Технологические отходы

Технологические отходы
Сергей Владиславович Наследков

Давным-давно, когда Крым еще был не наш, а сыр, обратно, вполне себе наш, случались в России выборы. И работали на тех выборах странные люди, именовавшиеся загадочным словом «политтехнологи». Они собирались в шумные бригады и гастролировали по стране, продавая, где задорого, а где не очень, свое умение быстро соображать и складно излагать свои мысли. За время предвыборных проектов они проживали, бывало, целую маленькую жизнь, со всеми сопутствующими обстоятельствами…

Технологические отходы

Сергей Владиславович Наследков

Как странно выглядят мечты,

когда они претворяются в действительность.

    Теодор Драйзер

© Сергей Владиславович Наследков, 2017

ISBN 978-5-4485-0678-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Заснеженная трасса разворачивается перед машиной, как японский военно-морской флаг, рваные полосы сходятся в мороке. Навигатор ведет в заданную точку, множество ожиданий и сомнений после необязательных телефонных разговоров, редких смс и коротких диалогов в социальной сети. Скорые встречи по случаю в столичных кофейнях, капучино с тирамису, дружеские полуобъятия, чмоки в щеку, волнующая неопределенность завершается? Неожиданно приятная гостиница с провинциально-претенциозным названием «Степная пальмира». Сдержанный интерьер, как бы хай-тек, стеклянный лифт и цветные диванчики в холлах.

– Ты что, специально так подстроил? У меня 404!

– Твое предположение лестно, конечно, но не стоит преувеличивать мои скромные возможности! Это был единственный свободный номер.

– Какой у тебя номер?

– 405.

– Верится с трудом…

– Сегодня же ты никуда не торопишься? Посидим вечером в ресторане?

– Нет, я лучше зайду к тебе, минут через тридцать, если не уснешь…

– Про «не уснешь» – смешно…

Неожиданный разворот, непредвиденное ускорение, паника. Тридцать минут растягиваются на час, сидеть и ждать, винегрет из чувств и мыслей. Стук в дверь, как выстрел из-за угла, тщательно сделанный макияж и прическа объясняют задержку, парализованное тело приросло к креслу, вопрос «и что мы будем делать?» вертится уже, похоже, на языке.

Имеющийся мужской опыт забыт, не так же надо было, аккуратнее, технологичнее! Не нести битый час ахинею про погоду и кино, глядя, как она крутит в руках серебристую штуковину с яблочной маркировкой… Занятный чехольчик, черепа на розовом, по-модному, что написано? «Love kills».

Лихорадка не проходит полночи, отправить смс в соседний номер…

Цветочный павильон, удивленный парень – ночной продавец и охранник в одном лице. Сколько всего вот этих роз наберется? Давай посчитаем, чтобы нечетное число было… «Завтра пусть горничная отнесет цветы в номер 404, вазу, надеюсь, найдете, чтоб уместились? – А она… она Ваша одноклассница? – неожиданное предположение, заинтересованный взгляд администратора из-за стойки рецепции, – В некотором смысле!»

Низкое зимнее солнце, слепящее, но бесплодное, в огромном окне гостиничного номера с раннего утра. Ожидание, шагать от туалета до балкона, сигареты одна за другой, за окном слишком холодно, чтобы идти обозревать городские достопримечательности.

Звонок телефона внутренней связи.

– Алло, ты еще в номере?

– Ну да… Раз я взял трубку…

– Я зайду?

– Конечно…

Предсказуемость ответа, «я догадывалась, конечно… у меня сейчас такая неразбериха в личной жизни… не могу ответить на твои чувства…» Взаимная неловкость, несколько виноватый взгляд обычно насмешливых зеленых глаз. Что-то сказать в ответ, пошлейшее «остаться друзьями» как капитуляция, вспотевшие ладони и сухость во рту. Замерзший металл автомобиля, ледяная кожа салона, бегство…

Все не так сделал. Но некоторые слова надо выпускать наружу, иначе они порвут тебя изнутри.

Пустая дорога в степи, застывшая подвеска нехорошо стучит на буераках федеральной, мать вашу, трассы, «У тебя виски остался?.. буду через двести пятьдесят километров… и надо будет много…»

Сейчас разложат по полочкам, спокойно и последовательно все объяснят, доказательно убедят в безнадежности и бесперспективности.

– Итак, надеюсь, теперь-то наваждение прошло? Могу я тебя поздравить?

– Нет, не можешь. Наваждение не прошло, поздравления не принимаются.

– Господи, что же еще тебе непонятно?

– Во-первых, женщина, которая мне последний раз говорила: «Я не могу ответить тебе взаимностью, хоть ты мне и симпатичен», ну и все такое, через не слишком длинный промежуток времени стала моей женой!

По дороге придумалась красивая фраза, которая как бы нивелировала. Как бы переворачивала и меняла.

– Ага, только ничем хорошим та история не закончилась, или я ошибаюсь? Все, приди в себя, выбери молодую хорошую девочку, она на тебя молиться будет и тапочки приносить.

– И мхом порасти? Спасибо, не хочется.

– А я вот понял, чего хочу. Синий паспорт, сумма с шестью нулями на счету и маленькая яхта с портом приписки Лимассол. Или Мармарис. Осень на Средиземноморье – это, знаете ли, прекрасно!

– Знаю.

– Самое острое ощущение счастья было у меня, когда я гулял с будущей еще женой по набережной октябрьского Мармариса. Я подумал тогда, что мечта всей жизни, кажется, осуществилась, я буквально всей кожей впитывал счастье и упивался им. И теперь я хочу вернуться туда. Я хочу только покоя.

– Извини, но стремление к покою есть стремление к смерти, как ты знаешь.

Двенадцатилетний бурбон делает свое дело, утреннее солнце в окне гостиничного номера, от которого не спасали шторы, слепит уже не столь сильно.

– Да, знаю. Но все, чего я хотел в юности, все сбылось. И позавтракать в «Ротонде» за тем же столиком, за которым завтракал Хэмингуэй – это не романтическая несбыточность, а всего лишь вопрос времени на оформление шенгена.

– Только стихи так не пишутся. Когда осень в Мармарисе и счет, и маленькая яхта, и жена, добрая и ласковая.

– Я не хочу больше писать стихов, вот в чем дело.

– Еще раз извини, дорогой, но я не верю во всю эту херню. Как ты любишь говорить, в этом мире ничего не меняется. Мужчина существует как вид до тех пор, пока он на охоте. Биология, против нее не попрешь. И не надо мне тут про… домашние тапочки.

Очередная порция виски несет с собой солидную дозу оптимизма