Мерцание зеркал старинных. Наташа – рождение яркой кометы

– Ты действительно хочешь это знать? Не страшно?

– Врать не буду – страшно, но знать хочу! – тихо и уверенно ответила я.

– Выходи, я жду тебя в комнате.

Но ее слова звучали уже не так отчетливо. Какой-то шум мешал мне, я почти ничего не могла разобрать. Она еще что-то говорила, но я уже мало что понимала. Сильно болела голова. Так бывало со мной и раньше, в детстве. Помню, что иногда слышала чьи-то голоса, но потом они пропадали, так как я отчаянно этого боялась. Вдруг меня сочтут не такой как все, потому что в то время слышать потусторонние голоса было по меньшей мере подозрительно.

И тут меня осенило: я знаю, кто мне поможет. С недавнего времени в нашем доме поселилась моя сноха Марианна. Она не раз говорила, что умеет говорить с призраками…

От автора:

Наташа появлялась в моем доме в определенные дни, в течении длительного времени. Я сумела записать ее рассказ и это помогла мне сделать Марианна, которая была опытным медиумом.

До недавнего времени я и представить себе не могла, что мир в котором мы живем, столь многогранен…

Я Наташа, Наталья Дмитриевна Ярышева, урожденная Наталья Григорьевна Орлова, дочь графа Григория Григорьевича Орлова.

Моя душа, так и не нашедшая упокоения, пришла к той, что является моим продолжением в этой жизни, к той, которая сможет передать вам мою историю. Именно ей я рассказала, какой на самом деле была моя жизнь и жизни многих именитых людей, окружавших меня в то время. Я взяла с нее обязательство донести повествование до всякого, кому оно будет интересно.

Мои слова кажутся тебе, дорогой читатель, неправдоподобными? Смею заверить, рано или поздно в правдивости моих слов сможет убедиться каждый…

Смерти как таковой вообще нет – это лишь одна из множества метаморфоз, которые составляют сущность бытия. Есть нечто, что не может быть уничтожено смертью, – душа. Она существовала вечно и будет существовать всегда.

Бессмысленно надеяться, что вместе с гибелью тела сами собой исчезнут и твои долги. И если остался у человека какой-то долг перед лицом из прошлой жизни, значит, его необходимо вернуть. Не сделать этого – значит обрекать себя на повторение ошибки из жизни в жизнь. Недостаточно перейти в мир иной: нужно, чтобы перемена произошла внутри тебя, вот тогда есть надежда в будущей жизни стать поистине свободным.

Как много предстоит тебе узнать и понять… Казалось бы, несуразно нелепой была наша встреча в этой жизни со многими людьми, но… Вот что открылось мне: оказывается, все мы сходимся не случайно.

От сотворения мира души первого круга знают друг друга и встречаются в разных ипостасях. Наши души, приходя в этот мир, учатся быть свободными в любви, помогать друг другу обрести и накопить духовные и душевные силы. Только сильным душам даются сильные уроки.

Невозможно человеку даровать спасение извне: он должен сам справиться со своим злом. Бог ставит душу в такие ситуации, которые показывают ей ничтожность зла и силу добра. Для этого и нужно, чтобы душа продолжала жить после физической смерти, получая новый опыт. Всякое зло искупается страданиями – до тех пор, пока сердце и душа не станут чистыми. Для такого исправления нужно время, оно не может произойти в пределах одной короткой земной жизни.

Поверьте, с физической смертью дух любви никуда не исчезает: он имеет под собой глубокую основу. Человек, питающий к другому истинную любовь, соединяется с ним нерушимой связью. При новом рождении связь всё равно остается, хотя бы в виде безотчетной симпатии, и неважно, родился ты мужчиной или в женском теле. На более высокой ступени развития мы сможем вспомнить все предыдущие жизни, и это будет великая награда. Тогда появится возможность сознательного общения с тем, кого ты полюбил вечной любовью.

Я, Наташа, расскажу вам всё без утайки и прикрас. Не признанная своим отцом и умершая в расцвете лет, я еще долго будоражила умы и не давала спокойно жить тем, кто остался после меня.

Моя недолгая жизнь подобна комете, стремительно пронесшейся по небосклону. Но она была настолько яркой, что многим не хватило бы и десяти жизней, чтобы испытать все то, что испытала я.

Сейчас, с высоты прожитых лет, я словно смотрю на свою жизнь то с одной, то с другой стороны. Будут ли меня осуждать? Наверно. Жалеть? Возможно… Не жалейте! С детства жалости не выносила, себя никогда не щадила, да и других тоже! Кто-то ищет сострадания – но только не я. Жалость – удел слабых, а я себя слабой никогда не считала.

