Тайный мир шопоголика

Внезапно гул стихает и народ начинает рассаживаться. Я направляюсь ко второму ряду, беру глянцевую брошюру со своего сиденья и достаю блокнот. Жаль, что я не ношу очки – в очках я бы сейчас выглядела очень профессионально. Только я написала большими буквами название конференции, как ко мне подсаживается мужчина. Я его раньше не видела. У него растрепанные волосы, зыркающие глазки, и от него несет табаком.

– Это, наверное, шутка, да? – бормочет он, поймав мой взгляд. – Весь этот лоск, это долбаное шоу. Надеюсь, вы на это не купились?

Вот влипла, еще один странный тип.

– Конечно, нет, – вежливо отвечаю я, пытаясь высмотреть его имя на значке, но значка нет.

– Рад это слышать, – кивает он. – Толстосумы, – тычет он в сторону сцены, где за столом сидят трое мужчин в дорогих костюмах. – Уж они-то явно живут не на пятьдесят фунтов в неделю.

– Да уж… скорее на пятьдесят фунтов в минуту, – отзываюсь я, и тип понимающе смеется.

– Неплохо сказано, надо будет использовать. – Он протягивает мне свою визитку: – Эрик Форман, «Дейли уорлд».

– «Дейли уорлд»? – не могу я скрыть своего удивления.

Вот это да! «Дейли уорлд». Надо вам признаться, что я обожаю эту газету. Да, она, конечно, из так называемой бульварной прессы, но зато легко читается, особенно в метро. И потом, некоторые статьи на женской страничке очень даже интересные. (У меня, наверное, слабые руки, потому что, когда я держу «Таймс», они быстро устают. Да и страницы вечно путаются. В общем, сплошные неудобства.)

Стойте-ка. Я ведь знаю редактора финансовой страницы этой газеты – такая глупая тетка по имени Марджори. Тогда кто этот человек?

– Я вас раньше не видела, – говорю я между делом, – вы новенький?

Эрик Форман хихикает.

– Я в этой газете уже десять лет, но финансовое обозрение – не по моей части. – Он понижает голос: – По правде говоря, я тут собираюсь устроить небольшой переполох. Мне редактор дал спецзадание – мы проводим новую кампанию под лозунгом «Можно ли доверять финансовым воротилам?».

Бог ты мой, он дажеговорит словами бульварной газеты.

– Интересно, – вежливо роняю я.

– Вполне, если, конечно, мне удастся не вдаваться в технические подробности, – он кривится, – с цифрами у меня всю жизнь нелады.

– Не волнуйтесь, – мягко говорю я, – тут много понимать и не надо. Вы наверняка очень быстро ухватите, что главное, а что – шелуха.

– Вот и отлично. – Эрик Форман вглядывается в мой значок с именем. – А вы…

– Ребекка Блумвуд, журнал «Удачные сбережения», – отвечаю я с самым дружелюбно-деловым видом.

– Рад с вами познакомиться, Ребекка. – Он роется в карманах в поисках визитки.

– Да, спасибо. – Я тоже быстренько достаю из сумки свою визитку и думаю радостно, протягивая ему свою карточку: «Вот оно. Я уже завела знакомство с изданием общенационального уровня. И обменялась визитками с важным лицом!»

Как раз в этот момент с визгом включаются микрофоны, становятся слышны обрывки разговоров людей на сцене, и брюнетка на подиуме откашливается. За ее спиной – сияющий экран со словами «Управление финансами» на фоне заката. А, вспомнила – эту девицу я уже видела. Эта злыдня мне козьи морды строила на брифинге в прошлом году. Но Филипу она нравится – еще бы, каждый год выдра посылает ему на Рождество бутылку шампанского, – и мне, по-видимому, придется расхваливать это их пенсионное надувательство.

– Дамы и господа, – начинает злыдня. – Меня зовут Мария Фриман, и я рада видеть вас на презентации новой группы пенсионных вкладов «Сакрум». Это новый ряд предложений, призванных сочетать в себе гибкость и безопасность, а также традиционную серьезность подхода компании «Сакрум».

На экране появляется график с ярко-красной линией, стремящейся вверх, и тоненьким черным пунктиром, отстающим от красной кривули.

– Как видно из рисунка один, – уверенно продолжает Мария Фриман, тыча указкой в красную линию, – наш фонд значительно опережает другие компании данного сектора.

