кувшин с молоком, обмолвилась об этом. Кувшин с молоком, как сейчас понимаю, она разбила не случайно, потому что тогда это была большая потеря, а для того, чтобы я запомнил её слова. Причитала потом полчаса. И тут же рассказала о своём отце, дворянине Галицком, который служил в царские времена в Грузии, был то ли полковником, то ли генералом. За дворянами в советские времена велась большая охота, вот и я угодил за решётку наверняка не случайно, меня подставили.

– Почему нет наколок? – спросил Головин, сомневаясь в истории отсидки.

– Я понимал, что когда-нибудь выйду и нужно будет жить среди нормальных людей, вот и берег себя. Князь Галицкий в наколках – это круто?

– Ну разве что если будет надпись: «король всея Руси», особенно на зоне, полагаю.

– Ты не лишен чувства юмора, – удивился Галицкий. – Давай выпьем за нашу встречу, ведь недаром я шёл неизвестно куда тысячу километров, а пришёл именно к тебе. Кстати говоря, король всея Руси был он, первый и единственный, других не було.

– Вот именно что «не було», хотя, не так давно читая Карамзина, я заметил, как тот восхищается Даниилом и его смелыми попытками утвердить свою власть, восхищается гораздо больше, чем Невским, который избрал осторожную политику мытаря при своём же народе. Но как показала жизнь, ни то, ни другое не сработало: хазарская орда и поныне правит русским миром.

«А ведь он не настолько глуп, и похоже, честолюбив, – убеждал Гера Александра, который был уже готов отказаться от Головина, чтобы найти кого-то покрупнее, – ему не хватает философии и психологии, нужно поработать!»

Разговор остановился. Александр, наученный на зоне работать строго «от инициативы противника», ждал ход Головина.

– У меня из головы не идёт твой рассказ про Москву, похоже, времена наступили, ты ведь знаешь Апокалипсис? – спросил Головин после паузы.

– И Откровение, и Евангелие, и Библию, довольно неплохо. Успел почитать, когда сидел в одиночной камере, счастливейшие были времена.

– Похоже, эти времена уже наступают, – грустно произнес Головин, уже привыкший ожидать худшую сторону от всего.

– А-а-а, а-а-а-а, а-а-а-а-а! Мы проиграли! – вдруг заорал по-зэчьи Александр, но тут же переменился. – Забей ты на горечь, Алексей Александрович, всё в этом мире зависит от тебя, мы победим. Вот ты и я, мы два человека, я пришёл к тебе через всю Россию, идя невесть куда, а пришёл к тебе. Ты хотел прославления убиенного царя, а я из князей Галицких, что тут случайного, какова вероятность случая, и есть ли она вообще? Ты не находишь, что в этом событии больше поводов для радости, чем для грусти? Ты не находишь, что нужно понять смысл этой встречи, не наш смысл, а тех, кто организовал её нам? Понять, чего они хотят.

– Да насрать мне на то, чего они хотят! – устало ответил Алексей, не подумав, – его новая история только начиналась. «Если бы я был бомжом, который хочет поживиться, я бы сочинил что-то подобное, чтобы войти в доверие», – подумал Головин и ответил:

– Вероятность случайного события нулевая, я не верю в случайности.

– Это напрасно, случайности бывают, всё контролировать невозможно, иначе жить будет совсем неинтересно; но в нашей встрече есть что-то, в чём нужно разобраться, и я уже знаю слово, которое нас объединило.

– За монархию! – предложил Головин.

«Молодец, катишь туда, куда надо», – молча похвалил Гера.

Александра интересовала эта «случайность» не меньше, чем Головина, и он решился на эксперимент:

– А давай-ка, друг император, напьёмся как скоты, так хочется забыть зону, пойдём возьмем ещё пару бутылок водки и пива побольше!

Головина позабавило новое прозвище, и он согласился.

Александр решил «выпустить джина и пророка, которого почувствовал в себе» – и быстро накидался, наливая Головину понемногу. Александр отключил собственное сознание, отчего на поверхность вышел Гера, привыкший к пьянству своих аватаров тысячелетиями, потому что на других боги не давали ему денег, да и сам он любил выпить. Головин почувствовал приход другого существа и с трусливым любопытством поглядывал на бога, который вышел на связь.

– Ты не думал, Алёша, что Б. О. Г. – это аббревиатура? Б, точка, О, точка, Г, точка? – спросил Гера.

– Грешным делом было такое, – ответил Алексей, – а может, не было, но сейчас подумал.

– Ты можешь про себя сказать «Аз есмь»?

Головин задумался.

– Тебе не хватает знаний, ты не видишь общей картины, ты слишком доверчив. Почему ты мне, Александру, доверяешь? – Гера внимательно смотрел на Головина глазами пьяного бога.

– Я не целиком доверяю.

– Ты должен мне доверять, – сказал Гера, имея в виду самого себя, – ты должен доверять Богу. Вот ты слушаешь меня. Почему?

– Я думаю, что через тебя со мной говорит Бог, – честно ответил Головин.

Гера посмотрел сквозь глаза Александра своими длинными змеиными глазами, исполненными странной доброты, вызывающей непрестанное сомнение в Головине.

– Ты должен доверять мне, – сказал Гера, – все мои разводки всегда были добрыми, какими бы они ни казались вначале.

Головину стало страшно от его интонации, и от этого разговора, и от этих глаз.