Чумные Псы: Оскал Страха

– Надеюсь, Хенна выполнит обещание насчет покормить. Я вчера только завтракала.

– А я – позавчера обедала, – смеется Рыжая. Заметив, с каким ужасом на нее воззрилась Птица, снова тушуется и поясняет: – На завтрак рыбу давали… а я ее не ем! А предыдущий ужин я пропустила, потому что в библиотеке опять сидела допоздна… а если опоздал – ходи голодный, такие правила. Вот и получается ерунда. Хенна честно мне притащила что-то вчера, а я так разнервничалась, что не смогла ничего съесть. Так что будем ждать завтрака.

Хенна врывается пестрым ураганом: на ней джинсовые шорты и майка с изображением космического пейзажа, поверх – та самая бахромчатая куртка, видимо, любимая вещь. В руках у нее ворох шмоток.

– Ага, я вижу вы окончательно проснулись, – жизнерадостно изрекает она. – А я тут нарыла своих вещей – размера мы с Птицей примерно одинакового, так что проблем не будет, надеюсь… – смотрит на Ксень: – а вот ты у нас совсем худышка, может оказаться великовато… ну да это только до магазинов – там переоденешься в нормальное.

Ворох шмоток приземляется на кресло. Ксень берет оттуда первую попавшуюся рубашку и штаны и прячется за занавеской: она действительно очень тощая, даже костлявая, и жутко стесняется своих острых локтей и коленок, выпирающих ребер и общей угловатости… а еще у нее по всему телу веснушки, даже на животе, и это добавляет ей нелюбви к собственному облику. Штаны приходятся ей почти впору, ремень она затягивает на последнюю дырку и черные джинсы садятся как влитые. А вот водолазка с пандами великовата: у Хенны примерно второй размер груди, а у Ксень – нулевой, и хорошо еще, если не отрицательный. Натягивая на правую руку рукав, она обращает внимание, что на запястье блестит что-то маленькое. Девушка замирает, стремясь это рассмотреть, и не верит глазам. На коже словно золотистая татуировка: маленький шар с крыльями, при попытке его стереть он не пропадает и даже становится немного ярче.

– Офигеть теперь, – шепчет она. – Снитч! Я теперь долбанный ловец от гриффиндора! – и трет «татуировку» все сильнее, но та не оттирается никак, и более того, начинает едва заметно светиться ровным и теплым светом.

– Уйди, исчезни, растворись! – мысленно твердит рыжая, понимая, что зря старается. – Пошла вон! – рявкает она, вылетая из-за шторы.

На нее немедленно воззряются две пары глаз: серые – Птицы и совсем черные, с подводкой – Хенны. Она понимает, что снова выглядит глупо.

– Там это… – смущенно ворчит она. – Комок из ниток… а мне показалось, что насекомое… Я их боюсь просто, жуков всяких! – говорит она, радуясь, что рукав водолазки сполз до самых пальцев и отметину никому не будет видно.

– Я тоже боялась, – роняет уже переодевшаяся Птица.

Она даже в гардеробе Хенны откопала нечто в своем стиле: резаные джинсы и свободную толстовку с бордовым принтом. С учетом того, что высокие шнурованные берцы вчера не пострадали, выглядит она довольно мрачно.

– Мне говорили, что если боишься, надо столкнуться с объектом страха, ну я и полезла в яму с жуками. Просидела там полчаса, ничерта не перестала бояться, но по крайней мере спокойно отношусь, если их не пара сотен, как в той чертовой яме было, бр-р-р-р-р… Ну что вы так смотрите? Я странная.

– Ты не странная, ты крутая, – говорит Ксень, передергиваясь. – Я бы ни к какой яме с жуками не подошла бы и близко… а уж тем более не полезла бы… полчаса? Я бы сдохла от ужаса на второй минуте!

Хенна покачивает головой:

– Своему страху надо не бояться смотреть в лицо, – говорит она. – Мудрость древних гласит: силен не тот, кто ничего не боится, а тот, кто в нужный момент преодолевает самый большой страх. А тетка Аргона обычно говорит: ну ты выбирай, что хуже: ты идешь через свой страх или стоишь на месте и тебя съедают… А? А что вы на меня так смотрите? – глаза принцессы становятся совсем круглыми от удивления, потому что обе землянки, не сговариваясь, буравят ее взглядами и даже забывают моргать.

– А ну-ка милый ребенок, – начинает Птица, и Хенна ежится и отступает на шаг: настолько сильной угрозой веет в тоне названой сестры. – А сколько, ты говоришь, у тебя теток?

– Одна, – непонимания в глазах и голосе Хенны все больше, тем более что в глазах Птицы – ярость и ненависть.

– Она лгала нам, – почти поет блондинка, и кулаки ее сжимаются непроизвольно. – Лгала. Интересно же…

Резко девчонка себя обрывает, встряхивает головой и усмехается:

– Ладно, вопросы лжи и правды будем решать потом. А пока нам бы покушать. Мы тут выяснили, что обе очень долго не ели.

– Чисто технически, – вдруг говорит Ксень. – Она нам не соврала. Мы не спросили, кто она – ни одна, ни вторая.

