Блондин – личность темная (сборник)

Едва я успела положить папку на место, как вернулся Ванцов. Он встревоженно посмотрел мне в лицо – не знаю уж, что он там увидел, только спросил тоном, не терпящим возражений:

– Надеюсь, у тебя все? Мне надо работать.

– Да, Леш, спасибо за помощь, – улыбнувшись, я вышла за дверь.

* * *

«Господи, что же я наделала? Зачем это было нужно? Почему все так произошло?» – думала она, в напряжении глядя на стену. Сердце разрывали тысячи диких кошек. Боль была ужасной – даже слезы не могли найти выхода из покрасневших глаз, прикрытых тяжелыми веками. Пальцы нервно сдавливали подлокотники кресла, ногти впивались в аляповатую бархатистую обивку.

Если бы она курила, наверное, одной пачкой дело бы не обошлось. А если бы не аллергия на спиртное, так давно бы бесчувственно валялась под столом, ничего не ощущая и витая в черно-огненной бездне тоски.

Но на вредные привычки давно было наложено табу. И она считала, что заслуживает много лучшего, нежели сидеть в этом чертовом кресле, напротив включенного компьютера и рыдать. Рыдать горько, без слез.

Все пошло прахом. И остались лишь воспоминания. В сознании билась одна-единственная мысль: «Зачем! От этого не легче!» Эти слова казались выжженными в мозгу чьей-то дьявольской рукой, и свинцовая тяжесть давила, не давала встать из кресла и умыться, привести себя в порядок. Зачем? Жизнь кончена, так зачем что-то делать с собой? Проще сидеть в кресле и страдать.

А взгляд бездумно скользил по черно-алой – это были ее любимые цвета – обивке стены. Теперь она возненавидела красный – цвет крови. Он слишком о многом напоминал. Красная кровь на бледной коже, кровь на простынях. Много крови… И – сумбур в голове…

Рвотный порыв схватил неожиданно, и она, сорвавшись с кресла, стремительно понеслась в ванную. Ненадолго пришло облегчение – физический дискомфорт вытеснил душевную боль. Жаль, что лишь на время…

Ведь воспоминания, к несчастью, не убить. Ничего с ними не сделаешь, даже если очень хочется. Хоть и говорят, что время – лучший лекарь, она была уверена: это забыть не удастся. То, что произошло, просто невозможно забыть. Невозможно выбросить из головы как ненужный хлам из квартиры. И она знала – о, прекрасно знала! – что произошедшее будет преследовать ее в кошмарах всю жизнь. И всегда она будет чувствовать эту острую боль. Даже если сможет когда-нибудь начать улыбаться.

Но сейчас она просто не могла этого сделать. Не могла заставить свои губы разжаться, кожа лица казалась каменной – мышцы не двигались, замерев в одном положении. Лицо представляло собой маску отчаяния – гипсовую маску на надгробье. На чьем? О, об этом она прекрасно знала. Знала и о том, что не сможет воплотить эту случайную фантазию в жизнь. Просто знала… Как приговоренный знает о своей смерти.

И она знала, смерть – эмоциональное умирание, пожалуй, хуже, чем физическое. И если бы не впитанные с материнским молоком моральные принципы – себя убить нельзя ни в коем случае, – она бы обязательно что-то сделала с собой. Однако переступить через это не могла…

* * *

Я быстро шагала к своему офису, надеясь, что эта девушка, Карина, все же решится ко мне обратиться. И досадовала – Ламовского убили, значит, документы мне придется искать самой. А Тарасов, между прочим, город большой. Ламовский мог сжечь бумаги или выбросить. Или продать конкурентам. Черт, как я раньше об этом не подумала? Продать конкурентам! Значит, во-первых, надо узнать, были ли конкуренты, которым окажется полезной информация Шульгина. И, во-вторых, – имел ли Ламовский с ними связь.

Войдя в офис «ЛМ», я сделала себе кофе и бутерброд с сыром и, устроившись в кресле, набрала номер телефона Шульгина.

– Рекламное агентство «Шаман», – представился юный женский голос.

Очень милое название! А главное – с фантазией. Шаман. Мы так нашаманим вам, что ваша реклама станет лучшей в мире! Мне так и виделся этот лозунг, растянутый над проспектом, изящно выписанный радужно-переливчатыми буквами.

– Здравствуйте. Не могли бы вы пригласить к телефону Вадима Ивановича Шульгина? – вежливо попросила я.

– Простите, кто его спрашивает?

