Мерцание зеркал старинных. Я рождена, чтобы стать свободной

Она была всё так же красива, но показалась мне очень усталой – уставшей от жизни. Что-то обворожительное навсегда ушло из ее облика: глаза потухли, перестали манить – в них не было света, не было огня и страсти.

Я грустно оглядела комнату.

– Как ты здесь оказалась?

– Разве тебе нужны объяснения? – Катя горько усмехнулась. – Я думаю, они излишни. Зачем ты искала меня, Наташа? Ты хотела мне что-то сказать? Или спросить о чём-то?

Невольно я прижала руку к больному месту, но слова застряли в горле: видя ее плачевное состояние, мне было стыдно начинать жаловаться на свою судьбу. Мудрая Катя всё поняла без слов.

– Он ударил тебя, тебе больно?

Я кивнула.

Катя с нежностью погладила меня по руке.

– Милая моя девочка, это не та боль, от которой следует плакать. Я правильно понимаю, что такое произошло не впервые?

Опустив голову, я молчала: ей не нужен был ответ.

– Ты присаживайся и вот послушай, что я тебе скажу. – придвинув стул, я села возле Катерины. Немного помедлив, она продолжила. – Да, неприятно, но эта боль не страшная, ее можно стерпеть. Самая сильная боль, уничтожающая тебя, это та, которая рвет твою душу, раздирает тебя изнутри. Такую не может принести ни один кулак, ни один пинок.

– А что же делать с кулаками и пинками? – запальчиво спросила я. – Он что, теперь всё время будет меня бить? Катя, что мне делать?

– Ты мудрая девочка… Постарайся не провоцировать его.

– Я больше не хочу с ним оставаться, я убегу!

– Поздно! – Катя горько улыбнулась. – Поздно, моя милая! Не послушалась ты, когда все тебе говорили… А теперь пожинаешь плоды своего выбора. Ты разрешилась от бремени… кто же у тебя родился?

– Дочка, я ее Софийкой назвала.

– Так куда же ты теперь побежишь, моя милая?

Она села, улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить мою щеку. Я прижалась к ней и сказала:

– Да хоть на край света, лишь бы подальше от него!

Я рассказала ей всё, что случилось со мной в последнее время. Речь моя была сбивчива, я волновалась, а Катя нежно смотрела на меня и улыбалась уголками губ. Выслушав, она мягко похлопала меня по плечу:

– Тише, моя девочка, тише. Остановись, прислушайся – и получишь ответы на все свои вопросы.

Глаза Кати оживились. Она спустила ноги с кровати, взяла мои руки в свои ладони и, нежно посмотрев мне в глаза, почти прошептала:

– Милая моя девочка, как я рада, что ты всё же нашла меня…

Я смотрела на нее широко распахнутыми глазами, и мне казалось, что жизнь вот-вот вернется к ней и что уже замерцали, заплясали те самые огоньки… И я сама потянулась, чтобы прикоснуться к ней губами. Но она, улыбнувшись, остановила меня и тихо сказала:

– Нет, Наташа, не сейчас и не здесь. Пусть всё будет правильно.

Моя душа была в смятении.

– Катя, мне так жалко тебя. Не хочу видеть тебя в этом доме, пойдем отсюда!

Она с той же спокойной улыбкой произнесла:

– Нет-нет. Нет! Разберись лучше со своей жизнью! У тебя может не хватить ни времени, ни сил на нас двоих. Слишком много открытых дверей…

– Что ты имеешь в виду?

– Отдай свой долг! И тогда ты снимешь кандалы со своих ног и станешь свободна…

Мне были непонятны ее странные речи:

– О чём ты говоришь? Какие кандалы?

– Как бы тебе получше объяснить?.. Наташа, я скоро уйду…

Сердце мое сжалось, и я почти закричала:

– Нет-нет! Я спасу тебя, не оставлю в этой беде! Я немедленно увезу тебя отсюда, ты больше ни секунды не останешься в этом смрадном месте. Катя, давай убежим вместе? Мы с тобой уедем за границу, во Францию, там нас никто не найдет, и ни один тиран больше не сможет причинить страдания ни тебе, ни мне. Я сегодня же перевезу тебя в наше дальнее имение и буду готовиться к отъезду. Ты согласна, Катя? Мы и дочку с собой заберем! – вдохновенно восклицала я.

– А отца своего ты бросишь?

– Нет! Нет! Я обязательно что-нибудь придумаю.

– Успокойся, не тараторь. Дни мои сочтены… Но я открою тебе один секрет… – Катя какое-то время внимательно всматривалась в мое лицо, видно, решая, смогу ли я понять то, что она хочет мне поведать. – Есть проклятие моей души… Всякий раз перед тем, как покинуть этот мир, моя душа, еще теплящаяся в бренном теле, осознает все свои воплощения… И вот сейчас это знание пришло ко мне. Наташа, это не бред воспаленного сознания! Несмотря на телесные метаморфозы, ты всё же узнала мои глаза… Я знаю тебя так давно, что ты даже представить себе не можешь… И где бы ты ни была, моя душа из жизни в жизнь всегда находила твою…

Я моргала, сглатывая слёзы и раскачиваясь из стороны в сторону.

– Я не понимаю ничего из того, что ты говоришь, Катя! Разве после жизни может быть какая-то другая жизнь, возможно ли такое?..

– Я постараюсь объяснить, а ты слушай и запоминай. Смерти как таковой вообще нет – это лишь одна из множества метаморфоз, которые составляют сущность бытия. Есть нечто, что не может быть уничтожено смертью, – душа. Она существовала вечно и будет существовать всегда…

С жалостью смотрела я на Катерину: «Она больна и сама не понимает, что говорит», – подумала я, но перебить ее не решилась.

– Помнишь, Наташа, когда граф ворвался в твою спальню, я сказала, уходя, что сделала выбор? – всхлипнув, я качнула головой в знак согласия. – Так вот, спасать меня, забирать из этого места не нужно. По правде сказать, я не сетую на то, что вот так заканчиваю свои дни. Теперь я знаю, что таким извращенным образом уплачу ту мзду, которую должна – отдам все долги. И вот тогда я смогу наконец-то снять с себя оковы.

Наташа, бессмысленно надеяться, что вместе с гибелью тела сами собой исчезнут и твои долги… И если остался у тебя какой-то долг перед человеком из прошлой жизни, значит, необходимо его вернуть. Не сделать этого значит обрекать себя на повторение ошибки из жизни в жизнь. Недостаточно перейти в мир иной: нужно, чтобы перемена произошла внутри тебя, вот тогда есть надежда в будущей жизни стать поистине свободной.

Катя внимательно смотрела на меня, словно проверяя, поняла ли я, что она говорит. И вдруг добавила:

– Ты должна ждать меня!

– Господи, я сейчас с ума сойду! – в отчаянии воскликнула я. – Ты сама-то слышишь, что говоришь? То ты скоро умрешь… то тут же требуешь ждать тебя. Я запуталась, я уже ничего не понимаю.

Она словно не слышала и, не отвечая на вопросы, продолжала говорить, вводя меня в состояние, близкое к ступору:

– Мы с тобой обязательно встретимся! И пусть ты не будешь помнить моего лица, моих черт, не будешь знать, как меня зовут… То, что мы встретимся вновь, дает мне силы уйти из этого мира счастливой, простить своих обидчиков и не держать камня за пазухой.