Встречает обжигающий взгляд стремительно чернеющих глаз Птицы, сверкает голубыми искрами на дне своих.

– Уверена, если бы ты или я додумались прямо спросить – знали бы!

– Она сказала, что она посланница императрицы, – уже абсолютно спокойным тоном возражает Птица, но глаза у нее все равно темные от ярости. – Конечно, императрица может послать и саму себя, но… Но пошли уже есть и за покупками, а?!

– Верно, – Ксень кивает, и глаза ее гаснут. – Еда – это хорошо!

Хенна рада, что ссоры не состоялось, она жестом манит девчонок за собой и старается не спешить: для нее они слишком медленные, если бы она или кто-то из ее друзей бы так двигался… Шианка неодобрительно качает головой, но замедляет шаг, подстраиваясь под новых членов семьи – для нее они уже сестры, неважно, что пока еще не вошедшие в род.

Троица заползает в помещение, по виду схожее с какой-то кафешкой: столиков там много, но вместо прилавка стоит некая металлическая бочка с кучей дверок. Хенна задорно смотрит на девчонок:

– Что есть будете? Заказывайте, не стесняйтесь!

– Заказывать, – тянет Птица. – У бочки. Ну у бочки так у бочки.

Она вальяжно, скрывая страх, подходит к чуду техники, аккуратно стучит по металлическому боку:

– Эй… эм-м-м-м-м… Бочка… Мне бы картошку, острую жареную курицу, пару стручков красного жгучего перца, кофе… пожалуй тоже с молоком и перцем, и корицей еще, и молочный коктейль «Единорог».

Бочка скрипит чем-то внутри, мигает парой лампочек и выдвигает металлический поднос, с металлической же посудой. Птица хватает заказ, придирчиво осматривает еду и удовлетворенно кивает. Особенно – радужному молочному коктейльчику.

– Это очень остро, – комментирует Хенна.

– Ну хоть десерт без перца, – Ксенька косится на всем довольную Птицу и спрашивает: – Можно попробовать? Я хочу знать, насколько это остро!

Птица хмыкает и протягивает Рыжей жгуче пахнущий специями кусок курятины. Ксень откусывает, глаза ее становятся квадратными, а лицо красным. Она закашливается. Хенна сочувственно протягивает ей стакан с водой и усаживает за столик.

– Зря ты это, – говорит она. – Я такой перчик на Земле как-то пробовала, и больше не рискну.

– Я тоже, – Ксень смотрит, как бодро Птица закусывает жареной картошкой куриные кусочки и вздрагивает.

– Мне пиццу с курицей и ананасами, – произносит Ксень. – греческий салат, колу и мороженое с фисташками.

– Вкусовой извращенец, – мурлычет Птица.

– Кто бы говорил, – Ксень получает свой заказ, затем Хенна – последняя останавливается на каком-то ароматном блюде из мяса и овощей, а на десерт получает стакан сока и фруктовый салат. Причем среди вполне земных фруктов там виднеется и нечто совершенно инопланетное.

– Много перца – еще не извращение, а вот за пиццу с ананасами в неправильном районе и получить можно, – довольно щурясь, стручки перца блондинка поедает всухомятку и быстро заглатывает кофе. И тут же переходит к десерту.

– Сейчас мы едим – и за покупками? – спрашивает она. – Там же найдется одежда и мне по вкусу? Ну ты видела мои вчерашние лохмотья, по ним же можно понять, что я люблю? А то менять свой стиль я, если честно, не хочу. По тебе видно, что это не обязательно. И косметика будет? Мне нужно много косметики. Обуви. И вообще кучи всего. Я потом отдам долг, не знаю пока как.

– Долг? – Хенна моргает. – Какой долг? У нас доходы государства распределяются между всеми гражданами поровну, и карточки ваши мне уже принесли с утра. Вы ведь уже полноправные граждане!

И гордо демонстрирует им карточки. Рядом кладет свою, точно такую же. Ксень смотрит на них: невзрачные серые кусочки пластика без опознавательных знаков, но с чипами.

– Разве твоя не должна быть как-то отмечена? – спрашивает Рыжая. – Ты же принцесса!

Шианка опять удивляется:

– И что из этого? У нас все равны, и Император – такой же гражданин, только с большей ответственностью. В военное время он командует. В мирное – трудится наравне со всеми. Да и потом, вы-то тоже принцессы!

Ксень от такой новости давится своими ананасами, кашляет, жадно проглатывает оставшиеся куски и запивает колой и все это – с удивленно-вытаращенными глазами. В ее мире не так – о чем она громко и заявляет.

Птица заявляет другое – но сначала некоторое время думает.

– Дело даже не в том, где так, где не так. Труд императора огромен, и если отвлекаться еще на какие-то обыкновенные работы, можно с ума сойти. Правитель должен выполнять свою и только свою работу, потому что именно его задачи труднее и важнее всех прочих. Это слишком странно для меня, когда кто-то, для кого власть – это ответственность, так легко идет заниматься чем-то, что к этой власти не относится. Я понимаю что в чужой монастырь со своим уставом не лезут, но… Но я как бы принцесса и хочу понять.