Мерцание зеркал старинных. Наташа – рождение яркой кометы

Мне снилась незнакомая маленькая комнатка, в середине грубо сколоченный ящик, похожий на гроб.

…Мое сознание не сопротивляется происходящему, хотя я точно знаю, что этот ящик станет моим последним пристанищем.

Я поворачиваю голову и вижу человека, совсем не похожего на моего мужа, но точно знаю, что это именно он! Мужчина стоит ко мне спиной и никак на меня не реагирует.

Совсем маленькая девочка подбегает к нему, а он берет ее на руки и подбрасывает. Рядом сидит женщина и что-то бубнит себе под нос… Отчего-то она тоже кажется мне знакомой. Я понимаю, что она говорит обо мне:

– Сдохнешь ты, и Федька только мой будет. Всё! Всё мени достанется и моим детям! Усим твоим добром я править буду, хозяйкою тута стануся!

И я узнаю голос… Она ничуть не изменилась: в ее словах всё та же алчность, зависть и ненависть.

Я снова перевожу взгляд на ящик и вдруг понимаю, доподлинно знаю, что именно она похоронит меня еще живой…

В голове проносится мысль: «Воздуха! Мне нужно взять с собой воздуха, туда, в этот ящик! Она меня закапывать станет, и мне нечем будет дышать…»

Я проснулась в холодном поту. Ужас и оцепенение, которые я испытала во сне, никак не проходили. То, что мне снилось, и вчерашние видения – это, несомненно, звенья одной цепи.

Светало… Покрутив головой, я поняла, что одна.

В голове были сплошные вопросы и ни одного ответа.

Не в силах больше гадать, что и как, я побрела в ванную. Нужно было срочно принять душ, чтобы смыть с себя остатки ночных кошмаров.

Я открыла горячую воду и подставила под нее голову. Легче не стало.

Вдруг появилась сдавливающая и распирающая голову боль, а затем и шум в ушах, переходящий в гул. Я сразу узнала эти симптомы: в детстве они всегда предшествовали видениям.

Шум усиливался, словно нарастающий ветер. Настенное зеркало запотело от пара, я машинально протерла его рукой. И вмиг оно стало выглядеть слегка потрескавшимся, старинным, и в нём одна за другой поплыли картинки…

…Вот на высоком кресле, похожем на трон, сидит мужчина, длинные пальцы сжаты на подлокотниках. Лица его я не вижу. Рядом стоит седовласый господин. Видно, что он не боится сидящего, говорит спокойно, не заискивает. Они беседуют о молоденькой девушке, стоящей в стороне. Я внимательно вглядываюсь в ее образ, и он кажется мне знакомым…

«Это она, та, что назвалась вчера Наташей», – пронеслось в моей голове. Совсем юная девушка, изящное хрупкое создание небольшого роста и ладного телосложения. Маленький подбородок, пухлые яркие губки и большие зеленые глаза. Длинные медово-каштановые волосы крупными локонами рассыпаны по плечам. Костюм европейский, почти вызывающий: темно-зеленое платье для верховой езды и черные брюки, высокие сапоги. В ее руках хлыстик с кисточкой на конце, она скучающе перебирает его, ждет, когда мужчины закончат разговор. Наташа понимает, что ее хотят за кого-то выдать замуж, но эта мысль ей совсем не нравится…

Я выпадаю из реальности и четко осознаю, что неразрывно связана с картинками, которые вижу в зеркале… Одна сменяет другую…

…Наташа везет отца в открытой зеленой коляске с кожаным верхом, большие медные колеса сияют от попадающих на них солнечных лучей. Она сидит на облучке и скучает от медленной езды. Вдруг встает, щелкает хлыстом над ушами каурых лошадей, и они стремительно несутся вперед. От резкого старта отец откидывается назад и кричит, урезонивая дочь: «Наташка, неугомонная, да не гони ты так!»

Вглядываюсь внимательнее: неужели это я? Очень красивая, гордая, свободолюбивая и озорная девчонка – любимица судьбы.

Она привозит отца в гарнизон. Элитные войска, на солдатах яркая форма: удлиненные зеленые камзолы с белыми и красными деталями, треуголки, которые бросают тень на лица, начищенные до блеска сапоги.