Отсюда, сверху, моя жизнь воспринимается совсем по-иному… Но я буду описывать всё так, как когда-то ощущала, понимала, чувствовала…

Глава 1. Гриша

Вспоминая свое детство, я могу сказать, что это было счастливое и беззаботное время, даже несмотря на то, что у меня не было родителей. Я жила в большом светлом доме, где всегда сновало множество слуг, готовых исполнять любые капризы веселой и озорной девочки. Все считали меня смышленым ребенком, для своих лет развитым не по годам.

Рядом с домом было большое подворье, где жили и работали крестьяне, тенистый парк с озером и раскидистый сад. В доме детей больше не было, потому играть мне приходилось с дворовыми ребятишками, но меня это нисколько не смущало. Мне покупали столько игрушек, что особой радости я от них не получала и, собрав часть в охапку, частенько бежала во двор их раздавать. Большое удовольствие мне доставляло смотреть, как горят глаза ребятишек, которым я вручала бесценные для них дары.

Помимо нянек и служанок, со мной всегда была Катерина. Она обучала меня грамоте, читала книжки. Голос ее был мягким, бархатным, а неспешные речи лились как журчащий ручей. Катя казалась мне очень красивой, ее платья отличались от одежды слуг. Прибегая к ней в комнату, я забиралась на стул перед большим комодом с зеркалом и примеряла ее украшения. Катя покупала мне нарядные платьица и красивые туфельки, но я чувствовала себя в них скованно: в таких нарядах неудобно лазать по заборам и гонять в горелки.

Моя спаленка на втором этаже была светлой и просторной. Рядом с ней находилась комната Гриши. Именно так я звала его, не ведая, что он мой родной отец. В доме к нему обращались не иначе как Григорий Григорьевич, и для всех, кроме меня, он был очень даже важным господином. Слуги его побаивались, уважали и старались без дела не тревожить.

В доме были заведены строгие порядки и правила, но на меня они не распространялись. Я могла без стука забежать к нему за какой-либо надобностью, он позволял мне с ногами забираться на постель, а если он ласково журил меня, то я махала на него своей маленькой ручкой и, задорно смеясь, убегала. Мне вовсе не нравились нравоучения: ни Гришины, ни чьи бы то ни было еще.

Гриша был молод, высок и статен, я часто видела его в военной форме. Мне нравилось заглядывать в его красивое лицо. Случалось так, что он подолгу не бывал дома, а когда появлялся, то сразу начинались кутерьма и веселье. Его навещали друзья, одетые в точно такие же мундиры, за столом собирались шумные компании, они много пили, громко кричали и, опьянев, звали дворового с гармошкой и во всю глотку орали песни. У некоторых после таких застолий не было сил сесть на коня: их развозили по домам, погрузив как дрова. Гриша же, подвыпив, становился чрезвычайно ласковым и приветливым, но его чрезмерное внимание меня вовсе не радовало. Крайне неприятно было, когда он меня чмокал: больно кололась щетина, и от него противно плохо водкой, а для меня не было ничего хуже. Я зажимала носик, бросала ему «Фу-у-у-у!» и бежала прочь, к дворовой ребятне.

…Шел 1763 год, и я, пятилетняя Наташа, не могла знать всего, что происходило в то время в Петербурге. А потому жила я свободно, счастливо и по-детски непосредственно, не задавая никому лишних вопросов, кто таков Гриша на самом деле и почему я нахожусь в его доме…

Сейчас мне под силу увидеть всё разворачивавшееся тогда действо целиком, и я поведаю вам, с чего всё начиналось…

Красавцы братья Григорий и Алексей Орловы растормошили своим появлением светское общество Петербурга. Особенной красотой отличался старший, Григорий. Ему были в равной степени присущи и непутевость, и доброта. В гвардейских частях он пользовался всеобщим уважением, и шла молва, что он последнюю исподнюю рубаху снимет, чтобы помочь другу. Братья Орловы – офицеры Преображенского полка – были кумирами гвардейцев: в драках и кутежах они всегда оказывались в первых рядах.

Григорий умел жить широко и со вкусом, в него влюблялись самые блистательные женщины Петербурга, но тягаться с двадцатипятилетней Фике на тот момент не мог никто. Екатерина, такое имя ей дали во дворце, заинтересовалась бравым офицером, коего представил ко двору генерал-фельдцейхмейстер, граф Петр Шувалов, у которого Орлов служил адъютантом. Между Екатериной и Григорием вспыхнула страсть. И этот судьбоносный роман вылился в заговор против будущего императора – мужа Фике.

В первый раз возможность переворота представилась в день смерти императрицы Елизаветы Петровны, 25 декабря 1761 года. Но в тот момент Екатерина была на пятом месяце беременности, поэтому замешкалась и упустила благоприятный момент для прихода к власти. Она знала, что нужно действовать решительно, иначе Петр отправит ненавистную ему супругу в монастырь.

