Путешествие «Лунной тени»

– Это чудовищно! Ты купил назад свои гениталии ценой человеческих жизней!

– А чем это отличается от твоей деятельности вампира? Как только начинало урчать в животе, ты отыскивал громилу, сутенера или типа, регулярно избивающего жену и детишек, чтобы вцепиться ему в глотку и напиться крови.

– У меня были моральные соображения, это своего рода филантропическая работа…

– Мгновенное поджаривание десятка убийц и насильников на пустынном островке – то же самое.

– Во имя восстановления гениталий?

– А ты стал бы убивать такое количество негодяев, если бы не нуждался в их крови и жизненной силе? И чем занимался ты в последнее время, уже живой? «О, на этой неделе мне не довелось улучшить человеческое общество. Пойду-ка я и перережу глотки нескольким работорговцам, чтобы мир стал чище и приятнее»!

– Будьте любезны, уймитесь, если вам не трудно, взмолилась Уэнсомер.

– Пусть говорит что хочет, – фыркнул Друскарл. – Я возвращаюсь в Виндик, чтобы занять трон – как повелитель и единый законный претендент.

– Благодаря Серебряной смерти, – язвительно заметил Ларон.

– Благодаря Серебряной смерти ты больше не являешься живым мертвецом и имел глупость проверить свои новые спорности с каждой женщиной, которая…

– Хорошие слова от того, кто еще недавно был евнухом…

– Господа! – воскликнула Уэнсомер, голос ее болезненно сорвался. – Мы все чудовища, но проклят лишь тот, кто не испытывает при этом чувство вины. Друскарл, вот три золотых пагола и немного серебра. Возьми на кухне все, что тебе нужно, только оставь мне повара. И да хранит тебя удача!

Друскарл отправился вниз, а через некоторое время вернулся, чтобы поблагодарить Уэнсомер. Остановившись в дверном проеме, он в последний раз поклонился колдунье и Ларону:

– Благородная и высокоученая дама, я искренне благодарен тебе. Если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, не забывай: я в долгу перед тобой, а я всегда плачу свои долги. Ларон, однажды ты можешь оказаться очень мертвым и очень, очень голодным. Если такой день настанет и ты запустишь клыки в чью-то мягкую и сочную шею, вспомни обо мне, о том, что я сказал тебе в этой комнате.

Когда Друскарл ушел, Ларон и Уэнсомер вернулись к окну, за которым все шли и шли под моросящим дождем пленники.

– Что касается меня, если уж суждено мокнуть под дождем, я предпочитаю, чтобы это происходило в Скалтикаре, – заявила Уэнсомер.

– И что же, тамошний дождь приятнее? – поинтересовался Ларон.

– Нет, но в Скалтикаре у меня дом, друзья, коллеги, место преподавателя в академии, и там меня отделяют от матери две тысячи миль. А какие планы у тебя?

– Я должен присматривать за Девять. Возможно, я вернусь к занятиям в местной академии, чтобы достичь следующего уровня посвящения.

– Как девушка?

– Она не приходит в себя.

– Как я и подозревала, вопреки всем надеждам.

– Как ты думаешь, что с ней случилось?

– Девять представляла собой магическую эфирную конструкцию. Серебряная смерть не могла восстановить ее тело, потому что его на самом-то деле никогда не существовало. У магического создания есть лишь подобие жизни. Возможно, эта попытка разрушила саму Серебряную смерть, потому что долгая связь с чуждым миром истощила ее.

Ларон промолчал.

– Я могу лишь еще раз попросить у тебя прощения, – добавила Уэнсомер.

– Что я должен тебе простить? У тебя не было выбора, – удивился Ларон. – Девять была не человеком, а магическим созданием, всего лишь крошечным узелком воспоминаний и мотиваций, способным выучить простые приемы.

– Во имя всего святого, Ларон, я – большой узел воспоминаний, который способен выучить сложные приемы, – выкрикнула она, хватаясь руками за голову. – Как и все мы. Ты, я, Друскарл. Ты нападал на Друскарла, но защищаешь меня, хотя я сделала то же самое.

– Хорошо, хорошо, возможно, я неточно выразился. Он спасал свои гениталии, а ты – весь мир.

Уэнсомер громко чихнула. Шеренга пленников только теперь подходила к концу.

– У Девять был разум ребенка, она не была воином, – сказала Уэнсомер.

Ларон сжал руки, перегнулся через подоконник и вгляделся в темноту. Потом ему пришла в голову новая мысль:

– Уэнсомер, я был порождением мрака и зла, на протяжении веков я питался людьми, но все же пытался оставаться хорошим. Зачастую мне это удавалось. Может, Девять была лишь магическим существом, но она была сложным созданием, и она добровольно пошла на то, чтобы сокрушить Серебряную смерть.

– У Девять не было своей воли, она была выстроена, чтобы служить.

– Орден Метрологов создал ее. Откуда в тебе такая уверенность, что ее конструкция не была достаточно сложной, чтобы обладать собственной волей?

– Ларон, это делает ее смерть еще ужаснее.

– Именно так, но это доказывает, что она была храбрым верным воином, находившимся в твоем подчинении.

Уэнсомер задумалась. Рассуждения Ларона базировались на предположениях, проверить их было нельзя, но логика в них присутствовала. Прав ли он? Она никогда не узнает. Во всяком случае Уэнсомер обращалась с Девять как с разумным и даже очень умным существом.

– Черт тебя побери, вампир, – с досадой воскликнула колдунья.

– Бывший вампир.

– И все же в глубине души я считаю ее ребенком.

– Значит, твоя голова работает правильно, а твоя душа и оба сердца могут записать на память: «Мы были не правы».

– Спасибо, – сказала Уэнсомер. Она снова чихнула, а потом высморкалась. – Ларон, там, в лодке, я была ужасно сердита, наговорила гадостей про Пеллиен, Лавенчи и тебя.

– Да? – с надеждой в голосе спросил Ларон.

– Боюсь, что все это правда.

Ларон покинул дом Уэнсомер и побрел в сторону академии Ивендель. Когда он добрался туда, тело Девять спокойно лежало на кровати, а одна из молодых посвященных читала над ним простейшие заклинания.

– Какие-нибудь изменения, Дориос? – спросил юноша, опускаясь на стул.

– Никакой реакции, но она все еще дышит.

– В таком случае я должен что-то предпринять. Пока есть дыхание, есть надежда.

Дориос ушла. Ларон запер дверь, потом приблизился к кровати. Девять была мертва, перед ним лежало просто тело, без души, без разума. Пустая оболочка. Но даже это тело могло служить вратами в иной мир. Дорогой к Элти. Она могла доставить в Верраль огромный поток знаний. Это станет памятником Девять. Надо решить некоторые проблемы с установкой каналов общения, в частности придумать, что делать с непонятными словами, явлениями и устройствами. Но все это была рутина, не более того. Элти, очевидно, не понимала, что происходит, когда попадает в сумрак. А кто знает, о чем ей рассказывал тот элементал, который выдавал себя за призрака?