– Хм, – мычит Эрик Форман, хмурясь над своей брошюркой, – интересно получается… Я слышал, что дела «Сакрума» идут не слишком хорошо. А тут, – показывает пальцем в график, – смотрите-ка, опережают в своем секторе.

– Ага, – бормочу я в ответ. – Это в каком секторе, интересно? Секторе предпринимателей-неудачников? Или секторе банкротов?

Эрик Форман смотрит на меня и слегка ухмыляется.

– Думаете, они сфабриковали показатели? – шепчет он.

– Не совсем, – объясняю я. – Они просто сравнивают показатели с любым фондом, который работает еще хуже, и объявляют себя лучшими в этом направлении. Видите, они ведь на графике не написали, с каким конкретно сектором проводили сравнение.

– Ого! – восклицает Эрик Форман и переводит взгляд на команду «Сакрума», восседающую на сцене. – Да они же пронырливые ублюдки.

Вот уж поистине, человек понятия не имеет о финансовом мире. Мне его даже жаль.

Мария Фриман продолжает бубнить, я подавляю зевок. Чем плохо сидеть в первых рядах – тебе приходится делать заинтересованный вид и притворяться, будто все время что-то пишешь. Вывожу слово «пенсии» и под ним рисую загогулину, потом загогулина продлевается в извилистую виноградную лозу, а затем я добавляю по всей ее длине гроздья ягод и листики.

– Чуть позже я представлю вам Майкла Диллона, главу отдела инвестиций, который подробнее расскажет о методах своей работы, а пока я готова ответить на ваши вопросы…

– У меня вопрос, – тут же выкрикивает Эрик Форман.

Я поднимаю взгляд от своей виноградной лозы, слегка удивленная происходящим.

– Да? – Мария мило улыбается ему. – Вы… – Эрик Форман, «Дейли уорлд». Я хотел бы знать, сколько вы получаете? – Он делает жест в направлении стола на сцене.

– Что? – Мария Фриман краснеет, но потом берет себя в руки. – А, вы имеете в виду тарифы. Ну, об этом мы поговорим…

– Нет, я имею в виду не тарифы, – возражает Эрик Форман, – а конкретно сколько вы получаете. Вы, Майкл Диллон, – и тычет в него пальцем. – Какая у вас зарплата? Шестизначная, наверное? И, учитывая, каким неудачным был прошлый год для компании «Сакрум», разве вы сейчас не должны сидеть на паперти и просить подаяние?

Я в шоке. В жизни не видела ничего подобного на пресс-конференции. Никогда!

За столом на сцене поднимается суета, потом Майкл Диллон наклоняется к микрофону и говорит:

– Давайте мы продолжим презентацию и оставим прочие вопросы на потом?

– Еще один маленький вопросик, – не желает угомониться Эрик Форман. – Что вы можете сказать одному из наших читателей, который вложил деньги в ваш фонд «Безопасное будущее» и потерял десять тысяч фунтов? – Он кидает на меня быстрый взгляд и подмигивает. – Покажете ему свою убедительную табличку типа этой? Или расскажете, что вы лидеры в своем секторе?

Вот это да! Напыщенные типы из «Сакрума» готовы сквозь землю провалиться.

– В свое время мы сделали официальное заявление по поводу «Безопасного будущего», – отвечает Мария с холодной улыбкой, сверля Эрика взглядом. – Однако наша конференция посвящена исключительно теме новых пенсионных вкладов. Если бы вы подождали до конца презентации…

– Не волнуйтесь, – спокойно отвечает Эрик Форман. – Я ваше вранье слушать не стану. Я уже услышал все, что нужно. – При этих словах он встает и улыбается мне. – Рад был с вами познакомиться, Ребекка. Спасибо, – и подает мне руку. Я ее пожимаю, сама не понимая, что делаю. А потом он выходит из зала, сопровождаемый взглядами и шепотом присутствующих.

– Дамы и господа, – провозглашает Мария Фриман. Щеки ее пылают. – Ввиду сложившегося… недоразумения мы объявляем небольшой перерыв. После чего презентация будет продолжена. А пока приглашаем вас выпить чаю и кофе. Спасибо, – она выключает микрофон и спешит к воротилам из «Сакрума».

– Вы не должны были его пускать! – говорит один из них.

– Я не знала, кто он такой! – оправдывается Мария. – Он представился работником «Уоллстрит джорнал».

Ого! Такого я не видела с тех пор, как Алан Дерринг из «Дейли инвестор» на пресс-конференции вдруг встал и объявил, что собирается стать женщиной и что отныне мы должны его звать именем Андреа.

