Исток бесчеловечности. Часть 2. Творец, создай себя

– Нет. Закончишься, всю себя растратишь. Огрызок уцелеет, «злая машенька», рыбаков под воду тянуть да воспоминаниями мучаться.

– А возвращаются оттуда? – спросила предусмотрительная Бретта.

– Розвитха – «по собственным следам», так она говорит. Других провожают монахини, кто их не боится. Некоторые пропадали поначалу, но потом наши сообразили, как оттуда, из сырости да среди нежити, обратную дорогу находить. И вы поймёте: чай, не катуны. Я буду Змею просить, чтобы вас помиловала.

Матушка, охая, приволокла и спустила вниз деревянную лестницу. Если мастерицы пользовались только ею, значит, их вальяжная неповоротливость была наигранной. Зюсска с Бреттой почти одновременно соскочили с края земляного «колодца» в глубину. Штиллер спустился по ступенькам. Треан осталась наверху.

– Никак? – сочувственно донеслось снизу, из темноты.

Треан замотала головой, разбрызгивая слёзки.

– Ох, горе мне с вами, недогадливыми! – Агнисса покачала головой. – Шляпку-спрятку ей наденьте. Зюсске она точно не идёт, а вот этой девочке…

5.

Путь к затопленному Храму оказался довольно необычной прогулкой.

Изрядно нервировали большие рыбы, дефилирующие над головой, как тучи, и стайки маленьких, нахально прошмыгивающих прямо под носом. Изобилие вещей и существ над головой вызывало беспокойство, но можно было привыкнуть, когда становилось ясно, что те не падают. Чтобы холод не мешал, приходилось поработать, погонять внутренних шушунов. Тишину то и дело разрывали непонятные гулкие звуки разной высоты, будто бы неподалёку переругивалось два семейства морских слонов. Прохладные и ледяные течения, чередуясь, помогали выбрать нужную высоту и балансировать, продвигаясь вперёд.

Мысль о Змее не требовала полного сосредоточения. Чтобы не захлебнуться, достаточно было время от времени вспоминать михинские гобелены. Штиллер не дышал, а потому разницы не заметил, пока по привычке не попытался «быть человеком». Вода затекла ему даже в уши, и он раздражённо пообещал себе больше человеком не быть.

Двигаться приходилось, аккуратно отталкиваясь от дна, помогая руками, головой и даже бортами куртки. Лучше и быстрее всех фокус освоила Зюсска. Она парила в двух локтях от дна, хлопая краями накидки, как плавниками. Бретта неслась над камнями, словно на невидимой нити, около неё бились небольшие водовороты. Штиллер отставал и старался не перекувырнуться. Местоположение Треан угадывалось по взбаламученному потоку позади. Наёмнице удалось на время нейтрализовать своё проклятье. Значит, оповестить друзей о надвигающейся опасности стало некому. И не стоило забывать о загадочном Отике, творящем поблизости беззаконие.

Констант Понедельник назвал бы такую ситуацию «субоптимальной».

Команда находилась на дне рукотворного канала со стенами из песчанника и дном, выложенным мозаикой, в бахроме светящихся водорослей. Зюсску с оружием в обеих руках не атаковали даже большие зубастые рыбы-львы и крайне непредсказуемый молодняк морских буйволов. Более крупным чудовищам было бы здесь, очевидно, тесно. Пришлось проплыть между бурыми сваями, опорами ратуши, Купеческого дома, рыбачьего причала. Тогда вода темнела, как аметист, погружённый в красное вино. Затем солнце снова роняло в глубину свои искры, но реже и реже. Смеркалось, хотя команда совсем недавно вышла в путь и никто даже не проголодался. Держались вместе и плыли медленно, словно во сне. На пути стали попадаться утопленники.

