Исток бесчеловечности. Часть 1. Этот ненавистный

– Рен! – ласково позвала Бретта и похлопала Штиллера по плечу. Тот с усилием обернулся, заворожённый трогательным зрелищем прощания с деревом. – Дай-ка я тебе ногу перевяжу. Не то в обморок хлопнешься скоро. Кровищи сколько, видишь?

Штиллер глянул и позорнейше лишился чувств.

Вырванная страница

Четверть

– Это маяк? – спросил мертвец, лежащий на столе.

Лорд Родигер убрал руку с пирамиды, которую хотел уже опрокинуть, чтобы отпустить жизнь утопленника. Вместо этого он повернул колесо, блеснувшее в лунном свете, и тишина наполнилась звуком падающих капель.

– Да, это Светлый Дом, – ответил некромант. – Помните?

Спасённый покачал головой, попытался что-то сказать и закашлялся. Изо рта у него выплеснулась серебристая струйка запретноводной жидкости. Всё тело, тощее, жилистое, содрогалось и корчилось в ознобе, так что пришлось придержать рыбака, чтобы не свалился, помочь ему сесть. Родигер накинул на спину гостя согревающую мантию.

– Я в-ваш слуга, – проговорил тот с трудом, – позвольте мне жить, я ничего не в-видел, – но тотчас же глянул на опутывающие его грудь пальцы и щупы неведомых созданий, прозрачные, наполненные светящимися и матовыми жидкостями, на жадные рты присосавшихся к его коже белоглазых тварей – и крепко зажмурился.

Когда рыбак отважился снова открыть глаза, комната показалась ему ещё страшней, чем раньше. Рядом обнаружился толстый железный шушун со стеклянным глазом, издающий мерный писк. Единственная лапа твари охватывала указательный палец рыбака. Тот осторожно вынул палец из мягкого холодного шушуньего кулачка, и шушун пронзительно, ритмично зарыдал, а стеклянное лицо его осветилось синим изнутри. Рыбак торопливо вернул малышу палец, и тот, успокоившись, показал ему таинственное «95». Спаситель стоял у окна. Сопровождающая его гнусная, непереносимая вонь гниющего мяса, от которой рот наполнялся кислотой, немного отступала, смешиваясь с запахом моря и ночного осеннего ветра.

– Я был на Острове, – сказал рыбак.

– Невозможно, – прошептал некромант, отвернувшись. – Как?

– Сам не знаю, – после короткого молчания признался спасённый. – Бартоломео меня зовут. Барч.

– Барч, – повторил лорд Родигер медленно, будто бы услышав нечто неприятное.

– Но как?! В чреве Морской Змеи?.. – утопленник раскачивался, сидя на столе. Позабытое причиняло ему настоящую боль. – По лабиринту буролесских могильных червей? Момент… Я летел? На гриф…

– Животные не летают через Запретные воды. Никакие. И даже не начинай мне про драконов, метательных рыб и прыгучих медвежат!

Рыбак поднял на некроманта измученные глаза.

– Значит, меня забрали на Остров, – твёрдо произнёс он. – Прислали лодку.

– Ну, разумеется, – участливо отозвался Родигер, поворачиваясь к спасённому. И тот сразу понял.

– Нет! Нет, господин! Я ничего не помню! – рыбак вскочил, обрывая магическую мишуру, озираясь, как загнанный зверь.

Вязкая тёмная жидкость, до сих пор вливающаяся под его кожу, растеклась по полу. Загремели неведомые ритуальные сосуды: стекло и металл. Рыбак заметил в плоской чашечке короткое лезвие, схватил его, сжал в кулаке и угрожающе взмахнул им перед лицом некроманта – умело, как это ему случалось делать на пристани Рипендам. Хозяин маяка не отшатнулся, только слегка искривил рот. Похоже, у него имелся некий туз в рукаве. Даже вероятно. Так что один удар – и бежать!

