Глашатай

– Пойду. Просили прийти обязательно.

Асет поднялась – пойти переодеться. На пороге вспомнила:

– Да, а подарок как же? Кто возьмет?

– Вон на диване лежит, мама, готово все, видите?

– А Джамал?

Заговорила Мадина:

– Пусть дома сидит – с ним идти-то стыдно. Не говорит ничего. Вон у Шавлаховых тоже полтора года мальчику, а уж Коран знает…

Асет нахмурилась, ни к кому не обращаясь, уронила:

– Ну а по мне – и мой сын не хуже. С нами пойдет. Асият, одень-ка его понаряднее…

Хлопоты у Габаевых были в разгаре. С минуты на минуту ждали невесту. На дворе уже готовились – встречать, петь и плясать, в доме женщины накрывали столы, девушки то и дело перешептывались, прыскали в ладошку. Жениха было не видно – хотя все знали, что и он здесь же, в доме, в дальней комнате – по обычаю, не покажется сегодня, будет кушать хаш с друзьями. Родственники жениха новоприбывших встретили многословно и радостно; Асет сразу же проводили за стол, усадили. Увидев Джамала, заахали – он и правда был как с картинки: в голубом шерстяном костюмчике, с серьезным личиком – женщины тянули к нему руки, передавали друг другу. Малыш терпел, не хныкал, к Асет не просился, только оглядывал всех внимательными голубыми глазенками.

Вдруг раздался крик:

– Едут! Едут! Вон они!

Суета еще увеличилась – заторопились во двор, встречать. Асет осталась на месте – годы уж не те, чтобы так прыгать туда-сюда. Джамала кто-то забрал на улицу – ничего, народу много там, приглядят. Послышался визг тормозов – все, к воротам, значит, подъехали, остановились, сейчас выходить будут. Неожиданный треск заставил Асет вздрогнуть – только секунду спустя поняла: да стреляют же, невесту приветствуют. Вот опять… Да что же это – так палить! И тут женщина услышала совсем другие звуки: перекрывая гул голосов и ружейный грохот, страшно кричал ребенок.

– Джамал! – ахнула Асет – и бросилась к дверям.

На улице творилось невообразимое: группа встречающих окружила невесту, что-то говорили мужчины, а поодаль несколько женщин – среди них была и Асият – пытались успокоить малыша в голубом, уже перепачканном пылью костюмчике. Одна махала на него руками, кто-то визгливым голосом приговаривал «Джамал, Джамальчик, маленьки-и-й»; Асият напряженно вглядывалась в запрокинутое личико и повторяла, как заведенная: «воды, воды несите, воды!». Зажмурив глаза, ребенок уже не кричал – хрипел, тельце выгибалось, точно в припадке, губы посинели.

Асет только глянула в ту сторону – и, расталкивая локтями людей, зачем-то стала пробираться туда, где стояли мужчины. Они расступились, не понимая – но она уже схватила за руку того, кто был нужен – Хаджаева, с его ружьем – и закричала:

– Перестань стрелять, Руслан, перестань, пожалуйста, хватит.

Хаджаев глянул удивленно, убрал палец с курка, спросил, все так же, не понимая:

– А в чем дело-то, Асет, уважаемая?

Она перевела дух, уже без крика объяснила:

– Припадок у мальчика, боится он, маленький еще. Не надо стрелять, прошу.

Мужчина пожал плечами:

– Ладно…

На Асет оглядывались недовольно – и Габаевы, и те, кто заметил весь этот переполох – они не могли понять, из-за чего она так разволновалась: мало ли детей боится выстрелов – пусть привыкает, мужчина! Однако – из уважения промолчали.

Невесту проводили в дом, женщины потянулись следом. Во дворе остались только Асет и ее невестки. Джамал вроде успокоился – и лишь тихонько всхлипывал и тер крохотными кулачками глазки.

– С этим Джамалом позор один, – заметила Мадина, – надо же так было голосить!

Асет вспылила:

– Уйди с глаз!

Мадина повернулась молча, зашагала в дом. Асият осталась – по-прежнему поддерживала ребенка, чуть покачивая, убаюкивая. Спросила мать:

– Что это с ним, как думаете? Никогда же не кричал так… Он ведь дома и не плачет даже…

Асет не ответила. Взяла мальчика на руки, проговорила устало:

– Ступай на свадьбу, дочка. Я его домой отнесу и там мужчин дождусь. Уже скоро приедут. Может быть с ними потом приду…

Невестка хотела было возразить, предложить помощь, но, глянув на Асет, передумала – и направилась к дому. Мать с ребенком тихо вышла за ворота.

***

Вечером, перед сном, Ахмад спросил жену:

– Ну, рассказывай, что там на свадьбе случилось? Уши прожужжали – Джамал то, Джамал се, а ты, говорят, на Хаджаева с кулаками бросалась…

Муж усмехался – но Асет видела: недоволен. Сказать ему? – подумала Асет. Надо, все равно ведь узнает – не сейчас, так потом. Может и лучше – сейчас объяснить, да. И она проговорила тихо:

– Ахмад, мальчик боится оружия…

Муж отозвался:

– Все дети боятся поначалу. Потом привыкают. Вместо того чтобы квохтать над ним, как наседка, дай вон ему поиграть кинжал, который на стене у тебя пылится.

Асет прижала руки к груди:

– Нельзя ему кинжал, Ахмад. Я давала раз – он сразу, бедняжка, шейку запрокинет, хрипит и весь вот как есть синеет. Не так что-то с нашим сыном. Ну, не веришь мне – вот подойдем к нему, посмотришь…

Ахмад нахмурился: хотелось выбранить глупую бабу – что несет? Но за многие годы жизни бок о бок он привык к тому, что Асет не бросает слов на ветер и нет у ней привычки поднимать переполох по пустякам. Помолчав, он сказал:

– Хорошо, показывай.

Асет осторожно сняла со стены кинжал – лет десять назад кто-то дарил Ахмаду; кинжал был старый, ножны, изукрашенные разноцветными камешками, в некоторых местах почернели. Женщина отодвинула штору, за которой в спальне родителей стояла детская кроватка. Малыш крепко спал, скинув одеяло и просунув ручку сквозь прутья. Асет бережно отерла вспотевший лобик – и положила кинжал рядом с Джамалом.

Ребенок застонал. Тельце выгнулось дугой, на шейке вздулась артерия. Кулачки сжались – и стали бешено молотить по простыне. Из горла вырывались хрипы. Казалось – малыш в агонии и вот-вот уйдет навсегда. Ахмад не выдержал —поднял Джамала на руки. Асет быстро достала из кроватки оружие, повесила обратно на стену. На руках у Ахмада малыш успокоился и, по-прежнему не открывая глаз, схватил в ладошку отцовский указательный палец. Он еще вздрагивал – но, кажется, засыпал.

Асет боязливо взглянула на мужа. Что он думал? Что чувствовал? Огорчен? Удивлен, расстроен? Она не могла понять.

– Может, врача позвать к нему? – робко предложила женщина.

Ахмад уложил ребенка, задернул штору, тяжело сказал:

– Посмотрим. Ложись спать.