Оценить:
 Рейтинг: 0

Кража Медного всадника

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
4 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Давно канули в Лету и «ближний царёв друг» Меншиков, и упорный подполковник Аничков, и непреклонный царь Пётр, чей памятник был теперь так внезапно и нагло украден, а ресторация возле Аничкова моста по-прежнему находилась на своём месте. Как уже было сказано, из кабака худшего типа ресторация превратилась в кабак лучшего типа, куда охотно ходили петербургские офицеры.

* * *

Дудка заказал из холодных закусок – белужью икру, осетрину и заливного судака; из горячих – грибы в сметане и подовые пироги с луком и яйцами; на первое блюдо – солянку, а к ней кулебяку с телятиной; на жаркое – баранью ногу с гречневой кашей. Очень хорош был в ресторации запечённый гусь, откормленный орехами, а также рубец с копчёной грудинкой, равно как и говяжий холодец с солёными огурчиками, но Дудка, посмотрев на Шлиппенбаха, вздохнул и решил оставить их на потом, потому что надежда на немца была плохая. Шлиппенбах и без того изумлённо вытаращил глаза, когда капитан заказывал обед, и пытался было протестовать против двух графинов водки, натуральной и на травах, так что Дудка еле-еле убедил его.

Выпив по первой, они закусили белужьей икрой и повели неторопливый разговор.

– Водка под икру – это хороший русский способ, – восхищался Шлиппенбах. – Я оценил его лишь у вас, в России. У нас тоже пьют водку, но наша водка не сравнить с вашей водкой, а икру мы не имеем.

– У нас есть много такого, чего нет у вас, – согласился Дудка, ловко подцепив кусок осетрины и наливая по второй из запотевшего графина. – Россия – богатая страна.

– Но в ней много не понятно для меня. В вашей жизни большее число загадок, – да, очень большое число загадок, – сказал Иоганн Христофорович. – Взять сейчас: я не понял, почему меня звали, чтобы я писал книгу для молодых людей и для праздника. Вы пояснили мне, но я не понял до конца.

– Выбросьте из головы, – посоветовал Дудка, выпив свою рюмку и с удовольствием крякнув. – Мало ли что начальству взберендится.

– Как вы сказали? Я не услышал, – переспросил Шлиппенбах.

– Я говорю, начальство у нас любит чудить… Ну, как бы вам объяснить попроще… Оно отдаёт приказы разумные и неразумные, понимаете? Скажем, ездил я недавно в губернский город N, и тамошний губернатор как раз перед тем издал два предписания: разумное и неразумное. Разумное предписание касалось предупреждения пожаров, – в городе они случались постоянно, пожарный обоз не успевал прибыть вовремя, – вот губернатор и распорядился, чтобы обыватели сообщали о возгорании не менее чем за два часа до оного, не забывая указывать при этом характер пожара.

– О! – удивился Шлиппенбах. – Я опять не понял. Как это можно, сообщать о пожаре за два часа до оного? Разве это можно знать?

В.Е. Астахов. В погребке

Первые кабаки появились в России во второй половине XVI века, после взятия Иваном Грозным Казани. Согласно энциклопедическому словарю Брокгауза и Эфрона, кабаком у татар назывался постоялый двор, где продавались кушанья и напитки. В 1552 году Иван Грозный открыл около Кремля на острове Балчуг первое в истории России государственное заведение такого типа. В 1720 году в Петербурге был открыт первый «Трактирный дом». Прославилось оно тем, что завсегдатаем здесь был Петр I, любивший выпить чарку-другую анисовой водки. Владельцами первых отечественных трактиров становились иностранцы, и кухня в них была обычно заграничной, отличающаяся разнообразием и изысканностью. Со временем трактиры стали более демократичными заведениями, однако оставались и трактиры для «чистой публики».

И вот этот праздник губернатор решил переставить на три дня позже по случаю приезда важного лица из Петербурга, которое носило имя Николай. Архиерей был человек сговорчивый и не нашел ничего возразить против губернаторского намерения, но, боже мой, какое волнение поднялось в народе! Если бы губернатор распорядился праздновать два вешних Николиных дня вместо одного, если бы он, в конце концов, перенёс праздник на три дня ранее, всё обошлось бы. А тут, представьте себе, народ ждёт праздника, разговения, еды и водки, а Николу переносят на целых три дня вперёд! Дело дошло до государя, он сильно осерчал и, говорят, начертал на донесении об этом: «Губернатор и архиерей дураки, оставить праздник, как был».

