Ханойские сказки

Ханойские сказки
Таня Писарчук

«Ханойский сказки» – это рассказы о простых людях, которые живут свою жизнь как привыкли и как умеют, хотя, может быть, кому-то это и покажется странным или смешным. Рекомендуется всем путешественникам, авантюристам, людям с чувством юмора и просто любопытным.

Ханойские сказки

Таня Писарчук

© Таня Писарчук, 2020

ISBN 978-5-0051-5182-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ханойские Сказки

Посвящается:
Bui Kim Oanh
Nguyen Cong Thanh Tung
Phan Thanh Trung
Do Thanh Van Huong
и всем моим друзьям

– Мадам, такси!

– Сколько стоит?

– 500!

– Много, давай 250.

– Ладно, 300, поехали!

Вьетнам мне понравился сразу и очень нравится по сей день. Помню это ощущение: раздвигаются двери аэропорта, и тебя окутывает жаркий влажный воздух, будто ты погружаешься в теплую воду. Непривычно шумно, такое чувство, что все вокруг соревнуются, чтобы крикнуть погромче. Первое время у меня с лица не сходила улыбка в ответ на предложение подвезти, устроить, что-то продать, доставить от улыбчивых и готовых помочь мне людей. Я с радостью принимала помощь.

Где-то через неделю я поняла, что меня обманывают на каждом шагу. Впоследствии я узнала, что этому явлению даже есть название «налог на иностранца». «Налог на иностранца» не имеет размера, это может быть +5000 донгов к бутылке воды, а может быть и +500 000 донгов к паре обуви. Вьетнамцы не считают обман чем-то зазорным: наоборот, они очень радуются удачной сделке и гордятся своей предприимчивостью. Также я узнала, что они называют нас «ня нго» (вьет. Nga Ng?), что можно перевести как «русские дурачки», наивные и негибкие.

Глава 1. Мироустройство

Культура кокоса и персика

За все годы во Вьетнаме я видела всякое отношение к Вьетнаму и вьетнамцам. Я видела радость и полное принятие – «они такие замечательные, такие классные и улыбчивые!», я видела злость и ярость – «сколько можно обманывать, почему нельзя просто продать мне фрукты, не задирая цену в несколько раз?», я видела удивление – «как можно перевезти на мотобайке шкаф, три ведра с краской и старую бабушку одновременно?», я видела восхищение – «ничего себе они ловкие, так быстро залезть на пальму сможет не каждый», я видела агрессию – «это поведение просто тупое, я не могу с этим смириться».

С момента переезда я прошла разные стадии цикла экспата, включая глубокое разочарование и эмоциональное выгорание. Я плакала и хотела вернуться домой. И в этот момент мне случайно попалась на глаза статья про разницу культур на примере кокоса и персика. Описание культур основывается на схожести с этими фруктами.

Американская и европейские культуры похожи на персик. Посмотрите на этот фрукт: он мягкий и сочный, а это значит, что укусить его мякоть может каждый, и это не стоит труда. Вы с легкостью можете инициировать общение с любым человеком: «Оу, привет, как дела, тоже умираешь от жажды?» Эту фразу можно сказать любому человеку в очереди в кассе любого магазина, и вот вы уже обсуждаете погоду и ваше семейное положение. Я много раз замирала, когда мне на вечеринке незнакомые люди бросали вопросы вроде: «А ты замужем?» или «А как ты зарабатываешь на жизнь?». Датчане, шведы, да и, в принципе, любые скандинавы с легкостью могут задать довольно интимный вопрос человеку, которого видят в первый раз в жизни. И это создает иллюзию сближения. Такое чувство, что, поедая вместе этот теплый сочный персик, мы с этим незнакомым человеком становимся лучшими друзьями. Но это не так, потому что под сочной мякотью у персика твердая косточка, которую практически невозможно расколоть. Эти прекрасные люди, с которыми ты только что болтала об интимных вещах, никогда не позовут тебя в гости или в близкий круг своих друзей.

Наша культура и практически любая азиатская культура, включая вьетнамскую, – это культура кокоса. Кокос – очень твердый фрукт, и чтобы разбить оболочку, вьетнамцы используют острое мачете или даже дрель. В сравнении с культурой это значит, что люди «кокоса» не станут улыбаться тебе при встрече (узнали наших людей?), мы (а я тоже отношусь к этой культуре, так как выросла в ней) не пускаем чужих в наше пространство, разговор или даже мысли. Но если после долгих стараний кому-то удается пробить кокос, этот человек становится нашим, родным, ближе некуда. Во Вьетнаме это очень чувствуется во всех сферах жизни, там доверяют только своим. Даже если вы решите поесть супа фо в уличной кафешке, то знайте, что зайти в первую попавшуюся – плохая идея. Вьетнамцы ходят только в те места, которые им рекомендовали знакомые. Если тебя не порекомендовали, ты – никто, и, учитывая то, что ты иностранец и тебя выдает лицо, то, скорее всего, тебе будет нечего ловить с этими людьми.