То были человеческие существа с размытыми лицами, замершие в воде, точно пойманные невидимой сетью. У большинства – голые черепа, волосы давно съедены маленькой корюшкой, именуемой за её избирательную прожорливость «рыба-цирюльник». Самые раздутые утопленники равнодушно парили в высоте, у поверхности, где их могли обнаружить, вынуть и похоронить по обряду. Остальные внимательно наблюдали, приближаясь незаметно. Как в детской игре, в которой запрещено шевелиться, когда на тебя смотрят, а выигрывает тот, кто незаметно подкрадётся и схватит. Мертвецов становилось больше, вскоре отряд окружал целый экскорт. Неясно было, какой вред им способна нанести сталь.

«Эх, руны отвращения же!» – тоскливо подумал Штиллер, и тут же в висках раздался голос Бретты: «Что за руны?»

– Горрин советовал втравить в лезвие меча руны отвращения, – ключник изумился внезапно прорезавшемуся кошачьему дару, но понял: это ещё один урок Морской Змеи. Интересно, сможет ли он так на суше? Наверняка, нет.

– Фигуры ночеградские, напоминают покойничкам, что они померли, – равнодушно откликнулась Зюсска. – Вроде расписки долговой. А чего не втравил, если плотвы хватало?

«Заточку испортил бы», – хотел ответить Рен, но не решился.

– Не особо и помогло бы, – заметила вязальщица, не дождавшись ответа. – Ты глянь на рожи синие. Какие уж там приличия, какая расплата за долги…

Тут один из трупов разинул чёрный рот и протянул длинную мосластую руку, растопырив пальцы. Рванина плоти, растерзанной рыбами, вяло овевала кость. Из пустой глазницы выглянула любопытная головка маленького живого угря. Мечи вспороли воду, рука мертвеца медленно упала на дно. А сам утопленник отпрянул, скрылся за спинами других, поспешно занявших его место.

– Вода мп.. мбешает, – пробормотала Зюсска вслух и захлебнулась, схватилась за горло, и стая немёртвых хищников вокруг неё снова потянула руки. Бретта швырнула горсть лезвий: большей частью промахнулась, несколько штук застряло в коже утопленников. Но ни капли крови не показалось из ран, ни один не отступил.

Рен схватил полубесчувственную девушку за плечи, повернул к себе, отшвырнул ласкающие её плечо ледяные пальцы и крикнул – нет, подумал: «Морская Змея!» Зюсска заморгала, приходя в себя, подхватила ускользающий из ладони мечик, оттолкнула Штиллера и – полетели кости!

Товарищи продвигались вперёд быстро, как только могли. Штиллер убедился, что даже прикосновение его Сепаратора заставляет тварей прилечь на дно, и это было по-настоящему прекрасно! Бретта, заметив, что от её оружия никакого толку, раздавала тычки подвернувшимся под руку длинным ребром неизвестного зверя. Вдруг у одного из противников оторвалась голова – слетела с плеч, как пробка с бутылки перебродившего сидра. За ней последовала вторая, третья.

– Мбост! – проорала Зюсска, оскалив зубы. И потом снова, уже не глотая воду, – Мост! Огонь!

И правда, за каменным мостом без перил, куда поднималось дно подводной галереи, что-то горело прямо в воде, дым поднимался вьющимся белым столбом.

– Так не бывает, – устало подумал Штиллер. Никто и не возразил, – Мост под водой – пожалуйста, рыбам удобнее ходить друг к другу в гости. Но огонь? Бред! А если пожар? Чем тушить? – и его безумная составляющая, некий Финн Биццаро, оглушительно захохотал в ключниковом черепе.

Странный экземпляр подводной архитектуры приближался. Штиллеру захотелось посмотреть, что там, под мостом, но тут преследователи удвоили натиск. Над Бреттой кружилось пугающее красноватое облачко, Зюсска плыла, скорчившись, прижав ладонь к левому боку. Ключнику до сих пор сказочно везло: пара-тройка царапин, больше ничего. Бестии несли гораздо более значительные потери. Головы валились с плеч. Лапы, зубы и кости устилали дно. Наконец, приятели ворвались на мост. Твари отступили.