Направляюсь к столику в конце зала, где разливают кофе, и натыкаюсь на Элли. Отлично – мы с ней сто лет не виделись.

– Привет, – улыбается она. – Классный у тебя знакомый – с таким не соскучишься.

– Да уж! – восхищенно соглашаюсь я и тянусь к шоколадному кексу, завернутому в фольгу, заодно отдавая официантке свой стаканчик, чтобы она подлила в него кофе. Потом беру еще пару кексов и украдкой засовываю в сумку (чего добру пропадать).

Все вокруг эмоционально беседуют, а люди из «Сакрума» по-прежнему толпятся у сцены. Славненько – можно еще сто лет болтаться без дела.

– Ну что, подала еще куда-нибудь резюме? – спрашиваю я Элли и отпиваю кофе. – Я тут на днях видела, что в «Медиа гардиан» нужна женщина-журналист, хотела тебе позвонить. Правда, им был нужен человек с опытом работы в…

– Бекки, – прерывает она меня странным тоном, – ты же знаешь, куда я ходила на собеседование.

– Ты об этой вакансии менеджера по фондам? Но ты же не всерьез… Это же так, чтобы выторговать себе повышение?

– Меня приняли, – говорит она. Я в шоке смотрю на нее.

Вдруг со сцены доносится голос Марии Фриман, и мы обращаем взгляды в ту сторону.

– Дамы и господа, прошу всех занять свои места…

Ну уж извините, я не могу сейчас пойти и сесть на свое место, теперь у менятут важные новости.

– Знаешь, – быстро говорю я Элли, – нам не обязательно досиживать до конца. Свои пресс-пакеты мы уже получили. Пошли пообедаем.

Пауза. Какую-то секунду мне кажется, что она скажет НЕТ, что она захочет послушать все до конца. Но Элли улыбается, берет меня под руку, и, к очевидному недовольству девушки у дверей, мы выходим из зала.

За углом как раз находится «Кафе Руж», куда мы заворачиваем и с ходу заказываем бутылку белого вина. Я все еще не оправилась от потрясения. Элли Грангер будет менеджером по фондам в «Уэзерби». Она меня покидает. С кем мне теперь болтать?

И вообще, как она может? Она же хотела стать редактором страницы моды в «Мари Клэр»!

– И что тебя на это подтолкнуло? – осторожно спрашиваю я, когда приносят наше вино.

– Даже и не знаю, – вздыхает Элли. – Просто я все время думала, куда я иду? Понимаешь? Подавала резюме на все эти вакансии в глянцевые журналы, а меня даже ни разу на собеседование не пригласили…

– Когда-нибудь все равно бы пригласили, – уверенно говорю я.

– Может, да, а может, и нет. А тем временем я все продолжала писать об этой финансовой ерунде. Тогда я и подумала: а что, если послать к черту модные журналы и всерьез заняться финансовой ерундой? Хотя бы сделать нормальную карьеру.

– Да у тебя была нормальная карьера!

– Нет! Все было безнадежно! Я топталась на месте без цели в жизни, без планов, без перспектив… – Увидев мое лицо, Элли осекается. – Конечно, я была не такая, как ты, – поспешно добавляет она. – Ты не такая безголовая, как я.

Я не безголовая?! Это шутка?

– Когда начинаешь? – спрашиваю я, сменив тему, потому что, говоря откровенно, мне от ее речей не по себе.

У меня нет планов на будущее, нет перспектив. Пожалуй, у меня тоже все безнадежно. И возможно, мне тоже надо пересмотреть свои взгляды на карьеру. Господи, как это все угнетает! Когда я рассказываю о своей работе Мартину и Дженис – соседям моих родителей, – мне и самой кажется, что у меня все отлично. Но сейчас я чувствую себя круглой неудачницей.

– Со следующей недели, – говорит Элли. – Буду сидеть в офисе на Силк-стрит.

– Понятно, – отвечаю я, погрустнев.

– Мне пришлось купить кучу новой одежды. Они там, в «Уэзерби», все такие деловые. – При этих словах ее лицо выражает полное презрение.

Новая одежда.Новая одежда? Вот теперь мне действительно завидно!

– Пошла в «Карен Миллен» и скупила там почти весь магазин. – Элли отправляет в рот маринованную оливку. – Потратила почти тысячу фунтов.

– Ни фига себе! – Других слов у меня нет. – Что, прямо так, сразу, тысячу и потратила?

