Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая

Призывая к бдительности, Сталин подчёркивал, что бдительность не должна переходить в подозрительность и преследование людей без разбору, лишь за их принадлежность к свергнутым классам. Но, как говорится, услужливый дурак – хуже врага, а неудачи в делах всегда можно списать на происки врагов, чем на своё неумение выполнять порученное дело, и потому, показная борьба с врагами помогала многим руководителям в партии и Советских органах власти скрывать своё неумение выполнять порученное дело и свою безграмотность.

ОГПУ, которое пришло на смену ЧК в борьбе с контрреволюцией и врагами Советской власти, внимая указаниям Сталина, усилило контроль за бывшими противниками большевиков в революцию и гражданскую войну.

Объединенное государственное политическое управление при Совете народных комиссаров СССР – так звучало полное название ОГПУ – уже год возглавлял поляк Вячеслав Менжинский, который как и большинство поляков, считал русских виноватыми в развале польского государства и его раздела между Германией, Россией и Австрией, и поэтому, служа большевикам, Менжинский не церемонился в поисках врагов революции среди русских, высокомерно считая их, ниже поляков, на уровне скота, который можно и должно отправлять на убой.

Под усиление борьбы с затаившимися врагами Советской власти в Вологодском отделе ОГПУ проверили личные дела поднадзорных лиц, проживающих здесь и обнаружили, что ссыльный Домов, бывший белый офицер, учительствует в средней школе и вместе с тёщей занимается торговлей: как такой человек может заниматься воспитанием учеников в духе преданности делу партии и социализма?

Из ОГПУ поступило на имя директора школы предписание разобраться с учителем Домовым и доложить по результатам проверки его деятельности как учителя. Директор школы понял это предписание, как приказ на увольнение Ивана Петровича, о чём и сообщил учителю сразу за два месяца до окончания учебного года.

– Увольняйтесь, Иван Петрович, по собственному желанию, иначе, при всём моем уважении, я должен буду уволить вас за деятельность, не совместимую с учительством, а именно: содержание антикварной лавки, где торгует ваш тесть, но руководите всеми делами именно вы, о чём мне неоднократно сообщали другие учителя.

Я закрывал на это глаза, но теперь вмешалось ОГПУ, и сами понимаете, чем это может грозить вам и мне тоже. Уходите по-доброму, Иван Петрович, характеристику я вам напишу хорошую, и в другом городе вы сможете снова работать учителем.

Под такие слова директора Иван Петрович ушёл из школы по «собственному желанию» ОГПУ и директора не закончив учебного года.

Сразу после увольнения его арестовали и он провёл в камере тюрьмы ОГПУ два месяца на предмет проверки его торговой деятельности, как нэпмана. Никаких нарушений закона за ним не выявилось и он был выпущен из тюрьмы с пожеланиями сочувствующего следователя ОГПУ побыстрее покинуть Вологду, чтобы не нарваться в следующий раз на более крупную неприятность.

Уехать в другой город, как советовали директор школы и следователь, не было никакой возможности с тремя маленькими детьми и двумя престарелыми родителями жены Анны, учитывая, что Ивану Петровичу ранее, при ссылке в Вологду, было запрещено проживать постоянно в Москве и Ленинграде.

Торговля антиквариатом, если её несколько расширить, могла приносить доход, достаточный для содержания семьи, и Иван Петрович, посоветовавшись с женой и её родителями, решили пока остаться в Вологде, и попробовать прожить здесь, при условии, что Анна устроится работать учительницей начальных классов.

Учитывая сложившиеся обстоятельства, в этом году дети остались на лето дома под присмотром бабушки и деда, Анна договорилась в соседней школе об учительстве, а Иван Петрович уже в открытую стал торговать в своей лавке книгами старинными, различными безделушками и поделками местных умельцев, так что его лавка начала походить на лавку старьевщика, куда люди сносили всякое барахло.

Бывший учитель отбирал всё мало-мальски ценное, покупал и потом перепродавал с наценкой, которая и составляла доход для содержания семьи.

Наиболее ценные вещи, случайно попавшие ему в руки, Иван Петрович по-прежнему увозил в Москву, где выставлял их на продажу у знакомых антикваров или же продавал сразу этим антикварам, теряя в цене, но выигрывая во времени.

