Геракл. Повесть

Сказав так, Менетий принялся выражать свою радость за Деяниру и Геракла и источать благие пожелания супругам. Затем же Менетий, боясь внезапного возвращения Геракла, коего страшился и ненавидел, спешно оставил Деяниру. Доверившись предательским словам Менетия и поверив в чудесную силу содержимого сосуда, Деянира спрятала полученный дар и принялась дожидаться возвращения супруга, от коего решила сокрыть в тайне все, что произошло.

Не прошло и года, как Геракл, по-прежнему хранивший обиду на коварно обманувшего его надежды Эврита, собрал войско и отправился в Орхомен, намереваясь ему отомстить. Но страшное несчастье постигло Геракла в войне с царем Эвбеи: нечаянно убил он Ифита, сына Эврита, к коему питал дружескую любовь, приняв его за врага. Припав к земле, склонился над телом погибшего Ифита Геракл, охваченный горькими муками совести.

– О друг мой, ныне судьба жестоко разлучила нас, соделав меня твоим убийцей! О, чувствую я, как камень зла теперь тяготит душу мою, как скверна пролитой крови твоей, словно яд, терзает меня изнутри. О боги, простите мне сие страшное преступление и очистите меня от невольной скверны!

Поднявшись с колен, Геракл велел своим воинам немедля прекратить войну. Сам же герой, чтобы искупить свою вину, отправился отбывать рабскую службу у царицы Омфалы, надеясь через унижение оправдать себя перед богами.

Несносные унижения перенес Геракл во дворце Омфалы: безумная царица заставляла его одеваться в женские одежды, и Геракл, подобно презренному и несчастному рабу, был вынужден во всем повиноваться своим жестоким господам, исполняя любые желания вероломной Омфалы, которой издевательства над могучим героем доставляли низменное удовольствие. Три томительных года пробыл Геракл во дворце, будучи не в силах изменить данному богам обету служить Омфале за нечаянно содеянное им убийство Ифита. Иссякли былое мужество и терпение героя, измучилась прежде несломимая воля его, но мысль о скором освобождении от унизительного пребывания в рабстве всякий раз утешала окунувшуюся в безотрадное отчаянье душу Геракла, когда взывал он к небесам о ниспослании ему желанного покоя. Воспоминания о прелестях геройской жизни, о прекрасной Деянире, отвоеванной им у Ойнея, о безмятежных радостях семейной жизни не оставляли Геракла, и чем больше проходило времени, тем яростней осаждали они его ослабевшую от бездействия душу. «Скоро ли, скоро ли придет ко мне прекрасный день, когда цепи унижения, в которые я самовольно заковал себя из любви к погибшему Ифиту, спадут? – шептал Геракл, оставаясь наедине с самим собой. – Но к чему сии бессмысленные думы? Разве не знаю я, что по истечении злополучных трех лет я обрету свободу? Верна ли мне супруга моя Деянира, страдает ли она от тоски в разлуке со мной? Но не узнаю я правды, пока не истечет срок моего очищения от скверны. О боги, если вы слышите мой зов со своей недосягаемой вышины неба, то вдохните в мою грудь мужество и изгоните воцарившееся в ней уныние. Восстаньте с громовым звуком и, коснувшись моей души своим благословенным жезлом исцеления, воскресите сломленный смятением дух мой к новой жизни!»

Наконец Геракл, освободившись от несносного служения гордой царице и возблагодарив богов за благополучное исполнение своей клятвы, оставил Лидию и возвратился в родной Калидон к ожидавшей его возвращения Деянире. Прибыв во дворец Ойнея, сын Алкмены явился к своей супруге, после чего, заключив себя в ее объятья, сказал:

– О возлюбленная супруга моя, рад я, что высший рок, вершащий свою волю над человеческими судьбами, наконец возвратил единение нашим любящим сердцам. Но скоро прейдет наша радость, ибо настанет мне неотвратимый час расстаться с тобой, о Иола, дабы воздать Эвриту, царю Эвбеи, должной местью за причиненную мне некогда обиду.

