Острая кромка

Это знакомое чувство возникает у меня каждый раз, когда я прощаюсь навсегда: будто я срываюсь вниз и лечу, боясь разбиться.

Я посмотрела в зеркало. Вид имела довольно жалкий. Подумала, что не хочу этого ему прощать, хотя ему следовало оставить меня гораздо раньше, и я прекрасно знала, что ему это осознавать куда больнее, чем мне.

* * *

На исходе лета я ехала домой с работы в пятницу вечером, в метро встретила Наташу. Мы раньше работали вместе в ювелирном доме, немного общались. Она писала мне на рабочую почту, мы обменивались шутливыми письмами, но большую часть времени мне это казалось лишним. Наташа производила впечатление надутой мажорки, к тому же мне было откровенно некогда отвлекаться на всякие шуточки… Впрочем, причина была только в том, что я не хотела с ней сближаться. Наташа из таких девушек, которые кажутся блестящими – умна, всегда хорошо одета, умеет себя подать и промолчать, когда нужно. Она из тех, кто может сказать: «Я не понимаю» так, что глупой покажешься ты, а не она. Ее блеск казался мне холодным.

Встретив ее снова, я подумала, что красота или душевность – в глазах смотрящего. Ее заносчивость была сугубо моей проблемой: я не казалась себе достаточно крутой, чтобы чувствовать себя комфортно рядом с ней. Она сама была ни при чем и просто жила, как умела.

– Тысячу лет тебя не видела! Как ты, – спросила она вполне радушно.

Мы проболтали с полчаса, потом она предложила зайти в бар и выпить по коктейлю, раз уж сегодня пятница, и у нас у обеих нет планов на вечер.

Мы сели в кафе «Билингва» в Кривоколенном переулке. Вполне демократичное место, где часто зависала как творческая молодежь, так и самые настоящие маргиналы. Какой-нибудь юный поэт или драматург с именем типа Гриша Пестрюков мог прочесть здесь вслух стихи, пока в соседнем зале показывали кино в стиле «Шапито шоу», и одновременно вам могли вручить листовку – приглашение на завтрашний концерт молодых джазистов, рокеров или ска- команды. Я любила это место: там бесполезно даже пытаться слиться с толпой, все слишком разношерстные. Поэтому ты там – просто ты, без приписки к касте.

На удивление разговор пошел даже слишком легко. Начали с работы, общих коллег и последних новостей, но сразу после первого коктейля перешли к разговору о личном. Наташа спросила, почему я так и не вернулась в Питер.

– Знаешь, на самом деле, я просто не хотела совершать эти сто шагов назад. Я приложила усилия, чтобы обжиться здесь, а в Питере мое место уже занято. Так что я быстренько влюбилась в однокурсника, осталась с ним в Москве, и скоро как-то так получилось, что мысли о Петербурге мне и в голову уже не приходили. Так получилось, что благодаря ему «дома» стало означать «в Москве», и когда пелена влюбленности спала, это не изменилось, так что… А ты как оказалась в столице?

Часто за этим вопросом очень важная история, которую, если уж человек рассказывает, то больше ты ему не чужой. Так случилось у нас с Наташей.

Она приехала из Казани. Там она была почти замужем – первая любовь, однокурсник, блестящий (как и она) юноша. Звездная пара. Потом она уехала на несколько месяцев в Америку – учить язык и работать.

– Я сказала Косте, что из аэропорта меня заберут родители, я побуду у них час и приду домой к нему. Когда я шла от родителей к дому, где мы с Костей снимали квартиру, я увидела, как из нашего двора выезжает Катя – моя лучшая подруга. И вспомнила, как однажды шла мимо ее дома и точно так же увидела Костину машину, он выезжал из двора.

– И ты решила?..

– Я не решила – скорее убедилась. У меня были подозрения – это всегда чувствуется. А тут уже стало все прозрачно.

– Какой кошмар, – я прикрыла рот ладошкой.

– Я собиралась выйти за него замуж, взять ипотеку, забеременеть. И могла узнать обо всем уже со всем хозяйством. Вот тогда был бы кошмар. А так я развернулась и пошла обратно к родителям. У меня на руке был золотой браслет, который Костя мне подарил, – тяжелый. Полдороги я думала только о том, что мне надо его снять. Шла и теребила замок, больше ничего не соображала. В конце концов я его расстегнула и бросила в урну там же, на улице. Должно быть, кому-то, кто собирал бутылки по помойкам, в тот вечер очень повезло.

Мы посмеялись и заказали еще по коктейлю. Наташа молчала и смотрела то на ножку бокала, то на первый этаж, где толпа студентов обсуждала какой-то модный том в книжном магазине.

– Что было дальше? – осторожно спросила я.

– Я вернулась домой и просто сказала маме, что возвращаюсь в Нью-Йорк. Надо отдать ей должное, она не спросила меня ни о чем и, очевидно, домашним тоже запретила. Я заказала билеты, утром забрала не разобранный еще чемодан, позвонила знакомому в Нью-Йорк и попросила встретить меня в аэропорту и приютить на первое время, пока я не сниму квартиру. Вместо него приехал его двоюродный брат Артур. – Официант поставил на стол два бокала шампанского с вишневым ликером – и удалился.

