Исток бесчеловечности. Часть 1. Этот ненавистный

Эх, лещ-кривобок!

Когда Бретта с Реном на спине ввалилась в Дом, глава гильдии мастер Ю как раз собирался на Королевский Совет. Первым, что увидел Штиллер, мающийся головокружением и тошнотой, была стройная блондиночка в эльфской тунике, семенящая с медвервольфовым тулупом в нежных ручках. А седой коренастый мужик с кустистыми на манер морковной ботвы бровями отмахивался от неё и пытался самостоятельно завязать жёлтый шарф. Вскоре на шее деда красовалась растрепанная удавка цвета гильдии, а на лысине волшебным образом материализовалась широкополая шляпа – идеальная защита от дождя. Тулуп так и остался у расстроенной эльфки.

Могущественный старик на ходу принял решение. Да, гильдия может себе позволить ключника. А занесите-ка этого в список да и вылечите уже, наконец… Но жильё получит, как заработает. И толковое прозвище тоже потом. Нет, не «Рен Хромоножка»: парень, между прочим, важную информацию добыл о лорде Родигере.

– Какую ещё информацию? – удивилась Бретта.

– Эмиль зовут его, я позабыл уже, – пояснил глава гильдии.

Так что ключника после ухода мастера Ю принимали доброжелательно. Называли свои имена (Штиллер не запомнил ни одного). Расспрашивали о ремесле.

– Нет, не грабитель… Да, практически любые замки… И всё-таки не вор… Почему – «ну и дурак»?

Поили целебными настоями и яблочным сидром, но сначала, конечно, вылечили рану. Сказочно вылечили, надо признать. Ключник должен был, по идее, преисполниться благодарностью и умиротворением.

Вместо того он куксился в углу, нянчил перевязанную ногу и пытался проанализировать собственную неприязнь к местным боевым магам. Письмо о продаже Алисии Нойн, объявляющее наёмников гарантами сделки, добавляло мрачных красок к общей картине. Чем эта странная банда привлекала замечательную, поражающую воображение Бретту?..

Тем временем её приятели, размахивая руками и наскакивая друг на друга, спорили, как следует поступить дочери должника. Только что бородачу явилась «блестящая идея» посвятить девушку Храму Морской Змеи. Жрицы ритуально освобождались от всех мирских обязательств, в том числе и родственных.

– У слуг Морской Змеи эм… омманитет от всего, даже от ночных кошмаров, – убеждал великан, – а болотное чудо пусть едят селёдки. Тем более, что родитель ваш давно выписался из гильдии. Народ уже и не помнит, что он был за тип, с каким оружием ходил, за какие дела брался. Лет десять назад Марка видели в охране у Погонщика Псов в Городе Ночь. Но последний раз, когда я туда заезжал, на Годовой Поворот, Прово в тех краях тоже успели позабыть. Я к тому, что в Храм – надёжно, там братство вроде нашего. Всё помнят, за всеми присматривают, никто не тронет.

– Что вы… Слуги Морской Змеи по-настоящему забывают своих родных, а у меня мама… – прошептала Алисия Нойн. В голосе её послышались слёзы. – Вы же знаете нашу лавку амулетов на Узкой Улице, напротив «Книги Судьбы» господина Понедельника. Мама всегда у окошка сидит, старые неработающие амулеты разбирает. Иногда какой-нибудь пробудить удаётся. Если колдуем вместе.

Все смутились. Рен решил, что для большинства присутствующих тема родителей была не слишком приятной для обсуждения. «Потомственный наёмник» казался ему настолько же невероятным, как гордый предками «вор-карманник в четвёртом поколении».

– Это ещё не всё, – дрожащим голосом произнесла «собственность Владыки Болот». – За мной уже который день кое-что ходит.

– В форме кота? – уточнила блондинка, оставшаяся без дела, когда мастер Ю удалился в Совет. Нежное создание выглядело на фоне брутальных приятелей совершенно нелепо: тоненькие, прозрачные ручки-ножки, копна невесомых волос цвета куриного пуха, туника, при внимательном рассмотрении больше напоминающая полотенце… Рен напрягся и перестал рассматривать внимательно. Так или иначе, смертоносность этой особы, вероятно, заключалась в паре-тройке преданных, постоянно её сопровождающих защитников. Поистине разношерстное братство!

