Уйти с колеи

Уйти с колеи
Girts Ancevskis

Многие из нас побывали в ситуации, когда жизнь как бы начинает идти по кругу, когда все действия как бы теряют смысл. Это изначальная ситуация, в которой оказался герой книги “Уйти с колеи”. Где же выход? Герой набирается смелости и отправляется в путь приключений. В путь к себе самому. Из отзывов читателей “Читала и плакала – прямо про меня. Это так сложно – найти своих тараканов, поцеловать их и отпустить. Но одновременно это просто – тараканы ведь мои! Свобода стоит этой игры! Здорово!” “Во время чтения временами хотелось пристегнуть ремень, чтобы крыша не уехала. Моя топ-5 книга 2020 года!” “Невероятно! Мы гордо говорим о свободной воле, а оказывается, что у нас внутри целый мир, который изначально определяет наши модели поведения!”

Girts Ancevskis

Уйти с колеи

Почти автобиографическая история

С благодарностью  всем Прохожим, с которыми хоть на мнговение мы встретились на этом Путии памяти Свами Девагита.

Следующая остановка – депо

Я стоял у окна, и мой невидящий рассеянный взгляд был направлен на городской пейзаж. Было раннее утро понедельника. Густой утренний туман, характерный для второй половины лета, укрыл всё, и видны были лишь очертания ближайших домов. Издаваемые автомашинами шумы казались сюрреалистическими, ведь их источник был виден лишь в то мгновение, когда машина проезжала в непосредственной близости. А потом источник шума исчезал, но сам шум оставался.

Начало очередной недели. Опять. Через час надо идти на работу. Опять. Ещё один день придётся провести за бесполезными расчетами. Опять. Надо разработать очередной вариант бизнес-плана. Опять. Прошла неделя, условия получения финансовых средств изменились, потенциальные инвесторы хотят видеть, как изменится поток денег, если случится то, это или ещё что-то – всё надо переделать. Предстоят три дня бессмысленной работы, потому что после этого в план придётся включить ещё другие условия. Да, опять! Да и что, в конце концов, представляет собой бизнес-план? Это всего лишь предположение о том, что произойдёт с проектом, если будут выполнены конкретные принятые условия и прогнозы. Кто это может предвидеть? Кто это высшее божество, знающее все с инвестициями связанные риски и их влияние на бизнес-план? Меня всегда покоряли серьёзные лица, с которыми эти дяденьки в костюмах и при галстуках изучали таблицы цифр; углублялись, дискутировали, обсуждали, выдумывая аргументы, походившие на тыканье пальцем в небо, пока моему боссу (как бы в интересах клиента) не пришла в голову очередная гениальная мысль о замене какого-то условия.

– Анджей, да, что случится с инвестицией «Net Present Value», если мы изменим её так, а вот здесь её увеличим на столько? – уже услышал я и голос босса, и этот вопрос.

– Сразу не скажу, надо рассчитать, – отвечу я. Отвечу со вздохом, так как буду знать, что последует, а это – очередные дни над таблицами без какого-либо удовольствия.

Правда, много чего я мог сказать сразу, потому что все тенденции знал наизусть. И, зная тенденции, в девяноста процентах случаев с лёта мог определить влияние изменений на конечный результат в категориях «pass» или «fail», что означает пригодность или непригодность проекта для реализации. Я пробовал так делать. Однако боссу это не годилось. Боссу нужны были числа с двумя знаками после запятой. Вполне возможно, что это было правильно – в противном случае, как босс и потенциальные инвесторы могли знать все соображения, которые знал я, готовя оценку проекта? Однако мне это было противно. Цифры всегда подтверждали то, я предусмотрел ранее, а это для меня означало зря потраченное время и энергию.

Я чувствовал себя опустошенным. Опять.

