Пантера 1-1. Не так безопасен мир, как кажется…

– Он очень хорошо знает механику, а лучшей замены за такую зарплату не найти.

– А что – зарплата маленькая? – удивилась немецкая девочка.

– Не жалуются. Дима говорил, что ее хватает на все, что им необходимо, и даже немного остается на черный день.

– Это очень хорошо, что у тебя доброе сердце, и рассуждаешь ты здраво, – ласково произнесла Наташа. Обычно сверстники эгоистичны. Наверно, ты пользуешься популярностью у девушек? – с любопытством, без задней мысли, поинтересовалась она.

– Ну-у, вообще-то да, – чуть-чуть смутился он. – Я им нравлюсь.

– А то, что ты общаешься с «безумцем», их не останавливает?

– Нет.

– А можно… теперь я буду твоей девушкой? – вполне серьезно спросила Наташа, добавив: – И единственной?

Он сел на траву, расставив позади спины руки, задумчиво-удивленно посмотрел на странную девочку.

– Я ведь одна! – добавила она, не меняя позы.

– Хорошо, – осторожно ответил он, не зная что и думать, – я согласен… Уже темнеет, пора домой.

Один поднялся, вежливо помог Наташе. Они двинулись обратно, направляясь к тропке.

– Нет, постой! – она придержала его за руку, насторожилась, осмотрелась по сторонам в поисках чего-то.

Один непонимающе воззрился на нее, но не стал задавать неуместных вопросов, ожидая, что она сама все объяснит, когда придет время.

Ухх! Вздохнула земля и испуганные птицы с криками взвились в воздух с деревьев, кружа над ними. Вода в речке пошла волнами, земля заходила под ногами ходуном, затряслась. Один страшно испугался, едва сдержал крик. Наташа крепко, не по-девичьи сильно удерживала его от побуждения опрометью бежать в лесок. Его охватил панический ужас, он тщетно силился вырваться из железных (!) тисков ее пальцев, истошно закричал, на глаза навернулись слезы. Наташа грубо сцапала его в объятия, опрокинула на землю, сверху – на него, и он не узнавал ее, а оттого еще больше испугался, но замолчал, содрогаясь всем телом в такт землетрясению. Ее глаза, некогда добрые и насмешливые, излучали колючий холод и жесткое выжидание чего-то неизбежного. Землю вновь тряхнуло, на этот раз сильнее прежнего, речку рябило от толчков, выталкивало на берег, деревья ухали и стонали, словно живые, ветки трещали.

Мимо промчался обезумевший рысак, из леска выскакивали зверьки с воплями. Наталья насильно удерживала Одина, боясь, что если отпустит его, он наделает много глупостей, могущих стоить ему жизни. Охали сопки, бесновалась река, иногда на дороге слышались столкновения автомашин, иногда – взрывы, и тогда над леском распускались клубы дыма с огненными всполохами; солнце уже на четверть скрылось за сопками.

И тряска, и толчки прекратились, лишь изредка еще доносился далекий гул – эхо землетрясения.

Наталья отпустила Одина, тот, словно пьяный, поднялся на ноги, шатающейся походкой направился к тропке, не желая сдерживать слез. Наташа резко вскочила и, умудрившись сохранить девичью грациозность, побежала к матери.

То, что предстало взору, шокировало ее: стены дома покрыты трещинами, оконные стекла выдавлены, полностью вся крыша обвалилась вовнутрь помещений, почти все хозяйственные постройки разрушены, из развалин местами струился дым, в воздухе клубилась пыль, постепенно оседая, старый клен лежал на не менее старой дороге, обломленный у основания из-за прогнившей древесины.

Она бросилась к руинам с плотно сжатыми губами, затаив дыхание, чтобы не дышать едкими пылью и дымом, стала разбирать завалы в поисках матери со слабой надеждой на то, что все же мама жива, что мама не под завалами, что мама просто вышла прогуляться и сейчас в спешке возвращается узнать как там дочка… Но, увы, отбросив еще один саманный кирпич в сторону, выкинув осколок оцинкованного шифера, она открыла руку с переломанными пальцами и кистью. Кровь продолжала еще сочиться из разорванных шифером вен и артерий, однако ее вытекло очень много, она уже запекалась. Наташа стала быстро выкапывать тело, поднимая с неестественной легкостью тяжелые спрессованные глиняные кирпичи. Она с трудом сдерживала плач, а слезы текли против воли, стекались к подбородку, падали на пыль.

Ей стало страшно, когда увидела в каком состоянии мать. Она была изуродована до неузнаваемости, превращена в кроваво-костное месиво, рядом лежащие осколки обильно орошены кровью…

Один сидел на развалинах собственного дома с отсутствующим выражением глаз, со слезами, оставившими на пыльном лице две влажные струйки, два мокрых следа. Ладони и колени были расцарапаны, когда он откапывал родителей и брата из-под завалов. Один покачивался на месте с глухой болью в сердце, с щемящей тоской в душе, – опустошенный и безвольный.

Он вяло встал, спотыкаясь на каждом шагу, остановился в бывшей детской комнате, достал из груды разбитого шлакобетона – о, чудо! – уцелевший, с беспроводной связью, компьютер, погладил бережно темно-темно-серый, слегка шероховатый пластиковый корпус – совсем не оцарапанный, сдул пыль, ушел в себя. На него нахлынули воспоминания, связанные с этим редким чудом компьютерных технологий…

… Одину тогда исполнилось десять лет, праздник проходил, в общей сложности, весело. Его поздравляли, шутливо дергали за уши, дарили подарки, смеялись, играли, шутили, пели, танцевали – в общем, как обычно.