– Почему кота? – удивился бородач. Штиллер тоже не понял. По столице чего только не бродило: от заблудившихся пьяных рыб до тролльих механических носорогов.

– Если бы! – Алисия махнула рукой. – Вон оно. Ходит.

Все, кроме Штиллера, прилипли к окну и замерли, рассматривая нечто из ряда вон выходящее, достойное Майских Театральных Игрищ. Не хватало только гномок с лотками, разносящих жареную мандрагору. Рен не выдержал, поднялся, опасливо перенёс вес на раненую ногу: невероятно! Даже хромать необязательно. Ключник, испытывая всё большее раздражение вместо благодарности, сорвал повязку, подкатал новые штаны, оскорбительно-длинные, подарок рыжего. Потом демонстративно, без спешки подошёл к остальным и увидел: ходило.

Прямо напротив ворот, слоняясь из стороны в сторону, находясь в непрерывном движении, ожидало существо. Оно было похоже на… выглядело, как…  В первый момент разум отказался дать чёткое определение тому, что предстало взгляду. Штиллер хотел отвернуться, но не мог, хоть и был уверен: чем дольше он наблюдает, тем хуже становится то, что он видит. Как будто страх необъяснимым образом участвовал в сотворении этой креатуры. Нужно было заставить себя опустить взгляд. Ключник заметил, что остальные, с посеревшими лицами, пытаются сделать то же самое.

Но, как только Рен моргнул, отвратительный образ замаячил под веками.

Тварь была вроде жирной капли одушевлённой грязи, поднимающейся от мостовой, колеблющейся в неуловимом ритме. Человека напоминала тоже – едва различимого в тумане. Но никакого тумана не было. Утро сияло прекрасным осенним солнышком, согревало крыши и желтеющие яблони… но не существо за окном. Оно не отбрасывало тени и казалось плоской паутиной в прозрачном воздухе.

Рен видел, как «голова» создания внезапно оторвалась от «тела». Перемычка отсутствовала, но струящееся марево всё ещё связывало две части твари. В том месте, где полагается иметь рот, в парящей капле надулся пузырь и открылось рваное отверстие. Штиллер ожидал, что сквозь дыру станет видно спускающуюся вниз кривую улицу. Но внутри была абсолютная темнота, как в глубине Запретных Вод. Кажется, креатура что-то сказала и двинулась поперёк мостовой под фонарь. Потом назад, как гвардеец на карауле, устремив внимательную морду в сторону окна, из которого за ней наблюдали. Чёрный лоснящийся котяра, со значительным видом выступивший из-за угла, почти носом к носу столкнулся с тварью – и сразу вздыбил шерсть, зашипел, по плющу на каменной кладке ушёл в небо, пропал между шпилями крыш. Тут-то у Штиллера достало сил отвернуться, отступить на шаг.

Ему положили руку на плечо, настойчиво уводя от окна. Это был Минц. Неприязнь к нему отступила, её вытеснило потрясение от невиданного до сих пор чистого воплощения чьей-то злой неотступной воли.

Рядом оказалась Бретта – хмурая, как рыбак, возвращающийся в пустой лодке. Штиллер взял её за руку повыше кисти, и девушка уткнулась свирепо и жалобно ему в плечо. Рядом, прижав ладони к лицу, замерла Алисия Нойн.

– И давно оно ходит? – уточнил Минц. – Вы очень стойкий человек или могущественная ведьма, если вытерпели присутствие существа более суток.

– Не оно, она, – шепотом ответила Алисия. – Передала мне расписку отца сегодня на рассвете. Говорит, звать её «поганая мелочь». Создатель приказал привести меня в оомекское болото. Но можно не торопиться, сперва уладить дела. Чем я сейчас и занимаюсь.

Мастерица амулетов вынула из вышитой сумочки соблазнительно позвякивающий мешок.

– Две сотни плотвы, всё, что осталось. Мне пришлось нанять гномку для работы в лавке. Веська Виттемун понимает в нашем деле, но берёт недёшево, так что хотелось бы поскорее вернуться. Может, отец решился на крайнюю меру в большой беде. Или он подлец. Мы посмотрим.

