Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Катаясь на «Пуле»

Год написания книги
2000
Теги
<< 1 2
На страницу:
2 из 2
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ах, сынок! – вздохнул старик. – Как бы мне хотелось, чтобы моя жена сидела рядом со мной. Я постоянно прошу прощения за каждое злое и грубое слово, которые она от меня слышала.

Двадцать минут спустя, на самом исходе дня, когда луна еще не успела оторваться от горизонта, мы прибыли в Гейтс-Фоллз. Над пересечением шоссе 68 и Плизант-стрит мигал желтый светофор. Перед самым перекрестком старик свернул к тротуару. Заехал правым передним колесом «доджа» на бордюр, потом скатился с него. У меня аж лязгнули зубы. Старик бросил на меня дикий, безумный взгляд, все в нем отдавало безумием, просто удивительно, что я не заметил этого сразу. Он же не разговаривал – восклицал. И каждая фраза отдавалась в ушах скрежетом битого стекла.

– Я отвезу тебя туда! Обязательно отвезу! О Ральфе забудь! Черт с ним! Только скажи, и я отвезу!

Я хотел побыстрее попасть в больницу к маме, но мысль, что придется еще двадцать миль нюхать мочу и щуриться от мигания фар встречных автомобилей, не радовала. Да еще я представил себе, как старый «додж» будет вилять по четырем полосам движения на Лисбон-стрит. Но решающую роль сыграл сам старик. Не хотел я смотреть, как он то и дело цапает свою промежность, не хотел слушать голос, похожий на скрежет битого стекла.

– Да нет же, спасибо, я обойдусь, – ответил я. – А вы поезжайте к брату. – Я открыл дверцу, и тут случилось то, чего я боялся: он протянул руку, и его корявые старческие пальцы сжались на моем предплечье. Этими самыми пальцами он хватал себя за промежность.

– Ты только скажи! – В хриплом голосе слышались доверительные нотки. Пальцы сильно сжимали руку. – Я довезу тебя до самой больницы! Да! И не важно, что я никогда раньше не видел тебя, а ты – меня! Совершенно не важно! Я довезу тебя… до самой больницы!

– Все нормально, сам доберусь. – Я с трудом подавил желание выскочить из кабины, оставив в пальцах старика клок рубашки, если бы по-другому освободиться не удалось. Меня словно затягивало на дно. Я думал – стоит мне двинуться, пальцы сожмутся еще сильнее, он даже ухватит меня за горло, но этого не произошло. Пальцы разжались, а потом, когда я поставил ногу на тротуар, и вовсе соскользнули с предплечья. И я спросил себя, так обычно бывает, когда иррациональная паника отпускает: а чего я, собственно, так уж испугался? Обычный старик в обычном, пусть и пахнущем мочой старом «додже», разочарованный, что на его великодушное предложение ответили отказом. Обычный старик, которому мешал жить неудобный грыжевой бандаж. Чего, скажите на милость, я испугался?

– Спасибо, что подвезли меня, и я вам очень признателен за ваше предложение. – Я улыбнулся. – Но я могу пойти туда, – я указал на Плизант-стрит, – и быстро поймаю другую машину.

Он несколько секунд помолчал, потом кивнул, вздохнул.

– Да, это самая короткая дорога. Лови машину, как только выйдешь из города, в городе тебя никто подсаживать не будет, никому не хочется тормозить, чтобы услышать, как сзади недовольно гудят.

В этом он не ошибался. Пытаться остановить машину в городе, даже в таком маленьком, как Гейтс-Фоллз, не имело смысла. Должно быть, в свое время он действительно часто ездил автостопом.

– Но, сынок, это твое последнее слово? Знаешь поговорку о синице в руке?

Я замялся. Насчет синицы в руке он говорил не зря. Где-то в миле к западу от мигающего светофора Плизант-стрит была Ридж-роуд, которая, попетляв по лесам пятнадцать миль, вливалась в шоссе 196 на окраине Льюистона. Уже стемнело, а ночью ловить попутку всегда труднее: когда свет фар выхватывает тебя из темноты на сельской дороге, ты выглядишь беглецом из Уиндэмской колонии для малолетних преступников, пусть даже волосы у тебя аккуратно причесаны, а рубашка заправлена в брюки. Но я больше не хотел ехать со стариком. Даже теперь, благополучно выбравшись из его «доджа» на тротуар, от него у меня по коже бегали мурашки. Может, причина заключалась в его голосе, привычке заканчивать каждую фразу восклицанием. А кроме того, мне всегда везло с попутками.

– Да. Еще раз позвольте поблагодарить вас. Правда, я вам очень признателен.