Приезжая в Москву по своим торговым делам, Иван Петрович больше не останавливался у знакомого революционера-пенсионера Фёдора Ивановича, поскольку тот отрицательно относился к этой деятельности и не хотел, чтобы его, пламенного революционера, обвинили в пособничестве спекулянту.

– Поймите, Иван Петрович, – сказал как-то Фёдор Иванович своему гостю, когда тот, раскрыв чемодан, раскладывал привезённые вещицы по отдельным пакетам, предназначенным разным магазинам. Своими действиями по перепродаже этих вещей вы дискредитируете меня в пособничестве спекуляции в глазах моих товарищей по партии, если об этом станет известно.

Рабочий на заводе трудится за небольшую зарплату, надеясь в будущем жить лучше, когда промышленность поднимется, а такие, как вы, торговцы, уже сейчас живут лучше рабочих, вызывая возмущение пролетариата и недоверие к партии большевиков.

– Но как мне содержать семью сейчас, если мне запретили работать учителем? – возразил Иван Петрович. – Я помогаю людям избавиться от ненужных им предметов старины и искусства, получить за них деньги, а себе заработать на свою семью перепродажей этих вещей, и сохранить эти предметы, которые могли бы пропасть на чердаках и в подвалах домов, или и вовсе быть выброшенными за ненадобностью.

Вот смотрите, у меня церковная книга «Домострой» об укладе жизни православной семьи. Книге этой больше двухсот лет, а человек, который её принёс мне, готов был выбросить эту книгу за ненадобностью, поскольку он верит большевикам, но не верит в Бога. Разве плохо, что я купил эту книгу и хочу теперь продать её знакомому человеку, как старинную ценную вещь? Книга сохранится для потомства, и я немного заработаю на ней, и тот, кто принёс её мне, тоже получил от меня немного денег.

И с другими вещицами подобные истории. Есть у меня и ювелирные изделия из старины, которые стоят больше, чем весит золото, из которого они сделаны, а камни сейчас и вовсе не ценятся при продаже таких вещей в магазины Торгсина. Дайте мне учительскую работу и зарплату, чтобы содержать большую семью, и я перестану перепродавать эти вещи, а буду их приобретать себе как любитель антиквариата – коллекционер.

– Может вы и правы, Иван Петрович, – но я не хочу, чтобы вы с такими чемоданами гостили у меня. Без вещей, пожалуйста, заходите и можете оставаться на ночлег, но с чемоданами всяких вещей – нет. Не дай Бог, кто из соседей увидит, как к старому большевику ходит подозрительный тип, похожий на торговца, с чемоданами вещей.

С тех пор Иван Петрович останавливался в съёмной комнате, которую ему подыскал знакомый антиквар, Коровин Сергей, работавший в Мосторге и участвующий в перепродажах предметов, привозимых Иваном Петровичем из Вологды.

Впрочем, дорогу в дом к Фёдору Ивановичу бывший учитель не забывал, и, закончив торговые дела, обычно заходил к одинокому пенсионеру и вёл с ним долгие беседы за чашкой чая, обсуждая положение в стране и перспективы построения общества социализма.

Фёдор Иванович выписывал на дом газету «Правда», прочитывал её всю, кое-какие новости из Кремля сообщал Дмитрий Дмитриевич, который навещал иногда старого революционера, поэтому Фёдор Иванович всегда был в курсе партийных и государственных дел.

Правящая партия большевиков через свои партийные органы фактически управляла Советской властью, поэтому Сталин, управляя партией, управлял и государством, не занимая официальных постов в Правительстве.

В декабре прошёл очередной съезд партии большевиков, на котором Сталин закрепил свою победу, исключив из партии Троцкого, Каменева, Зиновьева и других видных оппозиционеров намеченному Сталиным курсу на ускоренное развитие промышленности и коллективизацию сельского хозяйства. Съезд одобрил «Директивы по составлению Первого пятилетнего плана развития народного хозяйства» и принял план коллективизации сельского хозяйства.

Сталин говорил: «Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование – вот в чём суть, основа нашей генеральной линии.