– Александра Данич, – представилась я, и в трубке замолчали. Через мгновение я услышала сдержанное:

– Здравствуйте, Саша, вы что-нибудь узнали?

– Не слишком много, – ответила я без воодушевления. – У меня возникло несколько вопросов. Вам удобно говорить по телефону?

– Да-да, я слушаю вас.

– Кому была выгодна пропажа документов?

– Саша, вы думаете…

– Я уверена, – прервала я его не слишком-то вежливо, но мне очень хотелось поскорее получить ответы на вопросы и продолжить расследование.

– Единственная фирма, способная с нами конкурировать, – «Северная звезда». Они, пожалуй, не отказались бы заполучить эти бумаги. Остальным они ничего реального не дадут – на одном оборудовании, расписанном в проекте, можно разориться. Больше ничего не могу придумать. А у нас планы летят…

– Спасибо, Вадим Иванович, я позвоню, как только узнаю что-то конкретное.

– Буду ждать, – безнадежно ответил Шульгин, и я положила трубку. Бедняга не слишком-то верил в благополучный исход дела. Почему, спрашивается? И зачем ему в таком случае платить мне деньги?

В дверь позвонили. Открыв, я увидела Карину. Девушка растерянно смотрела на меня, постукивая по полу тонким изящным каблучком и нервно теребя легкую сине-сиреневую шифоновую юбку.

– А вы, правда, частный детектив? – спросила она с порога.

– Правда, и можно на «ты», – улыбнулась я, жестом приглашая посетительницу в кабинет.

– А вы… ты поможешь мне выпутаться? – присаживаясь на краешек кресла, выдохнула девушка. Господи, и везет же мне на клиентов, не уверенных в моих способностях!

– Я постараюсь, – пожала я плечами. – Кофе будешь?

Карина отрицательно качнула головой. Она крутилась в кресле так интенсивно, что я подумала было, уж не подложила ли туда канцелярских кнопок или булавок? Для назойливой клиентуры?..

– Только тебе придется все рассказать. Как на духу!

– Да нечего мне больше рассказывать! – ахнула Карина. – Я тебе почти все рассказала там, в милиции.

– А теперь поведай то же самое, только подробно, – попросила я. – И еще, я буду задавать вопросы. Тебя это не отвлечет?

– Хорошо, задавай, мне все равно, – пожала плечом Карина. – С чего начинать?

– С биографии, – насмешливо сказала я, дабы хоть немного разрядить обстановку. Карина смотрела на меня серьезно, как на волшебника, только вот не догадывалась, доброго или злого.

– Карина Валентиновна Красс, двадцать шесть лет, – расслабляясь, с улыбкой начала она. – Этого достаточно?

– Вполне. Необычная у тебя фамилия. А теперь расскажи, что знаешь об этом убийстве.

– В конце прошлой недели, в пятницу или субботу, я познакомилась с Никитой.

– Его фамилия? – делая пометки в блокноте, спросила я.

– Никита Викторович Волощенко. Но это я узнала только сегодня, в милиции. А так – Никита и Никита. Я его не раз до этого замечала: работая модельером-дизайнером, из офиса ухожу не слишком поздно. И, наверное, с неделю он выглядывал меня. Я сразу заметила, что понравилась ему, но, честно говоря, не стремилась к любовным приключениям. А потом… всего лишь согласилась с ним встретиться. Никита очень симпатичный… был. Ну вот, виделись мы с ним трижды. В воскресенье и понедельник просто погуляли по городу, а вчера посидели в баре. Но потом я ушла домой: мне надоело сидеть напротив, как мне показалось, безразличного человека. Мы мирно расстались, я оставила его в баре.

– Сколько было времени?

– Часов одиннадцать, может, половина двенадцатого. И знаешь, Саша, не могу понять, с чего обслуга бара решила, что мы поссорились. Мне об этом сообщили в милиции. Я спокойно встала и ушла – и все. Никита остался сидеть.

– Почему на тебя пытаются повесить это убийство, как ты думаешь? – поинтересовалась я.

– Во-первых, в квартире Никиты нашли мою фотографию. Не знаю, откуда она взялась там. Тем более сняты мы с ним вместе, кажется, в том самом баре. И на обратной стороне фотографии – мой адрес. Это вообще черт знает что! А потом, у меня нет а-ли-би, – жалостливо протянула девушка. Губы ее скривились. – И это только потому, что я добралась до дома пешком через парк – я недалеко от «Ястреба» живу.