Ближе к вечеру он с приятелем вывалился – в буквальном смысле этого слова – во двор, чтобы запустить в небо «салюты»: любил он смотреть, как в небе разрываются фейерверки, особенно разноцветные. Они вышли за пределы ограды, вынули из карманов трико спички. На обратной стороне были изображены древние растения, их наименование и период, в котором они росли.

– Ну, Дима, поджигай фитили!

– Не торопись, Один, кажется, к тебе еще гости идут и, по-моему, с каким-то подарком.

Один обернулся назад и удивленно воззрился на двух странных людей в черных хлопчатобумажных комбинезонах, с накинутыми на головы капюшонами таким образом, что они скрывали под собой лица. Но один человек, судя по походке, был женщиной, он на полголовы ниже мужской фигуры, держащей в скрытых комбинезоном руках темно-серый, почти черный, чемоданчик, закрытый двумя цифровыми замками. Цифры светили зеленым.

Дети с трепетом и страхом смотрели, как гости неспешно и уверенно приближаются к ним, как они остановились совсем рядом. Мальчики отступили, но уперлись в зад «четыреста двенадцатого» «москвича», не заметили как уронили фейерверки и спички, вздрогнули, услышав мужской голос, в котором звучали бесконечная усталость, некий задор, крепость духа и… электронный скрип:

– Я слышал, что у тебя, Один, День рождения – тебе исполнилось десять лет, поэтому мы с женой захотели преподнести скромный подарок, – и мужчина приподнял чемоданчик.

Один не решительно взял его, усиленно пытаясь разглядеть лица незнакомцев, и лишь тихо прошептал:

– Спасибо.

– Береги его, Один, – напутствовала женщина грудным, мелодичным, ласковым голосом. – Освоившись с ним, познавай мир, он выручит тебя во многих ситуациях, не раз спасет жизнь, расширит твой кругозор. Он – единственный экземпляр, таких больше не существует.

– Что это? – решился задать вопрос Один.

– Компьютер, электронная машина, умеющая думать и сочувствовать, она обладает некоторыми человеческими эмоциями, но никогда не подведет. И – дай ему любое имя. Скоро вы – ты, Один, и ты, Дима, – станете очень нужными миру. Не только голубому.

Незнакомцы все также степенно повернулись к детям спинами и неспешно стали удаляться.

– Погодите! Постойте! – выкрикнул в отчаянии Один. – Как его открыть?

– Открыть сможешь лишь ты, Один, не набирая кода, – сообщила женщина, не оборачиваясь, – любой другой – только набрав оба кода одновременно, но ни ты, никто другой этого не знает, а знает его машина.

– Кто вы? Откуда?

– Со временем узнаешь…

… Странные люди, странная ситуация создалась почти два года назад, однако именно благодаря огромным возможностям беспроводного компьютера, не требующего ни дисков, ни кабелей, ни блоков, ни модемов, ничего либо еще из атрибутов современных машин, вырос за два учебных года с «троечника» до «отличника». Уж каким образом, но компьютер мог напрямую соединиться с любой глобальной сетью, скачивать информацию почище хакера-аса без последствий, так как никаких следов своего присутствия, допустим, в Интернете или какой локальной сети, не оставляет, вычислить вторженца просто невозможно, а посему Интернет обходится бесплатно; питается автономно; можно составить любую программу и найти подробную информацию на любую интересующую тему; корпус сверхпрочный, при ударах электроника не стрясывается, ну и многие другие – не все Один выяснил про «чемоданчик» людей в черном, не пожелавших ни показать своих лиц, ни назваться – просто какие-то незнакомцы захотели по каким-то неведомым причинам подарить обычному школьнику ценный подарок, да наговорили кучу странностей, у мужчины к тому же голос ни то живой, ни то электронный. Столько темных тайн и лишь одна из них разгадана и то отчасти – методы работы с компом.

Не выручил. Он может все, но не все, например, ходить, самооткрываться, кричать.

Землетрясение… Почему? Откуда? С какой стати оно произошло, если ни одна метеостанция не предупредила? Хотя говорят, что предупредить могут приблизительно за час до катастрофы. Землетрясения неуправляемы, непредсказуемы и опасны, они почти всегда несут смерть и разрушения.

Смерть родителей и брата… И жить без них – милых и родных – неохота, как не ищи причину задержаться на этом свете.

Один поднялся так, словно поднимал непосильный груз, но вновь увидел маму, папу и младшего брата в таком состоянии… На глаза навернулись горючие слезы обиды, к горлу подступил ком, ноги подкосились, уронили тело на колени, однако компьютер остался в руках. Из коленей потекла кровь. Он резко вскочил, подбежал к «ГАЗели», положил машинку на сиденье и осел по борту, всхлипывая навзрыд.

– Один? – услышал он тихий, севший девичий голосок.

Наташа тихонечко подошла к нему, села рядом на колени. Она была одета в малиновое шелковое бикини и розовую, с белыми цветочками, юбочку с волнистым подолом, а ноги босы, на тело налип толстый слой глинистой и оцинкованной пыли, на щеках влажнели слезные потоки.

– Один, ты не можешь сейчас умереть. Мы должны похоронить своих… родных. Но, так как мы несовершеннолетние, не сможем связаться с мамиными агентами, а людям – простым людям – в этот момент не до нас. Мы обмоем их, оденем и похороним сами, своими силами. Мы не должны оставлять… так.

– Да… – дрогнул его сухой голос…

Посадив последнее деревцо вместо могильного креста на том самом месте, где они еще совсем недавно валялись в траве и весело щебетали. Две заровненные могилы – одна для Натальиной мамы, другая – для семьи Одина, общая, – четыре деревца, кому какое нравилось при жизни: береза, осина, тополек, дуб.