Опять? На самом деле это ощущение не покидало меня в последние пять лет. Оно было неизменным с тех пор, как я без тени сомнения согласился на повышение, став ведущим экономистом в международном предприятии по оценке инвестиций. Тогда мне было тридцать семь лет, я следовал своей мечте об успешной карьере и чувствовал себя полным сил и способностей. Вначале всё казалось в розовом цвете – засучив рукава, я бросался на борьбу с армадой чисел, предлагая идеи введения новых показателей эффективности, которые более объективно отображали бы ситуацию с потенциальными инвестициями. Но это никому не было нужно. И прежде всего моему боссу, так как редко какой из оценённых нами проектов был утверждён как перспективный. Мой творческий порыв иссяк, энтузиазм угас. Однако возник коньяк. Нет, не много – всего раз или два в неделю. Это позволяло на мгновение отвлечься, и ничего, что гнусность ситуации это не меняло. Мне были необходимы эти незначительные моменты отвлечения, позволявшие хоть ненадолго забыться, обмануть себя, сделать вид, что всё в порядке, хоть незначительно погрузиться в относительно другой мир. Стал ли я зависимым от этого? Вероятно да, если зависимостью можно считать желание не находиться там, где ты находишься …

После этого, пару лет спустя, меня бросила Инесе. Мы не были в браке, жили, как стало модным говорить, в статусе социальных партнеров. «Ты остыл!» – Инесе неоднократно отмечала, пока в один из дней не предложила попробовать месяц пожить отдельно. Месяц закончился, раздельное проживание осталось неизменным, подтверждая где-то услышанную мудрость, что ничего нет более постоянного, чем временное. Друзья? У меня было несколько, но по одному они начали отдаляться. Не знаю, это произошло по моей или по их вине. Возможно, я устал притворяться, делая вид, что успешнее и счастливее, чем был на самом деле.

Говорят, что по окончании одного процесса начинается нечто новое. Да, так было и в моём случае. Только нигде не сказано, что это новое будет чем-то хорошим. Я стал пить антидепрессанты. Понял, что свою опустошенность на работе я пытался как-то восполнить, требуя внимания от Инесе, хотя сам не мог ничего дать ей. Когда рядом со мной не стало Инесе, дыра пустоты ещё больше увеличилась. Она превратилась в водоворот, в омут, который медленно, но верно засасывал меня. В результате часть меня оказалась там, в небытии.

Не могу не сказать о своих новых отношениях. Мою новую партнершу звали мигрень. Доктор так и сказала – с этим недугом придётся уживаться, так как лекарства от мигрени нет. «Не то, чтобы совсем нет, потому что другие врачи говорят, что есть, и всё-таки нет». Этот каламбур я понять не смог, он не вписывался в привычные для меня категории «pass» и «fail». Но – а какая разница? На общем фоне это было нечто, что естественно вписывалось, если так можно сказать, в пейзаж, в котором я жил. К тому же, как слышал, единственным я не был. В известной мере болячка эта считалась современной.

Какое-то время я пытался себя заставить пойти в тренажёрный зал, но потом махнул рукой – к чему мне это? Во имя будущего? Какого будущего? Какое будущее у меня могло быть? А значит, какой в этом смысл? И что вообще имеет смысл?

Смысла не было. Как минимум, я его не видел. У меня также не было ни малейшего представления, где какой-либо смысл искать, так как я был один как перст – без семьи, без отношений, без друзей. У меня не было ни малейшей точки притяжения, куда поместить ту свою часть, которую ещё не засосал омут пустоты. И была ли вообще такая часть? Наверное, была, если я мог о ней думать.

Всё еше рассеянно я смотрел в окно и поймал себя на мысли, что туман там, на улице, прекрасно отражает то, что сейчас делается у меня внутри. Чувствовал себя выгоревшим, опустошённым и изношенным, в то же время я не видел выхода, даже направления дальнейшего пути. Моя прежняя мечта об удачной карьере оказалась накануне провала – это было ясно. В свою очередь, утрата смысла, словно некий внутренний туман, скрывала любое представление о возможных решениях.

За окном было слышно приближение машины с громко включённым радио, окна в салоне, очевидно, были открыты. «Следующая остановка – депо» – расслышал я пение Бусулиса. Это прозвучало настолько отчётливо, что даже звук «р» в латышском слове pietura – остановка, специфично выговариваемый певцом, пророкотал в наполненном туманом воздухе.