– Обязательно, – согласился Минц. – Самому интересно. Прово был моим наставником и первым учителем фехтования. Мы за ним, малыши, таскались, как козлята за мамкой. Прямо отряд сопливых таких гвардейцев. Настоящие солдаты нас гоняли, конечно. Кое-кому от них серьёзно по ушам доставалось, особенно за хулиганство в порту или на базаре. Прово подначивал: «Лучшие гребцы сразу бросают грести, как только получат в руки весло». Уж мы гребли и гребли – при любом урагане, истинная правда! Каких только сказок про Марка ни ходило… Только про то, как он глаз потерял, имелось по меньшей мере четыре совершенно разные истории. Словом, я – обязательно в Оомек.

– Проигрался, что ли? – уточнил лучник, косясь всепонимающим глазом.

– А хоть бы и так, – Минц развёл руками. – Зачем честному охотнику деньги? Натурально, играть. Времени у меня, кстати, тоже немного: неделя-две. Потом в Еремайе звали на змеины. Так что предлагаю отправиться прямо сегодня же, вечерним троллем. Бретта?

Бретта вынула нос из уха Штиллера и кивнула.

– Согласна. Чем скорее начнём… Рен?

– Кто? Ах, Рен! – ненатурально изумился Минц, и ключник снова возненавидел его.

– Да, вот этот самый, Штиллер, – ощетинилась наёмница, тыкая ключника пальцем в бок. – Он уже пару минут в списках, значит, имеет право.

– Пожалуйста-пожалуйста, я против, что ли? – охотник замахал руками, точно его с моста толкнули. – Дело такое, что неясно, кому и за какое место браться. Жаль, что Прово попался. Вот был мастер неожиданных решений! – Минц скосил глаза на пресловутый «договор». – Похоже, сей талант ещё при нём.

– «Прово» – от слова «проводник»? – предположил вполголоса Штиллер.

– Нет, «провокатор», – Бретта всё ещё находилась в области ключникова уха и немедленно воспользовалась этим. Минц с кислой улыбкой наблюдал, убеждённый, наверное, что его уши лучше.

– Кать, пряников нам в дорогу найдётся?

Штиллер был уверен, что ответит девчоночка в тунике, всё ещё разглядывающая креатуру под окном. Однако кивнул второй лучник. Средних лет, плотный, одетый как горожанин с достатком, он за всё время не проронил ни слова, лишь ковырялся в потрёпанной рукописной книге без переплёта, приводя в ещё более нечитаемый вид. Похоже, за пряники тут отвечал именно он. Заметив, что ключник смотрит, «Кать» поднял правую ладонь без мизинца: поприветствовал.

– Катер моё имя, – представился он. – Я с вами не пойду. На мне и так дело немыслимое: картина Марион, помните?

– Начали забывать уже! Сколько ты с нею возишься, год? Два? – немного оживилась Бретта. – Сам виноват, жадина, в одиночку тебе её не найти. Возьми хотя бы Хигга.

И показала на хозяина штанов, который сразу закивал с насмешливой ухмылкой, поделившей рыжую бороду поперёк, как ручей – траву. Видимо, он уже не раз предлагал свою помощь.

Катер помотал макушкой, выстриженной аккуратно, по-горски, кружком. И снова погрузился в чтение.

– Пряников от вас не убережёшь, проглоты, так хоть награду себе оставлю.

– Я тоже остаюсь, – нежным голоском высказалась эльфовидная блондинка. – Справитесь и без меня. На болоте только осторожненько.

– Постараемся ножки не промочить! – пискляво, с ненатуральным воодушевлением пообещала Бретта и, не удержавшись, хихикнула басом.

– Так в полдень, у Константа! – объявил Минц, неожиданно ставший компаньоном Штиллера, и вышел, уронив плащом стул. Хотелось бы надеяться, что мантию он сменит на дорожную, попроще, а то в глазах рябило. Ключник проводил его усталым взглядом и простился с мечтой о неторопливом, обстоятельном исследовании пустых домов Лена Игел. Он обнадёжил себя, что до зимы ещё два месяца, вспомнил, что осенью на болоте особенно гнусно, решил сменять на базаре запасной камень-искатель на толковые сапоги… и заметил, что молчание затянулось.

– Минц в порядке, зря ты василиском смотришь, – шепнула Бретта, и Штиллеру стало неловко. – Я у него в Буролесье охоте училась, правда, недолго. Нам повезло его встретить, разыскать ведь специально невозможно, котопередачей буролесцы почти не пользуются. Как нога?

Рен открыл рот, чтобы пожаловаться.