Мне понадобилось больше двух лет, чтобы понять этот принцип «открытия кокоса» и начать действовать по обстоятельствам. Обстоятельства могут быть разные, например, однажды у меня сломалось колесико на чемодане, и я повезла его в ремонт на улицу Ха Чунг. На этой улице живут ремесленники, которые шьют и чинят все виды сумок и чемоданов. Мне сразу повезло, в первой же попавшейся мастерской (ошибка, что не спросила рекомендации у знакомых, там могли обмануть и сделать плохо) мне попался русскоговорящий вьетнамец лет пятидесяти. Он обрадовался мне как родной и стал болтать со мной на русском о моей жизни, рассказал, что сам жил в России и даже был женат на русской, в России сейчас живет его сын Кирилл. Этот вьетнамец нашел во мне родственную душу, и пробитый кокос привел нас к тому, что мой чемодан был починен со скоростью света, да еще и очень дешево. «Даю тебе цену меньше, чем вьетнамцам», – сказал мой новый знакомый и еще долго кричал мне «до свидания» и махал вслед.

Есть и обратные ситуации, когда кокос пробить не удается. Например, в официальных сферах, таких как иммиграционная служба или полиция, это сделать не получится, потому что люди, которые работают в этих службах, чаще всего просто выполняют приказы. Для них мы, иностранцы, всегда будем другие, чужие, нам будут улыбаться, но не более. Для нас любая бюрократическая процедура будет сложной, даже невыполнимой. Даже знание языка не спасет там, где выдаст внешность. И вьетнамцы это прекрасно знают, поэтому к услугам иностранцев всегда есть «проводники» – люди, которые пойдут и договорятся за тебя, получат справку или лицензию. Мне кажется, у «проводников» даже существуют негласные соглашения с государственными службами, поэтому даже при довольно простой процедуре иностранцу никто не поможет, а сразу отправят к «агенту».

Сейчас я пробила кокос уже практически во всех сферах своей вьетнамской жизни: в магазине у дома мне всегда продадут молоко в долг, в булочной спросят, как поживают мои дети, охранник на парковке помашет рукой, а парень, который ремонтирует мотоциклы, не возьмет денег за подкачку колес. Наблюдая за туристами, которые приезжают посмотреть Ханой, я часто думаю о том, как много они теряют из-за невозможности погрузиться в мягкое кокосовое молоко и как много шишек они набивают о культурный кокос в своем путешествии.

Ремонтные страсти в сланцах под Новый год

Ханой похож на лоскутное одеяло моей бабушки. Такое одеяло может сделать бабушка, которая никогда ничего не выбрасывает. Лоскуты, которые она использует, неоднородные, она берет ткани разной текстуры и складывает их вместе, следуя своей логике и своему особому чувству прекрасного, которое у нее есть и будет всегда.

Так и в Ханое – попробуйте проехаться вдоль Ау Ко, Ни Там, Ен Фу, и ваш глаз будет цепляться то тут, то там за крыши, выложенные шифером или просто накрытые брезентом, за окна разных форм и размеров, выкрашенные во все цвета радуги, за толстые и тонкие здания, прилепленные, приклеенные друг другу, как будто только так можно удержаться на земле, подперев друг друга. Вы увидите, как в окнах выкладывают товар, ведь 1 этаж всегда будет отведен под бизнес, какой бы бизнес это ни был.

Ханой строится все время, этот непрерывный цикл строительства всегда поражал меня. Не успеешь оглянуться, а улица, которая так привлекала тебя своей архитектурой и деревьями, уже выглядит как развалины после бомбежки, а вокруг строятся отель, ресторан, апартаменты и вилла.

Я и сама была частью великого вьетнамского строительства. Это было в 2013 году, когда я только переехала во Вьетнам. Моей мечтой было открыть кафе, а точнее антикафе – это такое заведение, где люди могут общаться, играть в игры, работать и при этом платить только за время. В то время был бум на антикафе в России и Беларуси, поэтому я со всей силой верила в эту идею и в то, что она отлично приживется на чужой земле.

Строительство началось в конце года, когда я уже нашла подходящий дом и мы подписали контракт. Я на радостях пригласила своего друга-дизайнера из Минска, он на скорую руку набросал план реконструкции, и мы рвали, метали и били копытом, чтобы начать.