Социалистическая индустриализация в корне отличается от капиталистической, – последняя строится путём колониальных захватов и грабежей, военных разгромов, кабальных займов и беспощадной эксплуатацией рабочих масс и колониальных народов, а социалистическая индустриализация опирается на общественную собственность на средства производства, на накопление и сбережение богатств, создаваемых трудом рабочих и крестьян.

Главное состоит в том, чтобы строить социализм вместе с крестьянством, обязательно вместе с крестьянством и обязательно под руководством рабочего класса, ибо руководство рабочего класса является основной гарантией того, что строительство пойдёт по пути к социализму.

Выход в переходе мелких и распыленных крестьянских хозяйств на крупные и объединенные хозяйства на основе общественной обработки земли, в переходе на коллективную обработку земли на базе новой высшей техники. Выход в том, чтобы мелкие и мельчайшие крестьянские хозяйства, постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли с применением сельскохозяйственных машин и тракторов».

С этого времени развитие страны-СССР осуществлялось только на плановой основе, исключая частное производство и частную торговлю, и оставляя государственное и коллективное производство и государственную и кооперативную торговлю. Тем самым, НЭП фактически останавливалась за ненадобностью, а частная торговля сохранялась лишь на базарах и барахолках предметами личной собственности граждан и сельхозпродуктами с приусадебного хозяйства крестьянина.

Страна начала строительство социализма, а Иван Петрович продолжал строительство благополучия своей семьи, чем вызывал справедливое нарекание Фёдора Ивановича в свои редкие посещения Москвы по антикварной торговле.

– Почему вы, Иван Петрович, продолжаете торговые дела, и не участвуете своим трудом в возрождении и развитии страны на принципах социализма, – неоднократно выговаривал ему Фёдор Иванович за чашкой чая, когда Иван Петрович, уладив торговые заботы, забегал вечерком в эту маленькую квартирку, чтобы пообщаться со стариком и узнать последние новости о намерениях партии большевиков во главе со Сталиным, поскольку от этих намерений зависела и судьба его торгового дела по антиквариату.

– Я бы и рад снова заняться учительством, – всегда отвечал Иван Петрович на эти упрёки, но большевистская власть не даёт мне права заниматься учительством, поскольку считает меня чуждым элементом, недостойным заниматься обучением подрастающего поколения строителей коммунизма, – так это называется сейчас в советских газетах.

Поэтому мне и приходится торговать антиквариатом, и не вижу в этом ничего плохого: у одних людей имеются редкие вещицы, оставшиеся от прежних времен, а у других имеются деньги, которые большевики грозились уничтожить, да не смогли или не захотели, и я помогаю этим людям найти друг друга и сохранить изделия старины для будущих поколений.

Это же не спекуляция продуктами и мануфактурой, которой занимаются нэпманы, а честная торговля редкими вещицами, которая и мне позволяет содержать семью из семи человек. Было бы лучше, если бы Советская власть озаботилась судьбою таких как я, а не искала в каждом из нас врагов существующей власти.

Да, я воевал против большевиков, но не по убеждению, а по принуждению, и не надо мне мстить за это всю оставшуюся жизнь и обрекать мою семью на лишения, тем более, что ваш Сталин говорит, что дети не в ответе за родителей.

– Может ты и прав, Иван Петрович, но как отличить скрытых врагов от таких, как ты, лишенцев судьбы? – возражал Фёдор Иванович. – В газетах постоянно пишут о разоблачении врагов Советской власти, которые пробрались даже в руководство партии: все эти Троцкие, Зиновьевы и Каменевы, которых исключают из партии, потом снова восстанавливают за прежние заслуги, а затем исключают повторно, ибо своих ошибок эти люди не признают и вредят делу построения социализма больше, чем враги за рубежом.

Внутренние враги и предатели всегда опаснее открытых врагов, и Сталин правильно поступает, что изгоняет ренегатов из партии большевиков. Но, как говорится: если враг не сдается, его уничтожают, и, кажется мне, что Сталин вскоре будет не изгонять предателей делу социализма из партии, а начнёт их уничтожать руками ОГПУ, в котором множество евреев засело на командных должностях, и боюсь, что быть тогда большой чистке, под которую иудеи подведут и невиновных людей, вроде тебя, Иван Петрович – так было в Великую Французскую революцию, так будет и у нас: полетят головы с плеч виновных и невиновных под предлогом борьбы с врагами социализма.