И пленник уже почти нанёс противнику длинную опасную рану от подбородка до ключицы, почти прогремел по всем лестницам и галереям, да так, что любое ходячее мясо, любые вонючие выползни прыскали в тёмные углы, как шушуны от громкого смеха. Почти уже выскочил, слегка растянув в прыжке лодыжку, за дверь, да и вниз по улице, на подножку вечернего тролльего поезда – и на рассвете сети ставить в Рипендамской бухте… Но вместо этого почему-то оказался на липком полу, морда вся осколками исполосована, и не мог больше ни двинуться, ни даже выругаться от души.

Его рывком перевернули на спину. Ледяная маслянистая дрянь полилась в горло. Краем глаза удалось заметить ещё троих, одного даже узнать: Констант Понедельник, владелец книжной лавки, тот ему картинки срамные в лавке на Змеиный день предлагал.

– Что вы сделали? – спросил букинист убийцу.

– Вывел эту четверть из игры, – невнятно, жутко, как из глубокого колодца, донеслось от тёмного силуэта над самым лицом. – Ждать… – услышал рыбак, кругами-кругами блуждая по дому без света и без надежды, – покорный… свадьбой, ваше величество…

Потом они сыграли в шахматы. Барч выиграл.

Глава 2. Игра в прятки

1.

«Находясь в здравом уме и твёрдом рассудке, настоящим передаю дочь Алисию Нойн в полную собственность Хозяину Болот под Оомеком – в обмен на моё освобождение от всех долгов перед ним. Подпись: Марк Нойн по прозвищу Прово. Поручителем назначается Гильдия Наёмников города Лена Игел, а так же мастер Ю, мой старый учитель».

Бретта опустила пергамент и оглядела присутствующих сердитым взглядом. Рен на него не ответил. Ключник сидел, вытянув замотанную ногу на скамью, и всем своим видом показывал: я объездил весь мир, меня никакое людоедство не удивляет. Остальные реагировали с подходящим ситуации возмущением.

Рыжий гигант, обладатель впечатляющих шрамов, свежих синяков и криво зашитых порезов, дёргал себя за бороду и бранился. Штиллеру он напоминал плохо замаскированного тролля или хорошо замаскированную повозку, поставленную на попа. Никакого оружия, во всяком случае, заметного, этот колоритный тип не носил. Для успешной атаки ему хватало, например, грозного взгляда. Или его чудовищный топор просто не помещался в гостиной.

Тощий высокий субъект в длинном плаще качал головой с такой брезгливостью, словно на его глазах съели живого, умоляющего о пощаде щушуна. Телосложением и повадками напоминал он ярмарочного акробата. Но вместо пёстрого трико и рогатого колпака носил дорогую ткань из Города Ночь, чёрную и светло-лиловую одновременно. В остальное время с вытянутого лица его не сходило выражение весёлого превосходства, от чего физиономия казалась ещё длиннее. Штиллер мог представить модника с двумя кривыми пустоземскими саблями – а ещё вероятнее, с одним аккуратным отравленным кинжалом. Или наёмник просто содержал финансовые книги гильдии в порядке.

Его приятели, два лучника, тоже хлопали себя по ляжкам, смачно плевались, отряхивали рукава от мелких бесов и сочувственно смотрели на черноволосую кокетливо одетую горожанку. Широкое лицо её с мелким остреньким носом, крошечным ртом и большими глазами навыкате напомнило ключнику обиженного совёнка с подрезанными крыльями. Таких предлагали порой в Городе Ночь в качестве опытных наблюдателей за темнейшими ритуалами. «Ты и понятия не имеешь, насколько мне нехорошо», – убеждал весь облик дочери беспринципного должника.

Бретта вернула ей пергамент, держа на расстоянии двумя пальцами, как ядовитого «еремайского сновидца». Так делают, чтобы избавиться от смертельно опасной твари, не разбудив её.

– Я так понимаю, это незаконно, непристойно и невообразимо, – уточнил Рен. – Почему же просто не бросить расписку в воду? И забыть о недоразумении?

Все обернулись к нему. Но прежде, чем кто-то успел ответить, заговорила сама Алисия.