– Пришлось, – оправдывается она. – И потом, я теперь все равно больше буду зарабатывать.

– Правда?

– Да, – смеется она. – Намного больше.

– Ну… сколько… примерно? – не могу сдержать я любопытства.

– Для начала предложили сорок тысяч в год, ну а дальше – как знать. Говорят…

Объяснения о структуре карьерной лестницы, о прибавках и премиях я уже не слышу. Сижу как контуженная.

Сорок тысяч? Но я же зарабатываю всего…

Или не стоит говорить, сколько я зарабатываю? Разве это не закрытая тема, как, например, религиозные убеждения, которые не обсуждают в приличной компании? Хотя в наше время, может быть, это уже и не считается дурным тоном. Надо у Сьюзи спросить.

Да чего там. Все остальное вы уже обо мне знаете, так? В общем, я зарабатываю 21 тысячу фунтов в год. И до сих пор считала, что у меня хорошая зарплата! Помню, когда я поменяла работу и сразу получила повышение с 18 до 21 тысячи, мне казалось, что это грандиозная прибавка. Я так радовалась, даже написала огромный список всех вещей, которые смогу накупить на эти деньжищи.

Но теперь мне кажется, что это гроши. Я тоже хочу зарабатывать сорок штук и покупать шмотки в «Карен Миллен». Чем я хуже? И почему жизнь моя оказалось полным провалом?

По дороге в офис я печальна, как никогда. Может, мне тоже надо бросить журналистику и податься в менеджеры по фондам? Или в банкиры? Они ведь, думаю, неплохо получают? Некоторые и по миллиону в год. О, вот здорово было бы! Интересно, как найти такую работу?

Хотя, если подумать, хочется ли мне быть банкиршей? Я, конечно, не прочь носить одежду от «Карен Миллен» – с этим бы я справилась прекрасно. Но вот с остальными обязанностями… Вставать ни свет ни заря, вкалывать как лошадь. Не то чтобы я страшная лентяйка, но мне нравится просидеть полдня в библиотеке или полистать на работе газетку, притворяясь, что ищу важную информацию. Не похоже, чтобы Элли могла себе такое позволить на новой работе. На самом деле мне кажется, что это очень страшно.

Вот если бы был способ заполучить модную дорогую одежку, не горбатясь при этом от рассвета до заката… Взгляд мой останавливается на витрине магазина, и тут меня осеняет!

Это знак свыше, не иначе.

Стою у дверей «Элли Смит», в витрине у них выставлены длинные стильные пальто, а внизу написанное от руки объявление: «Требуется субботний продавец. По всем вопросам обращаться в магазин».

У меня даже коленки подкосились. Ну почему, скажите, мне до сих пор не приходила в голову эта гениальная мысль? Ведь чего проще? Надо взять работу по субботам! Буду подрабатывать в магазине одежды. Так я заработаю кучу денег, и у меня будет скидка на все их товары! И, говоря откровенно, работать продавцом в магазине наверняка легче, чем менеджером по фондам. Все, что от тебя требуется, – подходить к покупателям и спрашивать: «Я могу вам чем-то помочь?» Это даже весело, потому что, пока буду помогать покупателям, заодно выберу и себе одежку. Круто! Ведь это значит, что мне будут платить за то, чтобы я ходила по магазинам. Вот это я понимаю. Захожу в магазин с приветливой улыбкой на лице. Ячувствовала, что сегодня непременно должно случиться что-нибудь хорошее. Интуиция меня не подвела.

Полчаса спустя выхожу из магазина, улыбаясь еще шире. Меня взяли! По субботам я буду работать с 8.30 до 17.30, и мне станут платить 4,80 в час, а еще дадут скидку в 10 процентов на всю одежду! А после трех месяцев работы – уже 20! Все, мои проблемы с деньгами позади.

Слава богу, день выдался спокойный – я тут же заполнила анкету, и менеджер Даниэлла сразу провела со мной собеседование. Сначала она глядела на меня с подозрением, особенно когда я сказала, что работаю финансовым журналистом, а сюда хочу устроиться, чтобы подзаработать и получить скидку на одежду. Она все время говорила, что работать тут нелегко, и спрашивала, понимаю ли я это. Но, думаю, она изменила свое мнение, когда мы заговорили о товаре. Я обожаю вещи от «Элли Смит» и, естественно, знала, сколько стоит каждая из них и есть ли что-нибудь похожее у конкурирующих фирм. В конце концов Даниэлла как-то странно на меня посмотрела и сказала: «Да уж, к одежде вы явно неравнодушны». И взяла меня на работу. Приступаю уже в эту субботу. Правда, здорово?!