Разрешилась от бремени Екатерина в апреле 1762 года. Дабы отвлечь внимание супруга от сего события, был организован поджог. Петр Федорович очень любил смотреть на пожары, поэтому, получив весть о горящем доме, немедленно отбыл туда, тем самым дав достаточно времени на отправку новорожденного в приемную семью. Незаконный сын Григория Орлова и Екатерины был назван Алексеем и получил фамилию Бобринский.

Переворот произошел летом того же года. 28 июня Екатерина взошла на российский престол с помощью братьев Орловых. После ее воцарения Григорий чувствовал себя почти императором. Все только и говорили тогда о новой звезде, второй по величине после императрицы. Екатерина осыпала своего любимца несметными дарами, по щедрости они были сопоставимы с царскими почестями…

Не забыла новая царица никого из тех, кто помог ей взойти на престол, но Григорию Орлову, конечно же, перепало больше благ, чем прочим: ему были пожалованы чины генерал-майора, генерал-адъютанта и действительного камергера. Его осыпали золотом и серебром, даровали десятки тысяч душ крепостных и тысячи десятин земли, на которых впоследствии были выстроены дворцы.

Все Орловы, выходцы из не слишком знатного дворянского рода Новгородской губернии, получили графский титул и подобающий герб. Так о возникновении нового графского рода было написано в Общем гербовнике дворянских родов Российской империи: «Графы Орловы произошли от древней благородной германской фамилии из Польской Пруссии. В графское Российской Империи достоинство пожалованы 1762 года, сентября в 22 день. Сие подтверждается выданными им, графам Орловым, на сие достоинство Дипломами, с коих копии хранятся в Геральдии».

…Но всё же мы вернемся от очень важных в жизни Петербурга и всей страны событий в дом, где проживала тогда я, маленькая Наташа. Я и предположить не могла, сколько удивительных хитросплетений произойдет в моей жизни и как щедро, но в то же время жестоко одарит меня судьба…

Однажды в нашем доме началась невиданная суматоха. Я думала, бегающие по коридорам слуги разнесут всё вокруг. Как потом оказалось, особняк своего фаворита должна была посетить сама императрица. Неделю шла подготовка к ее приезду, каждый уголок мыли и чистили, для приема готовили самую большую залу.

Это случилось на святки… Царица вошла неспешно, оставив слуг за порогом, и я, наблюдавшая за ней из своего укрытия под лестницей, даже зажмурилась от ослепительного сияния. Драгоценностей на ней было столько, что мне казалось, они непременно потянут ее к земле.

Веселье не утихало до самого утра. Когда все разошлись, я прокралась на кухню выпить молока и хотела бежать на улицу, чтобы вместе со всей детворой, переодевшись в смешные костюмы животных, стучаться в дома, петь песни и требовать за это гостинцы.

Я сунула руку в вазу с конфетами, оставшуюся на столе после вчерашнего приема, и выгребла в платок все диковинные сладости, чтобы угостить своих деревенских приятелей. Вдруг до моих ушей долетели из кладовки приглушенные голоса служанок Глаши и Палаши. Глаша присматривала за мной. Это была крепкая высокая девка с уродливым шрамом на лице, которая прибыла в этот дом вместе с Гришей из его новгородского имения. Гриша доверял ей больше всех и поставил главной над всеми слугами. Отчего-то мне захотелось послушать, о чем они шепчутся.

– Слышь, Глашка, вот ты к родным наведывалась и токмо сегодня воротилася, так и представить не можешь, что за кутерьма здеся была цельную неделю. Вчерась ввечеру сама ампиратрица к нам пожаловала. Народищу собралась тьма тьмущая. Ох и ужин закатил наш хозяин – прямо царский! Государыня изволили уехать в час пополуночи. А остальных гостей унесло токмо в четыре утра. Ох, Глашка, но это еще не все новости…

Служанка стала шмыгать носом и утирать слёзы передником.

– Вон оно как дело-то оборачивается. Я вчерась подслушала, как наш Григорий с царицей разговаривал. Уединились они, а дверь до конца не закрыли, вот я и решилась: сам Бог велел узнать, об чём они там беседуют. Я такое услышала!

Она вновь зашмыгала носом.

– Глашка, забыв о предосторожностях, гаркнула:

– Да что ты тянешь, точно кота за хвост! Сказывай быстрее, а то кочергой огрею. Нету мочи смотреть на твои сопли!

– Так я и говорю… Царица отчитывала Гришку, что, дескать, не дело это – держать подле себя девочку. Чай, у него свой сын есть, и вскорости Гриша наш ампиратором станет, а ихний сын – законным наследником. Во как оно, Глашка, оборачивается… А посему повелела она найти девочке хорошую приемную семью, а сама обещала подарить за энто опекунам огромную мызу.

Глаша ахнула, прикрыв ладонью рот, и, какое-то время помолчав, вынесла свой вердикт.