Мерцание зеркал старинных. Я рождена, чтобы стать свободной

– В конце сентября.

– Позабочусь о тебе, не сомневайся. Я, знаешь, своей бабкой знахарским наукам обучена, многим в нашей деревне помогла. И травы знаю, и роды принимала. Люди меня ценят и уважают. А то, что ты внучка ждешь…

Я улыбнулась:

– А если внучка будет?

– Та и нехай будеть, – она вопросительно взглянула на меня, словно ждала, одерну я ее или нет; я промолчала. – Пусть будет, девки что, не человеки? Хоть понянчусь. От Федьки колы мальчонка родився, я знаешь, какая радыя была? Так Фроська-паразитка и близко меня к ему не подпустила! Сказывала: «Нехай женится, тоди и внука получите». А на что она ему сдалася? Старше на сколь годов, да и сын мой тоди в столицу собрался… Вот Фроська у разбитой крынки и осталася. А яка гордячка була… хвист задрала да побигла. А Бог – вин не Тимошка, бачить трошки, неча ей вредничать було.

Видя, что я скривила губы, свекровь усмехнулась:

– Ежели наперед у меня какое слово вылетит, так ты не серчай и не кривись, вмиг не переделаешься…

Я порой не знала, куда деться от неожиданной заботы свекрови. Она замучила меня «дельными» советами и буквально преследовала. Спасение я находила только в своей комнате.

Папенька вернулся домой, а Дарья Леонидовна так никуда и не уехала, продолжая оставаться подле него. Жили они в разных комнатах, но между ними были какие-то особенные, свойские отношения, и мне так и не удалось выяснить, насколько романтического толка. Казалось, что между ними крепкая дружба: парочка постоянно желала находиться в обществе друг друга.

Так проходили мои дни, один за другим. Живот рос, делая меня слегка неуклюжей. Я постоянно хотела есть и спать.

Федор был ласков со мной. Его излишняя забота слегка раздражала меня вначале, но потом я привыкла и уже не обращала на это особого внимания: «Пусть заботятся, коли им так нравится».

Я стала превращаться в какую-то квохчущую наседку, которая постоянно что-то сооружает и меняет в своей комнате и в доме. Мне хотелось достичь какого-то непонятного особенного уюта, которого я всё никак не могла добиться. Я меняла то одни детали интерьера, то другие, прикидывала, где будут расставлены забавные детские вещицы, которые придут в нашу жизнь с рождением ребенка. И в этой неспешной, приятной для меня суете текли дни.

Глава 208. С ног на голову…

Кухарки старались мне угодить, ежедневно готовя самые любимые мною блюда, и к середине сентября я стала походить на колобок. Домашние и в шутку, и всерьез советовали:

– Наташка, ты когда с лестницы спускаться будешь, девку позвать не забудь, а то, не дай Бог, укатишься… Где мы тебя потом ловить станем?

Я не обижалась, удивляясь сама себе. Будущее материнство благотворно повлияло на меня, сделав мой характер достаточно покладистым.

До родов оставалось совсем немного, когда произошли события, перевернувшие и мою жизнь, и жизнь всего моего окружения. Нарушилось спокойное бытие Лигова, которое было погружено в радостное ожидание рождения нашего с Федором ребенка.

После ужина в тот день все обитатели дома разбрелась по своим комнатам. А я пошла прогуляться по парку в сопровождении служанки. Лето было на удивление жарким и засушливым, так что уже в начале сентября не напитавшиеся влагой деревья вовсю сбрасывали листву. Я медленно шла, поддевая носками туфель желто-бордовые листья. На меня вновь нахлынула меланхолия. Сколько себя помню, желтый ковер листьев всегда приводил меня в странное, необъяснимо волнительное состояние души… Зябко передернув плечами, я поняла, что замерзла, и поспешила в дом. На небе сгущались тучи, вот-вот должен был пойти холодный осенний дождь.

Служанка помогла мне раздеться, я отпустила ее. И тут услышала чей-то приглушенный разговор. До меня доносились обрывки фраз, смех… Прислушиваясь, я прошла вглубь дома, но никого не увидела ни на кухне, ни в гостиной. Всё стихло. Покрутив в недоумении головой, я решила вернуться к себе. Поднимаясь по лестнице, вновь услышала голоса и женский смех. Я узнала его и остановилась, прислушиваясь. Распознать второй голос я никак не могла, потому как говорил он шепотом, явно не желая быть узнанным.