– Это было так? Вы не сочинять? – спросил потрясённый Иоганн Христофорович. – Губернатор решил передвигать церковный праздник?

– Чистая правда, – подтвердил Дудка, перекрестившись для убедительности.

– Загадка, загадка, – прошептал Шлиппенбах.

– А? – не расслышал Дудка. – Что? Ничего?.. Ну, по третьей? А вы не хотели два графина брать, – этих-то не хватит.

– Да, – сказал Иоганн Христофорович, – под русскую беседу надо много пить.

– Вот вы и начинаете потихоньку постигать Россию, – проговорил довольный Дудка. – Ваше здоровье, дорогой господин Шлиппенбах!.. Судачка уже попробовали? Хорош, да? А теперь грибочки отведайте, пока не остыли, и непременно с пирожком. Ну как, неплохо?.. А позвольте мне вам ещё налить рюмочку натуральной, а уж под супчик и под горячее будем пить водочку на травах.

– У себя на родине я никогда ни пил столь обильно, – сказал заметно захмелевший Шлиппенбах. – У нас во всём соблюдается размер и порядок.

– Понятное дело, где уж вам выпить, как следует, – сочувственно произнёс Дудка. – Вы привыкли загадывать наперёд: всё-то у вас выверено, всё рассчитано. Не понимаете вы настоящего течения жизни: вам бы плыть по прямой, да по прямой, соизмеряя скорость движения с величиной потока и о каждом его повороте зная заранее. Милой мой Иоганн Христофорович, разве это жизнь? Это её схема, пусть искусная и тонкая, но схема. А жизнь в линии да расчёты не заключишь: уйдёт, ей-богу, уйдёт, как вода меж пальцев! Мы же в России привыкли к крутым поворотам и бурному течению жизни, нам загадывать наперёд не приходится: уж куда вынесет, туда и вынесет. Мы полагаемся на авось.

– Объясните мне, будьте любезны, что такое «авось»? – взмолился Шлиппенбах. – Я часто слышу в России «авось», но так и не сумел вникнуть.

– Охотно объясню, – согласился Дудка. – Вот только выпьем под кулебяку и под соляночку, и объясню.

– Боюсь, что мне достаточно, – попытался отказаться Шлиппенбах. – У меня кружится голова.

– Это потому что не допили. С каждой следующей рюмкой, – да под супчик, да под жаркое! – вам будет легче и легче. Ну-ка, где ваша рюмочка? Позвольте наполнить… За ваше здоровье, господин Шлиппенбах!

– Благодарю вас, – обреченно сказал Иоганн Христофорович и выпил вслед за капитаном.

– Знаю я ваши иностранные замашки, – усмехнулся Дудка, разрезав огромную кулебяку пополам и положив один её кусок себе, а второй Шлиппенбаху. – Сперва ломаетесь, – я, де, столько не выпью, я, де, столько не съем, – а потом приходится добавлять. Настрадаетесь, бедные, в своей Европе, так хоть в России душу отведёте…

Вы изволили интересоваться, что означает «авось»? Оно в чём-то сродни «кузькиной матери», только «кузькину мать» показывают, а на «авось» надеются, и в том видна великая мудрость русского народа. Один древний мудрец всю жизнь размышлял, чтобы сказать: «Я знаю, что я ничего не знаю». Но коли знания нас подводят, а будущее непредсказуемо, и часто – очень часто! – не зависит от нашей воли, то не лучше ли положится на судьбу? Наш русский мужик дошёл до этого своим умом: «авось» как раз и означает смирение перед судьбой и, в то же время, упование на милосердие Божие. Ну, не мудро ли это, скажите, Иоганн Христофорович?

– Но как же жить без никакой заботы о будущем? Если вы сегодня не построите себе дом, то завтра вам не будет где жить, а если вы построите его плохо, то завтра он упадёт, – удивлённо возразил Шлиппенбах.

– Это по-вашему, по-немецки так выходит, а по-нашему, по-русски – лучше прожить сегодня, чем ждать завтрашнего дня, который ещё наступит ли, бог весть. Так мы и живём, и как видите, ничего, не погибаем, – подмигнул Дудка и вновь наполнил рюмки. – Выпьем, драгоценный мой Иоганн Христофорович, за великую русскую идею, за наше русское «авось», потому что, думается мне, счастлив именно тот, кто живёт днём сегодняшним, а не завтрашним.