Мой друг-дизайнер Николай – человек старой закалки, при планировании ремонта он учел все факторы: высоту розеток от пола (чтобы людям было удобно подключать свои ноутбуки), выравнивание стен под покраску, подвесную конструкцию на потолок, чтобы сделать общий свет, уровень рабочей поверхности в кухне. Он сделал раскладку по плитке в санузлах, а также спроектировал барную стойку и террасу. Но был один момент, который ни Николай, ни я не смогли спрогнозировать, – влияние обстоятельств и культурной среды на наши планы.

Все началось с того, что мы не смогли найти бригаду, которая сделает нам работу, и поэтому нам пришлось связаться с посредником, который обещал пригнать рабочих на каждый вид работ, сделав упор на качество. Мы, как дураки, сразу ему поверили. Также проблемой стало то, что посредник не мог нам помочь в поисках некоторых мелочей, нужных при ремонте, поэтому мне пришлось нанять Май Эн.

Функция Май Эн была в том, чтобы искать мне вещи. Да, так просто. Я ей говорила: «Май Эн, найди мне шуруповерт и грунтовку», и она искала в интернете по-вьетнамски, выдавая мне спецификацию, цену и адрес. Я выбирала из нескольких вариантов, и Май Эн заказывала нужный вариант.

Итак, вернемся к ремонту. Сначала пришли плиточники, посмотрели и ушли. Потом пришел сантехник, посмотрел и ушел. Потом пришел электрик и плотник в одном лице, посмотрел и ушел, потом пришел мужик, который работает только с жестью, посмотрел и ушел, потом пришли мастера-штукатуры, они же маляры, посмотрели и ушли. Мы с Николаем и Май Эн встречали и недоуменно провожали рабочих несколько раз в день, посредник при этом был немногословен, все, что удалось выжать из него, – это «надо подумать», «они сказали, что позвонят» и прочее. Потом, когда я уже пожила во Вьетнаме подольше и мне стали более понятны некоторые поступки вьетнамцев, я поняла, что «приходить и смотреть» – это национальный вьетнамский спорт. Как в том анекдоте: «Вы что, доктор? Я – нет, но посмотреть могу».

Так как вьетнамцы ориентируются не на результат, а на процесс, половина пришедших так и не дала о себе знать, и мы уже практически отчаялись, когда нам позвонил посредник и радостно проорал в трубку: «Завтра ПРИДЕМ класть плитку». Мы с Николаем торжествующе переглянулись и открыли по бутылочке пива, чтобы это отпраздновать: лед тронулся.

Но назавтра никто не пришел.

Мы не понимали, что происходит. Однако, оказалось, произошла ошибка, недопонимание и недоразумение, и рабочие придут завтра. Теперь, спустя годы, я четко понимаю, что происходит, когда к тебе не приходят. Это значит, что никакого договора не было, а если и был, то тебя совсем не уважают, тебе не позвонят и не объяснят, что происходит, ты для них никто. На самом деле это был первый тревожный звоночек про нашего посредника, но мы тогда ничего не поняли. Поэтому мы продолжали звонить ему, спрашивали, требовали (ведь договор аренды уже был подписан и деньги капали) и в итоге нажали на него так, что он быстренько подсуетился и назавтра, ровно в 7 утра, посредник, я и Николай торжественно открывали ворота нашего будущего антикафе, чтобы впустить трех щуплых, чумазых и на вид довольно хилых строителей и сияющего, как яркое солнышко, посредника.

Николай подозрительно осмотрел эту компанию.

– Не нравятся они мне. Где их инструмент?

И правда, рабочие пришли с голыми руками. Чем они будут строить?

Однако, как в сказке или по взмаху волшебной палочки, все как-то быстро образовалось после того, как мы обсудили (еще раз) фронт работ и, главное, оплату. Как только все стало предельно понятно, работа закипела, откуда ни возьмись появился перфоратор и уже через 15 минут вниз полетела первая вырванная с корнем ванная. Работа кипела – не нарадуешься – ровно до 12. В 12 стало тихо, рабочие спустились на обед. Поев, они легли в ряд и заснули. Через час я стала немного волноваться за них и за работу.

– Что с ними? – спрашивала я посредника.

– Они устали и спят, скоро они встанут и продолжат работу, – отвечал он.

Так я узнала, что делу время, а сон по расписанию.

Работа и правда продолжилась ровно в 2 часа после полудня. Рабочие проснулись, как по команде, встали и пошли работать. Работали они реально быстро, но недолго. В 5 часов вечера они так же, как по команде, засобирались домой, покидав все как было: куски ванной, умывальника и инструменты так и остались валяться на земле.

Тот первый день строительства оставил у меня много вопросов. Во-первых, насколько это нормально, когда люди приходят работать с перфоратором в сланцах? Во-вторых, как им удается все делать так быстро, в-третьих, можно ли еще ускориться за счет сокращения сна днем?