– Всегда готов помочь, сынок. Всегда готов. Моя жена… – Он замолчал, и я увидел, как из уголков глаз потекли слезы. Вновь поблагодарил его и захлопнул дверцу, прежде чем он успел сказать что-то еще.

Я торопливо пересек улицу, моя тень появлялась и исчезала в мигающем свете. На другой стороне остановился, оглянулся. «Додж» стоял на прежнем месте, около магазина «Прохладительные напитки и фрукты». Мигающий светофор и фонарь, стоящий в двадцати футах, позволяли видеть старика, нависшего над рулем. Мелькнула мысль, что он умер, я убил его, отказавшись принять предложенную помощь.

Потом из-за угла появился автомобиль, и водитель переключил ближний свет на дальний, а потом снова на ближний. На этот раз старик понял, чего от него хотят, дальний свет «доджа» сменился ближним, и мне стало ясно, что он жив. А мгновением позже «додж» тронулся с места и вскоре скрылся за углом. Я проводил его взглядом, потом посмотрел на луну. Она уже начала терять оранжевую пухлость, но в ней оставалось что-то зловещее. Я вдруг подумал, что никогда не слышал, будто можно загадывать желания, глядя на луну. На падающую звезду – да, но не на луну. И мне очень уж захотелось забрать желание назад. Темнота сгущалась, я стоял на перекрестке, а из головы не выходила та самая история об обезьяньей лапке.

Я шагал по Плизант-стрит, поднимал руку с оттопыренным большим пальцем, но автомобили проскакивали мимо, не снижая скорости. Поначалу с обеих сторон дорогу поджимали дома и магазины, потом тротуар закончился и надвинулись деревья, молчаливо требуя возвращения отнятой у них территории. Всякий раз, когда дорогу заливал свет, бросая вперед мою тень, я оборачивался, вытягивал руку и растягивал губы в лучезарной улыбке. И всякий раз автомобиль, шурша шинами по асфальту, проезжал мимо, не притормаживая. Однажды кто-то прокричал: «Найди работу, бездельник», – и следом донесся смех.

Я не боялся темноты, тогда не боялся, но у меня возникли опасения: а не допустил ли я ошибку, отказавшись от предложения старика довезти меня до больницы? Я мог бы соорудить плакатик «ПОДВЕЗИТЕ, БОЛЬНА МАТЬ», прежде чем выйти из дома, но сомневался, что он мог мне помочь. В конце концов любой псих мог запастись таким плакатиком.

Я шагал и шагал по мягкой обочине, поднимая кроссовками фонтанчики пыли, вслушиваясь в ночь: лай собаки, очень далеко, уханье филина, гораздо ближе, шелест ветра в кронах деревьев. Небо заливал свет луны, но ее саму я не видел: высокие деревья скрывали ее от моих глаз.

После того как Гейтс-Фоллз остался позади, машины обгоняли меня все реже. С каждой минутой я все яснее сознавал, что было глупо отказаться от помощи старика. Я начал представлять себе маму, лежащую на больничной койке с застывшим лицом, держащуюся за ускользающую жизнь лишь желанием в последний раз повидаться со мной, не знающую, что я не успеваю застать ее в живых не по самой веской причине. Лишь потому, что мне не понравился пронзительный голос старика и запах мочи в кабине его «доджа».

Я поднялся на крутой холм и на вершине снова увидел луну. По правую руку деревья уступили место небольшому кладбищу. В бледном свете блестели надгробные камни. Что-то маленькое и темное притаилось за одним из них, наблюдая за мой. Из любопытства я подошел ближе. Темное шевельнулось, на поверку оказавшись сурком. Его красные глазки с упреком посмотрели на меня, и сурок исчез в высокой траве. Внезапно я понял, что очень устал, едва стою на ногах. После звонка миссис Маккарди, пятью часами раньше, я держался на чистом адреналине, а теперь он иссяк. Но, кроме минусов, в этом были и плюсы: хоть и на время, но исчезло ощущение жуткого цейтнота. Я принял решение, остановил свой выбор на Ридж-роуд, а не на шоссе 68, и не имело смысла корить себя за это. Сделанного не вернешь, после драки кулаками не машут, как иногда говорила моя мать. Поговорки частенько слетали с ее языка и обычно приходились к месту. Во всяком случае, эта меня как-то сразу успокоила. Если она умрет до того, как я попаду в больницу, значит, такова воля Божья. Но скорее всего она не умрет. По словам миссис Маккарди, доктор говорит, что все не так плохо. И миссис Маккарди сказала, что моя мама – еще молодая женщина. Полноватая, конечно, и заядлая курильщица, но еще молодая.


<< 1 2
На страницу:
2 из 2