– Может, и необязательно было их убивать, – спокойно, не задыхаясь, подобно остальным, заметила Треан. И снова вызвала короткое смятение. Не то, чтобы о ней забыли. Скорее, думали, что та сидит под корягой, ждет, что явятся и спасут. Наёмница на мгновение приподняла шляпу-спрятку над белокурой головкой, помахала, сотворив маленький водоворот, и снова скрылась под замечательным подарком Ребекки.

– А что было делать, еремайскую польку с тухляками плясать? – проворчала Зюсска, рассматривая укусы.

– Плясать вряд ли, – усомнилась Треан. – А пожалеть… что ли? Всё-таки люди.

– Были, – поправил Рен наставительно, с уверенностью, которой не испытывал. – Как бы с ними ни поступать, ошибиться уже невозможно. И кусались…

– Сперва вы их погнали железом своим!

– Пошло, как под столом у мамки: кто первый начал! Они меня трогали, – напомнила Зюсска.

– Потому и мне их пришлось. Но противно было головы отрывать! Н-да, ничего лучше я просто придумать не успела.

После небольшой паузы (по воде понимание распространялось, видимо, тоже с задержкой), народ окружил Треан поздравлениями, выражениями восторга – настолько, насколько эмоции можно выразить мычанием.

– Удавку я вам попозже покажу, – отвечала наёмница всем, кто мучался вопросом «шушун задери, но КАК?..» – Душить Горрин научил. Думала, не пригодится. О! Раньше, когда убегала, хотелось остаться и убивать врагов спиной к спине с товарищами.

– А как дошло до дела, не понравилось, – с легчайшей ноткой ехидства, закончила за невидимку Зюсска.

– Не очень. Хотелось бы гордиться, но не получается.

– Стыдиться тоже не стоит, – ответил им чужой голос.

Наёмники обернулись и увидели на другой стороне моста, на том месте, где горел огонь, телепата, отвечающего им. Издалека незнакомец напоминал заурядного михинского рыбака в простой парке из непромокаемых кож морского буйвола. Лицо Стража оставалось в тени широкого капюшона.

– Если вы шли сюда не только, чтобы сразиться с водяными, то вам придётся перейти мост. На той стороне больше ничего нет, – заверил голос, полный спокойной иронии и непонятной, но ощутимой силы. Друзья двинулись навстречу. Штиллер задержался, чтобы бросить взгляд через перила.

– Не надо, – быстро и очень убедительно попросил рыбак. Ключник, приготовившийся сделать шаг, сразу передумал. Не произнося ни слова, друзья перешли мост, страдая от ощущения, что совершают непоправимое. Первой сбросила с себя оцепенение Зюсска.

– Моё почтение! – не слишком уважительным тоном обратилась она. – Здесь Храм? Нам бы со жрицами побеседовать.

– Со всеми сразу? – удивился рыбак. – Провожу.

И неторопливо поплыл прочь от моста вглубь сумрачного подводного грота.

– Что же тут горело? – тихонько спросил Штиллер, стараясь сделать сообщение максимально личным, направленным Бретте.

– Не беспокойтесь, – ответил телепат издалека. – Это я.

Пещера заканчивалась у ворот высокого здания, красота которого очаровывала даже при скудном освещении. Храм погрузился на дно недавно, вода не успела придать его постройке сколько-нибудь существенных перемен. Он казался огромной шкатулкой с сокровищами, выброшенной из терпящего бедствие корабля. От обветшания колонны и ступени, старомирскую древесину, хранило нечто более могущественное, чем смола и глина. Фасад украшали резные рельефы разнообразных змей: крылатых, многоголовых, танцующих, с жертвами в зубах, смешных змей с выпуклыми чревами, в очертаниях которых легко угадывались съеденные звери.

– Согласно легенде, человечество прибыло сюда, спасаясь из гибнущего Старого Мира в чреве стальной Морской Змеи. Людей долго пришлось уговаривать выглянуть наружу, – с легкой улыбкой поведал Страж и остановился напротив двери. – Заперто! – искусственно удивился он.