– Это папино письмо. Последний раз мы виделись, когда мне было шесть месяцев, говорит мать. Понятно, что я его совсем не помню. Но и выбросить документ не могу. Может, отец в беде, ему нужна помощь?

Чёрно-лиловый взял в руки пергамент и снова внимательно просмотрел его, хотя письмо только что раз пять читали вслух. Зачем-то понюхал и колупнул янтарный штемпель на уголке.

– Думаю, что помощь, скорее, понадобится вам, госпожа Нойн. Долговое письмо заверено истинной печатью Буро, демона-нотариуса из Элмша. Обязательства по договору такого типа трудно оспорить. Король имеет право отменить его, оплатив долги Прово, а иначе вам придётся всё-таки навестить Хозяина Болот и выяснить, как он себе представляет… ваши отношения. Продавать людей в рабство запрещено, а вот передача ребёнка в пожизненную службу кредитору – вполне легальная практика.

– Не улавливаю разницы, – Бретта прижала кулаки к нахмуренному лбу.

– Неужели? – удивился её приятель. – Разница в том, что дети признают такого рода обязательства. Элемент насилия отсутствует. Между прочим, я и не знал, что у тварей из оомекских трясин есть предводитель. В мои времена каждый клык был сам за себя.

– Пожалел, Минц, что сам их не возглавил? – предположил пожилой боец с лёгким посохом, натяжением тетивы превращающимся в лук. Непримечательный, седеющий, с конопатой физиономией еремайца, наёмник выглядел, как бродяга, за жильё и провиант выполняющий простые поручения вроде закупок амуниции. Если Рен вообще что-нибудь понимал в людях, этот – убийцей не был. Да что там, остальные тоже на профессиональных бандитов не походили, даже рыжий великан. Того проще было представить участником душевного трактирного мордобоя.

И Штиллер всё меньше понимал, чем занимаются здешние «специалисты».

– В Оомеке до сих пор предлагают награду за поимку Минца Буролесского, – с насмешкой заметил лучник. – Немного, правда. Десять рыб.

Разыскиваемый самодовольно усмехнулся в ответ.

– Я теперь к колодцам и в Злую Чащу только по делу. Задержишься там надолго – шерстью обрастёшь, потянет в берлогу. Последний раз звали по поводу крыс, а потом – из-за пропавших подростков. Слышали про них? – все закивали, кроме Штиллера. – Моя работа. В смысле, крысы ушли сами, как в воду канули, с ними я быстро договорился. А из малышей собрал команду охотников, и мы немножко погуляли по окрестностям. Ребятишки тосковали по приключениям в их скучном гоблинском городишке. Монстров в Буролесье достаточно: хочешь – режь, хочешь – братайся и совместно проезжих гоняй. Но в сторону болот мы не ходили. Нечего там делать! Топко и сыро, никакого героизма, глупость одна. Оомечи, кстати, рассказывают дикое количество сказок про болота, и всё врут.

Наёмник говорил пафосно, будто цитировал сам себя. Рена он бесил до икоты.

– Ох, времена… Простой оомеч трясины и дохляков боится больше, чем живого Минца, – елейным тоном посочувствовала Бретта.

– Награду за мою преступную задницу уменьшили вдесятеро, когда стали замечать, что их пропавшие оболтусы живут себе по соседству, просто показываются редко, – возразил охотник, недовольно размахивая руками и чуть не заехав стоящей рядом молчаливой Алисии по носу. «Этого воспитывали безухие ящерицы Сухозема, – раздражённо подумал Штиллер, – иначе откуда бы привычка показывать каждое слово на пальцах?!»

А ведь именно буролесец Минц недавно заштопал и перевязал бедро Штиллера, когда того угораздило повредить артерию в бестолковой схватке с деревом-гоблином. Услуги целителя в столице оказались запредельно дорогими. Бретта моментально выяснила, что Штиллеру их не оплатить: сразу обшарила карманы ключника, как только тот, истекая кровью, свалился к её ногам. Поэтому наёмница убедила приятелей в гильдии, что им позарез нужен собственный ключник. Похоже, Бретте здесь неохотно отказывали.