Там внизу было четыре хозяйственные комнаты, вереницей, одна за другой. Именно оттуда раздавались голоса и смех. Какое-то время я еще стояла на ступеньках, прислушиваясь, но разобрать слов, которые шептал мужчина, так и не сумела. Зато женщина разошлась вовсю, и ее смех громким колокольчиком звенел в тишине дома. Ужас сковал мое сердце, мерзкая догадка вползла в него, точно змея, и больно ужалила… Ни минуты не мешкая, я спустилась вниз и тихонько потянула на себя дверь. Она раскрылась, раскрылись и мои глаза… Слова застряли в горле. В комнате был полумрак, и парочка в темноте казалась единым двухголовым существом. Я кашлянула, и они замерли. Первой очнулась женщина, которая, увидев меня, только и смогла, что в ужасе поднести ладонь к губам:

– Бог мой, Наташа… Как давно ты тут стоишь? И что здесь делаешь? Ты шпионишь за мной?

Я не удостоила ее ответом и обратилась к своему мужу, который отдернул руки от талии Дарьи Леонидовны и виновато убрал их за спину. Презрительно скривив губы, я спросила:

– Ты-то что здесь делаешь, пес шелудивый?! Мерзавец! У меня нет слов, чтобы дать оценку тому, что я вижу! Как ты посмел?! Или это твоя изощренная месть?! Ты так ненавидишь моего отца, что решил подобным гнусным образом с ним поквитаться?

Федор открыл было рот, но я резко подняла руку:

– Ни слова! Это вопрос риторический. К чему спрашивать о том, что и так очевидно.

Я приблизилась к той, которая еще недавно так рьяно заботилась о здоровье папеньки, что пренебрегла и заграничной жизнью, и гостеприимством родных.

– А вы! – я скривила губы в презрительной ухмылке, – любезнейшая… Ха! Ну что же вы так смотрите на меня? Двуличная дрянь! Или вам совсем не жалко моего отца? Как вы могли так обидеть его?

Она пришла в себя и, горделиво подняв голову, сказала:

– Ну, ну, ну… девочка, не делай скоропалительных выводов! И, пожалуйста, удержи свой язык от лишних слов, а голову – от ненужных мыслей. Что ты себе напридумывала? Ничего не было! Мы просто мило беседовали.

– Где?! В темном чулане? – усмехнулась я. – Больше в нашем доме побеседовать негде?

– Ну… я решила посмотреть, что здесь за комнаты, а Федор шел мимо… и любезно согласился удовлетворить мое любопытство. Мы разговорились… Он рассказал какую-то непристойную шутку, чем и вызвал мой громкий смех.

Федор, как нашкодивший пес, стоял и молчал, переминаясь с ноги на ногу.

– И то правда, повеселиться-то у нас больше негде! И поэтому вы прячетесь как воры здесь, под лестницей, чтобы никто не увидел… И как, удовлетворил?

Она густо покраснела.

– Прости, не поняла? Что?

– Любопытство ваше он удовлетворил? – Я повысила голос. – Где сейчас мой отец?

– Дмитрий Валерьянович в своих покоях, – ответила Дарья Леонидовна, – спит. Он немного устал.

– Ах, он спит?! Так я пойду сейчас и разбужу его да поведаю, кого он приютил, какую змею пригрел на груди!

– Наташа, – Федор двинулся в мою сторону.

– Не подходи! – почти крикнула я, теряя терпение.

– Да ничего не было! – буркнул Федор. – Мы просто…

– Да у тебя всё просто! Вы живете в доме у человека и у него же под носом творите свои гнусные делишки!

Тут я почувствовала неприятную тянущую боль. Живот стал словно каменный… Согнувшись пополам, я громко застонала. Федор, испугавшись, бросился ко мне.

– Наташа, ну что ты так нервничаешь? Ведь не было же ничего! Клянусь Богом, не было! Ну что вы стоите, Дарья Леонидовна, скажите ей! Скажите же ей, что она…

Она тоже подбежала ко мне и испуганно засуетилась.

– Наташа, ты дыши, дыши глубже, сейчас мы тебе поможем!

Я собралась с силами и резко отстранила ее.

– Не прикасайтесь ко мне! Не прика-а-асай-тесь, а-а-а… – кричала я, корчась от боли.

Наткнувшись на мой ненавидящий взгляд, Дарья Леонидовна отпрянула. Я зло зашептала:

– Мерзавцы! Как давно у вас это продолжается?! А-а-а-а… Позовите кого-нибудь, чтобы меня отвели к отцу, я хочу быть рядом с ним – не с вами! Не с вами!