Ой-ой! Что это было только что? Перед глазами промелькнули стоящие в депо изношенные трамвайные вагоны. В какой связи? Нет, это никак ко мне не относится. НЕ ОТНОСИТСЯ! Просто совпадение, что эта машина пронеслась именно в тот миг, когда я размышлял, и совершенно случайно прозвучал именно этот фрагмент песни! И, в конце концов, в депо находятся вагоны, которые завтра утром снова отправятся в путь.

Однако мне не удалось избежать этого навязчивого сходства. Ах да! Выехав в следующий раз, вагоны вершили свой маршрут по тем же самым путям! По той же наезженной колее! ПО КРУГУ, снова и снова – пока не придут в негодность!

В тот самый миг из туманной пелены явилось мне озарение, и я отчетливо понял, что ненавижу колею! И что я, будто вагон, был там – на последней остановке перед депо…

Кофе на перепутье

В тот день на работе всё было так же, и, тем не менее, иначе.

С одной стороны, ничто не изменилось – я корпел над таблицами чисел, точно зная, что уже завтра изначальные условия рассчитанного мною проекта будут изменены, и вся моя нынешняя работа, говоря по-простому, пойдёт коту под хвост.

Однако ощущение обычно присутствовавшего «опять» развеялось. Утром пережитое сходство с последней остановкой перед депо создало во мне некое дополнительное измерение свободы. Это было забавно! Какая уж тут свобода – выполнять работу, не доставляющую удовлетворения. Но, в отличие от предыдущих лет, пришло понимание ситуации, в которой я находился. Это понимание сейчас создало некое своеобразное внутреннее пространство, которого раньше не было. Чувствовал, что я без этого внутреннего пространства был слепым заложником ситуации. Теперь я мог хотя бы взглянуть на своё положение со стороны. И, кстати, увидеть всё его убожество! Парадоксально – я от этого больше не бежал. Нет, я ещё не стал влиять на ситуацию, так как осознавал, что выполнял свою работу только из-за оплаты и, если честно, на деле это была моральная проституция. В то же время впервые за последние годы я ощутил, что новое пространство свободы раскрыло во мне возможности выбора – либо продолжать ездить в депо, либо как-то сойти с наезженной колеи, избрав иное направление. Я же сам мог это решить! И возвращаться в депо я определённо не хотел.

В тот день обед я заменил большой чашкой кофе. Обожаю кофе! Кто-то мне говорил, что кофепитие – то же забытье, ничего в нём хорошего нет, да и чего только не рассказывал. Ну и пусть! Аромат кофе меня восторгал. Благодаря своим открытиям, я сегодня чувствовал, что больше, чем обычно, заслужил насладиться кофе. К тому же я заметил, что медленное поглощение этого напитка время от времени раскручивало во мне новые идеи, и именно идеи мне сейчас были необходимы более чем когда-либо. Ведь – что мне теперь делать? Осмысливая свою ситуацию, я твёрдо знал, что мне из неё надо выйти, только пока ещё не понимал, как. Сменить работу? На какую? И где гарантия, что, даже сменив работу, я не продолжу идти в том же самом направлении?

Мне требовался совет. Поговорить надо было с кем-то, кто побывал в такой же ситуации и нашёл выход.

Медленно попивая кофе, я перебирал круг своих знакомых. Из коллег по работе не подходил никто. Обстоятельства, в которых они находились, в большей или меньшей степени были сходны с моими. Да и не совсем разумно кого-то из коллег ставить в известность о том, что я оказался на своеобразном перепутье.

Родителей у меня уже не было. Я был поздним ребенком. Мама ушла из-за тяжелой болезни десять лет назад, через год за ней ушёл отец. Да и, будь они живы, помочь мне не смогли бы. Их мышление было совершенно иным, на нём стояла печать советской системы. Родителя непременно считали бы, что мне не следует уходить с имеющейся у меня хорошо оплачиваемой работы. Но знали ли они, что означает выгорание на работе? Разве в советское время такое понятие вообще существовало?

Инесе? После расставания мы толком с ней даже не поговорили, быть может, это шанс? Относительно времени нашего совместного пребывания – определенно. Но не относительно моей нынешней ситуации. Здесь она ничего не могла мне посоветовать.

Кто ещё остался?

Очередной неспешный глоток кофе.

Джини! Мне надо встретиться с Джини!