Кстати, по пути к вам, в Павловск, я помог княгине Милославской вылезти из её рыдвана, – ну, вы знаете, какие наши дороги, рыдван перевернулся, колесо отлетело, ось вдребезги, – так она приказала кучеру кое-как всё это приладить и была намерена ехать дальше. «Как же вы поедете, ваше сиятельство?» – спрашиваю я. «Эх, милый мой, – отвечает она, – авось доеду как-нибудь! Я уже десятый десяток разменяла, пятерых царей пережила и знаю, что в России кроме как на авось надеется не на что. Сколько раз мы могли погибнуть, и я, и Россия, а вот, живы! Авось и дальше поживём».

– Загадочная страна, – заплетающимся языком пробормотал Шлиппенбах. – Так жить нельзя, но вы живете… Ах, как мне хочется на Родину!

– Выпьем и за вашу Родину, – подхватил Дудка. – Эх, кабы соединить вашу немецкую рассудочность с нашей русской мудростью, вот славно бы вышло! Впрочем, тогда и России не стало бы… Ну что, допьём графинчик, и к девицам? Нет, нет, не спорьте, любезнейший Иоганн Христофорович, без этого никак невозможно, этим у нас и государь не брезгует… А один мой знакомый, тамбовский помещик, придумал, шельмец, «ловлю русалок»: соберёт девок со своих деревень, нарядит их русалками, запустит в пруд и сетями вылавливает. Девки кричат, визжат, а не противятся барской затее; вроде бы даже довольны. Русские девки в душе язычницы: им нравится буйное веселье Вакха и Венеры, а трезвых да степенных мужиков они не жалуют: благо, что таких у нас по пальцам перечесть.

– Не есть возможно, не есть возможно! – вскричал Шлиппенбах. – Моя супруга, моя Амалия…

– Да забудьте вы о ней на время! – прервал его Дудка. – Разве ей плохо будет, если вы немножко развлечётесь, встряхнётесь, молодость вспомните? Да она и не прознает про ваши шалости, вы же официально числитесь на государственной службе, по делу в Петербург призваны. Едем, едем, Иоганн Христофорович! Я вам такую черноокую красавицу представлю, что всю жизнь благодарить меня станете!

* * *

После опроса рабочих на стройке Исаакиевского собора следствие по делу о хищении Медного всадника зашло в тупик. Никто не видел, как памятник унесли с пьедестала, никто не был причастен к воровству, а Медного всадника всё же не было на месте.

– Ах, боже мой, что мы доложим государю! – восклицал донельзя расстроенный обер-полицмейстер. – Что делать, что делать?

– Погодите вы отчаиваться, – утешал его Верёвкин, – следствие только началось.

– Но куда же он делся, чёрт его возьми?! – не унимался Кокошкин. – Послушайте, – вдруг сказал он, ударив себя в лоб, – а не ускакал ли он сам по себе, то есть своей волею?

Верёвкин с недоумением поглядел на обер-полицмейстера.

– Ведь покойный поэт Пушкин описал, как Медный всадник скачет в ночи, – сказал Кокошкин. – А может быть, сие не аллегория, а может быть, Пушкин видел это и потому обозначил в своей поэме?

– Право не знаю, что вам ответить, – пожал плечами Верёвкин. – Но если бы Медный всадник по ночам разъезжал по улицам Санкт-Петербурга, жандармам об этом было бы известно.

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что непонятно нашим мудрецам», – решил блеснуть учёностью обер-полицмейстер. – Господин полковник, сделайте для меня одолжение, прошу вас: тут неподалёку проживает ясновидящая, по имени Акулина, – не съездить ли нам к ней? Прошу вас, съездим: на всякий случай, как вы говорите.

– Пустая трата времени, – отрезал Верёвкин. – Ясновидящие состоят на секретной службе. Можно просто вызвать вашу Акулину к нам, если хотите.

– Чего вызывать, когда она рядом?.. Поедем? Для очистки совести.

– Хорошо, едем, – нехотя согласился Верёвкин. – Только из уважения к вам, ваше превосходительство.

– Вот и славно! – обрадовался Кокошкин. – Вы не подумайте, она не ведьма, а вполне православная верующая женщина. У неё полон дом икон, она в церковь ходит, молится и все посты соблюдает.

– Прекрасно, – кивнул Верёвкин. – Едем.

<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
4 из 7

Другие электронные книги автора Тимофей Романович Свиридов