Вон и Дмитрий Дмитриевич, с которым ты знаком, уже отошёл от Сталина в его борьбе с троцкизмом, и считает, что троцкистов надо переубеждать, а не изгонять из партии. После XV съезда партии больше 10 000 человек исключили из партии за троцкизм и ещё грядут чистки партийных рядов, а каждый исключенный из партии – это есть потенциальный враг, ибо каждый считает себя невиновным.

Да, Иван Петрович, грядут большие перемены, и вам лучше добиться права на учительство в школе или институте, чем продолжать заниматься торговлей, – подытожил Фёдор Иванович свои рассуждения о будущих событиях в стране и в партии большевиков, где единоличным вождём уже становился товарищ Сталин: восточный человек и фанатик идей марксизма, беспощадный к врагам социализма.

Пятилетний план развития промышленности, под понукания Сталина, сначала со скрипом, но потом всё увереннее и увереннее начал выполняться с опережением сроков, заражая людей энтузиазмом к труду и уверенностью, что стоит лишь поднатужиться и скоро – лет через пять-десять жизнь хорошая начнётся для всех, а уж дети и вовсе будут благоденствовать, пожиная плоды неимоверного труда своих родителей, поднимающих страну из руин войны и революций, и строивших царство Божье на земле, а не на небесах, как обещали попы.

Одновременно, в деревнях создавались первые колхозы, в которых крестьяне учились совместно работать на земле и, уплатив подати государству, распределять урожай по справедливости, согласно вложенному труду каждого колхозника. Для примера, колеблющимся крестьянам, цеплявшимся за свой кусок земли, в надежде на единоличное обогащение, государство создавало советские хозяйства, которые отличались от колхозов тем, что организовывались на государственной земле, обеспечивались инвентарём и средствами производства, а члены совхозов получали не долю от урожая, а заработную плату, как и рабочие на фабриках.

Но сотня нищих крестьян, объединившись в колхоз, не становится богаче, поскольку не имеет ни сельхозинвентаря, ни лошадей и скота для обработки земли, ни средств для покупки тракторов, которые в малом количестве, но уже начинала производить промышленность.

Сталин говорил, что сто тысяч тракторов покажут крестьянам преимущества колхозов убедительнее, чем заклинания о пользе коллективизации.Требовалось сломать частнособственническую психологию крестьян, и партия большевиков решилась искоренять кулаческие хозяйства, изымая их собственность в пользу колхозов.

Кулацкие хозяйства начал насаждать Столыпин, видя в них будущую опору царскому режиму, разрушая деревенские общины, где испокон веков деревенский коллективизм преобладал над жаждой наживы любой ценой.

Столыпин подорвал основы общинной жизни, но не успел укрепить кулачество как класс собственников на селе. В революцию и войну кулачество сражалось на стороне белых, отстаивая свои права на эксплуатацию бедняков-батраков, поскольку белое движение в целом тоже сражалось за свои привилегии, утраченные революцией, но большевистские идеи справедливости для всех победили жажду стяжательства для немногих.

В гражданскую войну многие кулаки лишились своего достояния, и даже жизни, но последующая НЭП вновь создала условия обогащения для добросовестных и крепких крестьянских семей, разрешив им нанимать работников в страдную пору уборки урожая, посевную и прочие времена, когда, как говорится, день год кормит.

В использовании наемного труда на селе, как и в промышленном производстве и торговле и заключается основное различие между трудом добросовестным и паразитическим: работает человек сам на себя и свою семью – он добросовестный работник и своим трудом и умением может достигнуть хороших результатов в обеспечении материального благополучия себе и своей семье, но стоит ему использовать наёмный труд и присваивать себе результаты наёмного труда, как тот же человек превращается в эксплуататора и нет между этим человеком и разбойником с большой дороги, отнимающего кошелек у беззащитных путников, никакой разницы в способах стяжательства по своей сути.

Эксплуататор присваивает себе труд и результаты труда других людей, а разбойник присваивает себе кошельки и вещи, но грабителями являются оба: и эксплуататор, и разбойник.