– Артур? – С интригой в голосе спросила я.

– Ага, – хохотнула Наташа. – Сама не понимаю, как так получилось, но, видимо, так надо было. Собственно, с ним я и прожила два года в Нью-Йорке.

– Почему ты не осталась?

– Он еврей.

– Тю!

– Артур умный, мама научила его красиво ухаживать. Но он из русских евреев, понимаешь?

– Честно говоря, нет, – призналась я.

– Он приехал в США еще при Soviet Union и поселился в Бруклине. Вся семья люто ненавидит все русское и все нееврейское. Но это ерунда. Еще он рабски предан маме, а мама ни разу не поленилась напомнить мне, что они примут меня за свою только после того, как я приму еврейство. С первой встречи вот так. Здравствуйте, называется.

– Ух. А почему ты сразу не сбежала?

– Я же не с ней встречалась.

– Тоже верно, – улыбнулась я.

Наташа рассказала, как они с Артуром ездили в Калифорнию на виноградники, ходили вместе на вечеринки и в кино, ездили в отпуск – катались на машине по Америке, каждый раз переживая все приключения лучших американских роуд-мувиз. Они вместе являлись на все семейные торжества к его родным, где мужчины с ней даже не здоровались, а женщины говорили сквозь зубы.

– В общем, прошло два года, Артур уехал в командировку. Я проснулась утром и вдруг поняла, что больше не хочу здесь быть. Ни здесь, ни вообще в Америке. О том, чтобы вернуться в Казань, речи быть не могло, конечно. И я позвонила Оичу. Мы с ним учились вместе в Казани, и он Костю всегда недолюбливал.

– Что за странное название у него?

– Это не название, – улыбнулась Наташа. – Его фамилия Ойкин, еще на первом курсе к нему прицепилось это «Оич», и с тех пор никто к нему никто по- другому не обращался в универе. Он перебрался в Москву, и я написала ему в Фейсбуке – спросила, можно ли пожить у него пару дней.

Оич с друзьями снимал в Москве квартиру, где была свободная комната – которую и заняла Наташа. Скоро она нашла работу и переехала в однокомнатную съемную квартиру на Большой Грузинской, где жила теперь одна. Оич с тех пор стал больше, чем приятелем – он стал ей настоящим другом.

Почувствовав, что опьянели, мы с Наташей вышли из кафе и решили погулять. От Чистых прудов мы дошли до Лубянки, когда поняли, что время перевалило за полночь и пора спускаться в метро.

– И что, ты поедешь сейчас домой? – спросила Наташа.

– Да, хотелось бы. Но ты можешь поехать со мной, спальное место и пижама для тебя найдется. А завтра поедем гулять на Воробьевы горы с самого утра, – ответила я.

Мы так и поступили. Субботу, воскресенье мы провели вместе – болтая, поедая мороженое днем и попивая вино или чай вечерами (переходящими в глубокую ночь).

В понедельник вечером после работы я вышла из метро, сделала жадный глоток озонового воздуха и испытала счастье. Ливень был стеной, я тут же прыгнула в маршрутку и, выйдя через остановку, испытала счастье еще раз: сняла босоножки и пошла домой босиком по лужам и ручейкам, которые щекотали умытый асфальт.

Через пару часов дождь кончился, Москва парилась и блестела темно-синим асфальтом с рыжим отблеском фонарей. Я приготовила ужин и достала любимое пляжное платье, которое в отпуск с собой уже не возьму, но любить его все равно не перестану. Надо было его выгулять, ведь лето было на исходе, а на морях мы с платьем в том году так и не побывали. Москвичам в ночи было все равно, как я выгляжу, а я в образе курортного жителя, совершенно счастливая, пошла снова к метро встречать красивую Наташу с деловой встречи.

Обняв ее, я подумала, что мы теперь как большие. На работу, в банк, документы, деловые встречи, подрядчики, сроки, ремонт, планы на выходные и отпуск, ипотеки, совещания, потребительские кредиты, подарки на свадьбу друзьям, исписанный в смерть ежедневник, опухший мобильный.

Мы теперь особенно ценим тех, с кем можно пустословить или молчать. Отдельной строкой ценим тех, с кем весело отдыхать. Еще одна полочка для тех, с кем мы работаем сейчас и будем не прочь работать потом, даже будучи в разных конторах. Мы подбрасываем друг другу фриланс. И еще есть всего только парочка балбесов, на которых давно закопано два ведра обид, но мы все равно их почему-то любим.

Наташа приехала со встречи с заказчиком и сказала мне, что взялась развивать новый сайт ювелирного бренда. Попросила меня вести для него блог.

* * *

На следующие выходные мы с Наташей поехали вместе в лес – на слет мотоциклистов, где она познакомила меня с Оичем.

Когда мы приехали, народу была тьма, и все в разной степени пьяны. Мы влились в шумную компанию настолько легко, что я даже удивилась. Оич встретил нас громким воплем и словами:

– Ребята, глядите, кто ко мне приехал! А жизнь- то налаживается! – и полез обниматься.

После всех знакомств, долгих прогулок по территории палаточного лагеря и сосисок на костре Оич ушел, а мы с Наташей расстелили плед на земле. Сидели на берегу реки, молча наблюдая, как над сосновым бором сгущаются сумерки.