Отец идет вдоль замершего строя, пристально всматриваясь в каждого. Наташа скучает в коляске. Вдруг она стремительно вскакивает и прыгает на землю. Отец уже дошел до середины шеренги. Она почти догоняет его нарочито странной походкой: размахивает руками, высоко поднимает ноги, демонстрируя «строевой шаг». Нет сомнений: она развлекается, и ей льстит внимание солдат.

Одним из первых в шеренге стоит молодой красавец, мимо которого отец уже прошел, а Наташа вдруг остановилась. Он смотрит на нее открыто, ничуть не смущаясь – она смотрит на него… Неожиданно даже для себя самой она бросает:

– Назови свое имя!

Он что-то отвечает…

…И вот она уже в своей спальне: огромные окна от пола до потолка, большая дубовая кровать с балдахином. Наташа сидит на банкетке перед белым, отделанным золотом комодом, над которым висит большое зеркало. Она внимательно разглядывает свое отражение, и оно ей нравится. Девушка очевидно довольна своей жизнью. Закинув на комод босую ножку, она откидывается назад, берет в руки пуховку, обмахивает ею лицо и заливается хохотом, похожим на звон колокольчика…

…И вот уже новая картинка: салон. Вечер, сидящая за небольшим клавесином барышня наигрывает лиричную музыку.

Вокруг очень красиво и помпезно. Тяжелые стулья обиты дорогим бархатом, вокруг карточных столов с зеленым сукном сидят мужчины и женщины. Все играют в карты, ведут непринужденные беседы, курят, выпивают и громко смеются.

Наташа в центре внимания. Затягиваясь изящной маленькой трубочкой, она словно бросает вызов обществу, в котором находится.

– Не верите? Да не пройдет и двух лет, как мой суженый из простого, как вы посмели выразиться, солдафона станет самым важным вельможей! Вот увидите, кого я из него сделаю! Он всех затмит!..

…Новая сцена: Наташа и ее маленькая дочь едут в карете, запряженной четверкой лошадей. На малышке капор с меховой опушкой и темная шубка. Девочка мало похожа на мать: у нее бледное личико, из-под капора видны светлые волосики.

Я понимаю, что прошло немало лет. Но Наташа всё та же модница: на ней приталенная шубка-боярка, бордовая юбка из дорогой ткани, а распущенные волосы прикрывает капюшон с собольей опушкой.

Наташа отчего-то волнуется и всё время смотрит на девочку, то и дело вопрошая:

– Чего ты хочешь? Есть, пить? Может быть, тебе холодно?

Карета с беспокойной матерью скрывается в тумане…

Новая картинка…

…Большой дом с прилегающим парком. Наташа в тягостных раздумьях бродит по желто-красным листьям, словно по ковру. Над парадным входом особняка – балкон. Она чуть поднимает голову, кого-то высматривая на этом балконе, подносит руку к подбородку, щурит глаза.

Она в черном плаще с капюшоном, а из-под него виднеется желтый атласный подол.

И вдруг я понимаю: это тот самый наряд, который был вчера на девушке, пришедшей ко мне в видении. Закрытое платье ярко-желтого цвета с отделанными черным кружевом длинными рукавами, выглядывающими из под плаща, и пышной юбкой…

…И вот уже Наташа лежит вниз лицом под своим балконом, каштановые волосы спутались и разметались, руки разбросаны в стороны. И я понимаю: она уже мертва, но ни крови, ни грязи не видно.

Картина завораживает. Густой ковер еще зеленой травы устлан яркими осенними листьями. Ярко-желтое платье, сбившееся при падении, и облако каштановых волос…

Откуда-то сверху раздается душераздирающий вопль. Я не вижу кричащего, но понимаю: стряслось непоправимое…

Я сижу в своей ванной, обхватив голову. Почему-то кажется, что передо мной промелькнула целая жизнь очень молодой, очень яркой и очень красивой девушки.

И накатывает ощущение, что я потеряла очень родного человека.

Картинки пропали, а я всё продолжала смотреть в зеркало. Но больше ничего не происходило.

Я сидела как завороженная, пытаясь осмыслить, что же случилось там, в прошлом. И вдруг в моей голове вновь зазвучал голос.

– Ух, сколько пару-то напустила…

От неожиданности я вздрогнула и, подняв глаза, вновь увидела Наташу, которая опять словно выплыла из зеркала.

Немного помедлив, я всё же решилась спросить:

– Кто тебя убил, Наташа?