С Джини я познакомился довольно давно на курсах повышения квалификации, на семинаре, когда мы в одной группе решали тренировочное задание. Меня поразила лёгкость, с какой Джини всё делала. Ей всё удавалось играючи. Позже мы неоднократно встречались в неформальной атмосфере. Из рассказа Джини я понял, что параллельно с основной работой она занимется чем-то вроде духовных практик. Джини мне объясняла, что они собой представляют и почему она стала это делать, но понял я немного. Теперь, за чашкой кофе, я вспомнил, что она говорила о случае, когда в жизни надо было принимать решение и искать ответы на нагромождение вопросов – именно о такой ситуации, в которой я сейчас нахожусь!

Недолго думая, я взялся за телефон. Джини ответила сразу.

– Мне надо бы с тобой встретиться и поговорить, – сказал я после приветствия.

– Что случилось? Не знаешь, кого в жёны взять? – кокетничала Джини.

– Нет, это мелочь. У меня более глобальные вопросы, – вполне серьёзно ответил я.

Джини была готова встретиться уже сегодня вечером.

Она была немного старше меня, была разведена. Как уже говорил, мы встречались и в неформальной обстановке, однако до сих пор отчётливо понимал, что не готов к чему-то большему, так как тогда ещё был в отношениях с Инесе. Был бы я способен на что-то большее сейчас? Скорее всего, тоже нет. Наше восприятие жизни очень отличалось. И в любом случае мне в первую очередь надо было сойти с пути, который вел в никуда.

Не помню, когда в последний раз я возвращался к своему рабочему столу в таком хорошем настроении. Я ещё ничего не знал о своих дальнейших действиях, однако шаги, которые я сделаю в ближайшее время, были очевидны. Это уже было больше, чем ничего, появилась некая путеводная нить, за которую следовало держаться той части меня, которая без тени сомнения противилась уходу в небытие. Эта часть меня буквально ликовала. Вероятно, прежде всего, потому что почувствовала себя замеченной.

Закончив оценку проекта при имеющихмя условиях, за новую работу я не принялся. В конце концов, время, отведённое на оценку, нормированным не было, заседание правления было намечено только на послезавтра. Появилось желание поиграться. Примерно догадываясь, в каком направлении могли бы продвигаться идеи об очередной перемене условий, я набросал в таблицах на Excel сразу несколько возможных сценариев, для чего одновременно просмотрел в интернете доступную информацию о ситуации на рынке, относящейся в данному проекту. Меня разобрал смех. Представил, что такие игры с числами и предположениями не дороже детских игр в песочнице, однако сейчас я напёк куличиков для разных вкусов!

В тот вечер антидепрессанты не принимал. Не было в них потребности.

Джини

Я знал, что Джини занимает руководящую должность в какой-то фирме общественных отношений.

Руководящая должность Джини и то, с какой лёгкостью она воспринимает жизнь, было тем, что в моём восприятии никак не сочеталось. Я не мог себе представить, что нечто такое вообще возможно. Порой мне даже казалось, что Джини из другого мира. Возможно, поэтому я её немного побаивался? Возможно, поэтому я избегал наладить с ней более близкие отношения? Никогда не думал об этом. Поймал себя на мысли, что формы моего действия, моего поведения в конкретных ситуациях всегда были автоматическими. Несомненными. Определёнными. Во мне было что-то такое, что, молча, повелевало действовать предусмотрительно, так, а не иначе. На самом деле я был как марионетка в руках этого «что-то такое». Чем было на самом деле то, что заставляло меня, например, без сомнения избегать Джини? Или, что никогда не позволяло противоречить боссу из-за бессмысленных перерасчетов бизнес-планов? Почему я ничего не говорил, если мне эти перерасчёты не нравились, раздражали, казались очевидно бессмысленными? Из-за субординации, из-за иерархии, существующей на предприятии? Но разве субординация является препятствием для того, чтобы высказать своё мнение? Нет же!

Не могу сказать, что подобное открытие сейчас бы доставило мне радость – кому приятны их собственные незнание и неспособность. Однако я снова ощутил в себе уже известное увеличение внутреннего пространства – словно у меня не было ресурсов, чтобы осветить неизвестную мне комнату, однако во мне образовалось новое пространство, из которого и смог заметить эту темную комнату.