Вмиг исчезла радость, сиявшая в очах Деяниры, и на смену ей явилось изумление. Невольно отпрянув от Геракла, обратила Деянира на него свой испытывающий взор, желая найти в очах мужа успокоение от внезапно настигшего ее душу порыва смятения. Но грозный лик Геракла, подобный каменному изваянию, внушал лишь трепет и ощущение некой тревоги безмолвно взиравшей на него Деянире. Дочь Ойнея желала понять значение странных слов, произнесенных мужем, и узнать, какие очередные хитрости и превратности судьбы должны лишить ее великой радости пребывания с возлюбленным мужем, с коим разделяла ее пылающее любовью сердце трехлетняя разлука, явившаяся мучительной для обоих влюбленных. Но Геракл не намеревался раскрывать Деянире причину своего грядущего расставания с ней, ибо страшился ревности супруги, которая, узнав о Иоле, прежде поразившей сердце Геракла, не смогла б спокойно смириться с очередным походом мужа. Однако Геракл, желая спасти Деяниру от смятения, виновником коего являлся, обратился к ней со следующими словами:

– Не печалься, Деянира, что долг вынуждает меня вновь оставить Калидон и до конца излить свою месть на голову Эврита. Когда же падет враг мой, я, не смея более медлить, возвращусь к тебе в триумфе одержанной победы. Если же тоска проникнет в душу твою, призови сына нашего Гилла, и он освободит тебя от мрачных мыслей, ибо кто, как не сын, есть утешение для жены, тоскующей по супругу своему?

Невольная слеза, словно из самой души извлеченная, источилась из очей Деяниры, не способной смириться с горечью предстоящей разлуки. Движимая внутренним порывом и томимая неким тягостным предчувствием скорого бедствия, безмолвно обняла она Геракла. Слабый луч потухающего солнца, на время освободившегося от пелены беспросветных облаков, осенил несчастных любовников, утешив сердце Деяниры сладостной надеждой. «Прощай, о Геракл, но скорей возвращайся» – хотела сказать Деянира, но уста не повиновались ее воли. «Сойди к нам, о Геракл!» – послышался грубый зов воинов, донесшийся откуда-то из окна. Послушный призыву, Геракл, незаметно освободившись от приятных объятий Деяниры, в огне коих желал бы пребывать вечность, против своей воли направился к двери, однако Деянира, наивно испугавшись, что больше не увидет его, бросилась вослед Гераклу, дабы своим нежным прикосновением остановить пыл в душе мужа. Когда же последние взоры супругов пересеклись, когда два священных пламени, на мгновение сойдясь, разбежались в разные стороны, не смея переносить исходившего друг от друга жара, настало супругам время расторгнуть свои объятья. И вот Деянира, оставшись одна, опустилась на мягкое ложе, ибо ощутила, как неведомая тяжесть охватила все ее существо, предав страданиям не только члены тела, но и самую душу.

«О всесильное Время, почему ты спишь, медля привести в исполнение неизбежный рок мойр и, облачив мужа моего в одежды славы, вернуть его живым в мои пламенные объятья? – мысленно говорила Деянира, в полумольбе обращая свой взор к небу, сокрытому покрыволом мрака и облаков. – Скоро ли настанет утро, в которое надлежит Гераклу отправиться в поход, скоро ли пройдет следующее за тем днем время разлуки и скоро ли, наконец, вернется герой мой с войны, которую грозит учинить врагам своим? Но что же говорят уста мои? Ведь я призываю Время приблизить час моего расставания с мужем, между тем как должна просить богов растянуть часы грядущей ночи, грозящей похитить его у меня».

В таких думах пребывала охваченная муками Деянира, с нетерпением ожидая, когда придет ночь и Геракл, следуя обещанию, возвратится к ней, дабы провести свою последнюю ночь во дворце. Бог сна, будучи не в силах покорить Деяниру, уже давно оставил ее, и она, не смея сомкнуть очей, в коих светилась тоска и тревога, по-прежнему лежала на своем ложе, устремив тусклый взор на уныло сияшую в ночном небе луну. Но вот Геракл, виновник ее мучительных внутренних страданий, наконец явился к Деянире: издав таинственный звук, дверь в покои отворилась, и в ночной тьме очам Деяниры предстал Геракл. В одно мгновение Деянира, убедившись, что пришедший – не дух, явившийся похитить ее душу, но желанный супруг, зажгла свечу, в свете коей узрела очи Геракла, горевшие неестесственным пламенем гнева. Но ярость, наполнявшая душу Геракла, была направлена против Эврита, ради мести коему он и собрался пуститься в поход. Вдохновенный героями, пожелавшими принять участие в сем походе, Геракл ощутил в душе своей былое мужество – вновь проснулась в нем нечистая жажда мести. Однако вид супруги, терпеливо дожидавшейся его возвращения, на время укротил вспыхнувший в душе героя боевой дух и вновь вселил в него светлые чувства.