Габи. Легенда о любви

У него загорелись глаза, кажется, и он невольно увлёкся её красотой. Гюго резко оградил девушку от столь пристального взгляда, пусть старика, но всё же мужчины.

Габи глядела на доктора с непониманием, не зная, чего он хочет, не понимая, зачем он рассыпает комплименты.

Пришедший с Гюго произнёс:

– Не пугайтесь меня, мадам, я говорю это из добрых побуждений, не сглажу… – повернувшись к Гюго, спросил: – где мне можно уединиться, чтобы осмотреть будущую маму?

Габи смутилась, с тревогой посмотрев на Виктора, а вслух сказала:

– Вики! Я думаю, что в твоём кабинете на диване будет удобно.

Гюго кивнул; указав рукой в сторону комнаты, он предложил доктору пройти туда.

Доктор с саквояжем в руках проследовал в кабинет, за ним прошли Габи и хозяин дома.

Комната была светлая, солнечные лучи хорошо её освещали. Все трое какое-то время находились в немом замешательстве. Доктор направился к массивному дивану, что стоял в комнате как достопримечательность. Он был изготовлен из дорогого красного дерева и обит шёлком.

Остановившись около дивана, старичок оглянулся, увидел чуть в стороне от двери табурет с тазом и стоящий на полу кувшин и бодро произнёс:

– Так!.. – скользнул взглядом по лицу Габи. – Вы пока располагайтесь на диване, а мне надо руки вымыть, – взглянув на Гюго, буркнул: – Надеюсь, что вы, молодой отец, сольёте мне на руки воду?

Гюго расторопно поспешил к тазу, доктор за ним. Помыв руки, гость подошёл к дивану, потирая ладони, прошамкал сухими губами:

– Так-так-так! Ну, давайте, мадам, будем производить осмотр! – резко обернувшись к Гюго, строго скороговоркой выпалил: – А вот отцам смотреть уже нечего! – указав тому рукой на дверь, пробурчал: – Закройте, месье, пожалуйста, дверь с той стороны!

Гюго кивнул в знак понимания, удалился. Доктор начал осматривать живот Габи. Она лежала на спине с открытыми глазами, словно окаменев; он, улыбнувшись уголками губ, сказал:

– Ну что ж вы, милая! Так боитесь?

Габи кивнула.

Он поспешил заверить в благих намерениях:

– Меня, милочка, вам точно не надо бояться!.. – расплываясь в улыбке, – я давно старик! Немочь во мне, сгорел мужской запал. – Становясь серьёзным, попросил: – Согните ноги в коленях.

Он поднял подол сорочки, прикладывая зеркало, озадаченно хмыкнул, сделал ручной осмотр, стараясь не касаться стенок матки. Габи лежала, сжав зубы, из глаз катились слёзы.

Доктор, посмотрев на неё, озадаченно сказал:

– Да! Здесь придётся подумать! Плод большой, уже опустился, матка начала раскрываться, практически… Вот-вот… – С удивлением посмотрев на неё, поинтересовался: – Вы что, не ощущаете схваток?

Отрицательно покачав головой, Габи с гордостью произнесла:

– Я привыкла к болям, я их просто игнорирую, поэтому не ощущаю.

Он поднял на неё любопытный взгляд:

– Да, вы не из тех доморощенных мамзелей, что живут в тепличных условиях! Они кричат на весь квартал, даже если всего лишь кашляют. – И, по-отечески взглянув на милое дитя, добавил: – Будем рожать!

Лицо Габи менялось, становясь то розовым, то бордовым, то вдруг, на глазах, скорее всего, от боли и испуга, белело как полотно; после того как боль уходила, оно вновь розовело.

Мужественно выдерживая потуги, она заплакала от счастья; собравшись с силами, в момент очередных потуг крикнула:

– Вики!

В комнату вбежал испуганный Гюго; остановившись у дивана, он испуганно посмотрел сначала на Габи, потом на доктора. Она и он умилённо улыбались.

Доктор, разводя руками, заявил:

– Ждём сына! Сегодня или к утру!

Гюго посмотрел на Габи; она, улыбнувшись, кивнула головой. По его щекам градом бежали слёзы; он бросился к ней, пав на колено, стал обнимать и целовать, приговаривая:

– Умница! У меня будет сын, наш сын!

Доктор смотрел на них со стороны, словно присутствовал на их исповеди, где происходило таинство этой влюблённой пары.

ХIV

Ночь без сна

Адель в сорочке с распущенными волосами всю ночь провела на кухне. Она сидела в темноте за столиком перед огарком догорающей свечи, гадала на картах, всматривалась в их едва различимые ответы на её вопросы. «Любит ли ещё её муж, Виктор?» Ответ никак не мог её удовлетворить.

Она вновь и вновь раскладывала карты, но те молча настаивали на одном: любви рядом с ней нет.

В кухню, неслышно ступая, вошла прислуга. Мадам Забель спросонья пробурчала:

– Ну что, люба моя, вам опять не спится? – тяжело вздыхая, – всё ищете месье Виктора вне дома?

Махнув рукой, она прошла к рукомойнику, налила в ладонь воды, умылась; не вытирая лица, подошла к Адель, всмотрелась на разложенные карты, констатировала:

– Да уж! Плохи дела! – хмыкнула она. – Если не сказать – совсем ни к чёрту… – Она ещё раз вгляделась в карты. – Присох к бабе! Вон и карты об этом говорят, а они по ночам, это я тебе точно скажу, не лгут.

Мадам Забель с удивлением посмотрела на Адель, по-бабски сделав определённые выводы, добавила:

– Так тебе прохладнее спать… – кивая в сторону окна, – жара же стоит несусветная, дышать нечем… – отдуваясь от жары, – вот и я вышла на кухню умыться… – кряхтя, – тоже что-то сон не идёт.

Заметив грустное лицо Адель, поспешила отвлечь хозяйку, суетливо пробормотав:

– Твои малыши спят как голубки, заходила, высмотрела каждого. Ангелы им снятся. Больно уж сладко посапывают.

Адель вскинула на прислужницу немой взгляд, в котором читался страх. Думая о своём, она настороженно спросила:

– Тогда… Как мне жить? Я боюсь будущего!

Мадам Забель ласково посмотрела на неё, провела рукой по мягким пушистым волосам, с нежностью ответила:

– А так и живи! Ради себя и детей! А он, твой Виктор, помяни моё слово, всё равно к тебе придёт. Как ни крути – семья!.. – С усмешкой добавила: – Не майся! Ты его бери женскими делами, раз уж он такой ходок… – Вскользь бросила: – Стало быть, не нагулялся по молодости.