Возвращаюсь в офис, переполненная восторгом от такого успеха. Оглядываюсь и вдруг понимаю, что этот офис слишком тесен для моей широкой творческой натуры. Нет, мне тут не место, среди стопок старых пресс-релизов и пыльных компьютеров. Мое место там, в ярко освещенных залах с кашемировыми кардиганами от «Элли Смит». Может, мне даже стоит переквалифицироваться и уйти в торговлю, думаю я, усаживаясь за компьютер. Может, в будущем я открою собственную сеть магазинов одежды! О да. Про меня тоже будут писать в газетах – целые статьи о моем пути к успеху. «Бекки Блумвуд работала финансовым журналистом, когда ей пришла в голову идея создания бутиков „Блумвуд“. Теперь ее магазины есть во всех крупных городах страны. А началось все в тот день, когда…»

Звонит телефон.

– Алло, – рассеянно говорю я в трубку. – Ребекка Блумвуд. – Даже чуть не добавила: «Магазин Блумвуд». Хотя с этим, пожалуй, пока не стоит торопиться.

– Мисс Блумвуд, это Дерек Смит, банк «Эндвич».

Что? От удивления с грохотом роняю трубку на стол и потом не сразу могу ее поднять. Боже мой, откуда Дерек Смит знает мой рабочий номер?

– Что с тобой? – удивленно спрашивает Клэр.

– Ничего, – сглатываю я. – Все нормально.

А она все смотрит и смотрит. Теперь уже я не смогу просто положить трубку на место и сделать вид, что кто-то ошибся номером. Придется с ним поговорить. Ладно, буду говорить оживленно, весело и постараюсь избавиться от него как можно быстрее.

– Здравствуйте, – радостно щебечу я в трубку. – Простите! Я просто была очень занята, понимаете, как бывает на работе.

– Мисс Блумвуд, я написал вам несколько писем, и ни на одно из них вы не дали серьезного ответа.

Сама не знаю, почему вдруг краснею. Да, похоже, он и вправду рассердился. Вот еще! Кто дал ему право портить мне весь день?!

– Извините, мне было совершенно некогда. У меня… тетушка болела. И мне нужно было с ней сидеть, понимаете?

– Понимаю, и тем не менее…

– И она умерла, – добавляю я бодро, чтобы он не слишком расстроился.

– Очень вам сочувствую. – В голосе Дерека Смита нет и намека на сочувствие. – Однако это не меняет того, что на вашем счету долг…

У него что, сердца нет? Пока он говорит что-то о счетах и балансе, я отодвигаю трубку от уха, чтобы не портить себе настроение, рассматриваю поверхность своего стола и думаю, что произойдет, если просто положить трубку – словно нечаянно.

– И если ситуация не разрешится, – сурово чеканит он, – боюсь, нам придется…

Вот ужас. Что делать? Что мне делать?

– Хорошо, – слышу свой голос, – мне скоро удастся получить деньги. – Я еще не закончила произносить эти слова, а уж покраснела от стыда. Но ведь надо что-то сказать, иначе он от меня не отвяжется.

– Мы твердо можем рассчитывать? – Конечно. Понимаете ли… моя… тетушка оставила мне наследство.

Это почти правда. Естественно, тетя Эрминтруда непременно оставила бы мне наследство. Я же у нее была любимая племянница. Кто еще купил бы ей шарф в магазине «Денни и Джордж»?

– Я получу наследство через пару недель, – уточняю я. – Тысячу фунтов.

Эх, надо было сказать – десять тысяч. Это бы его впечатлило. Но теперь уже поздно – слово не воробей.

– Так, значит, через две недели вы нам подпишете чек на тысячу фунтов в счет долга?

Ну и зануда!

– Э-э… да, – немного помедлив, отвечаю я. – Пожалуй.

– Очень рад это слышать. Я записал дату нашего с вами разговора, Ребекка Блумвуд, и в понедельник, двадцать седьмого марта, ожидаю поступления на ваш счет суммы в тысячу фунтов.

– Хорошо, – нагло заявляю я. – Это все?

– Пока да. Всего хорошего, мисс Блумвуд.

– До свиданья, – говорю я и кладу трубку. Слава богу. Кажется, отделалась.