ЛИсА-3

Через какое-то время он вернулся вместе с доктором, и началась беготня. Оказалось, из-за поворота вылетел неадекватный водитель и сбил его. И ему долго объясняли, что все могло бы быть значительно хуже, и что ему повезло, что он отделался сломанным носом, несильным сотрясением и поврежденными руками. Когда он, с замирающим сердцем, спросил, сможет ли он продолжить играть на гитаре, ему ответили, что все станет известно только после операции.

К нему отсылали разных врачей, к нему приходили родители, с ним постоянно сидел кто-то из группы. Даже Ярик попытался один раз навестить его, но, к счастью, быстро понял, что ему тут не рады и почти сразу ушёл.

Боль и сложности с восстановлением отошли на задний план, ведь для него все стало, как прежде. Друзья были рядом, поддерживали его, говорили, что останутся с ним в любом случае. Как раз подошло время следующего концерта, и группа активно обсуждала с ним, как это будет происходить.

Все это было похоже на сказку, и операцию на руки он перенес совсем неплохо. Но и в этот раз все резко обернулось для него худшим образом.

Один последний разговор с лечащим врачом перед выпиской, заданный невпопад вопрос, косой взгляд, и приговор был вынесен.

Мелкая моторика больше не восстановится.

Играть на гитаре он больше никогда не сможет.

После выписки ему сказали сидеть дома, чтобы окончательно восстановиться, и у него появилось огромное количество времени. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что вся группа готовится к концерту с новым гитаристом. Из-за этого с друзьями он виделся все реже, и ему начало казаться, что его опять все оставили позади.

Эта мысль разъедала его постоянно, а в сочетании с огромным количеством времени, он начал размышлять, проводить несуществующие параллели и пришёл к неутешительному выводу.

Это он все подстроил. Подстроил чертов Ярик. Это все он виноват, он хотел убрать конкурента. И он это сделал.

Он постоянно раздумывал над этим, находил новые подтверждения своей мысли и накручивал себя все сильнее.

Родители все пытались вернуть его к нормальной жизни, и все говорили ему, чтобы он хотя бы сходил на репетицию группы, и не могли понять, почему он так резко отказывался. А за день до концерта он заперся у себя в комнате, даже не слушая просьбы сходить хоть туда. Единственное, что заставило его расшевелиться, это письмо, которое пришло на его имя. Отправитель указан не был, а в конверте лежал билет на концерт и маленькая записка с незнакомым подчерком: