В постели с монстром

– Войдите.

Распахнув дверь, Нино шагнула внутрь и, остановившись у самого порога, сказала:

– Доброе утро. Простите за беспокойство, но я просто хотела узнать, что мне следует сегодня делать.

Ильинский поднял на нее глаза и нахмурился, а она стояла, гадая о том, что было тому причиной. Возможно, ей следовало попросить инструкций у кого-то другого или, может, он рассчитывал, что она будет знать сама чем ей нужно заняться?

– Алины пока нет, – сказал наконец он и Нино автоматически кивнула. В доме действительно ничто не свидетельствовало о присутствии ребенка. – Я скоро заберу ее на гостевой режим, – добавил Герман. – Сразу, как только улажу бумажную волокиту. Вы же можете пока заняться обустройством детской. Наверное, у вас это получится лучше.

Она была в этом не так уж и уверена. Ей никогда не доводилось заниматься ничем подобным, ведь даже их с мамой скромное жилье не видело ремонта уже много лет.

– Мне нужно будет согласовать все с вами? – уточнила Нино, плохо себе представляя, с чего начать.

– Необязательно. Полагаюсь на ваш вкус, – ответил он и, выудив из кармана пиджака кошелек, бросил на стол банковскую карту. – Вот, возьмите, – указал он на нее кивком головы. – Закажите все, что нужно. Мебель, новые обои, игрушки и все такое прочее.

Подойдя к столу, Нино взяла карточку в руки и поймала на себе изучающий взгляд Ильинского. Только что именно он хотел увидеть в ее лице – она не понимала.

– Хорошо, спасибо, – коротко поблагодарила Нино и поспешила ретироваться.

С обустройством детской она уж как-нибудь справится. А вот что почувствует, когда возьмёт на руки этого ребенка – боялась даже вообразить. Но пройти через это ей неминуемо придется.

Два дня спустя детская была готова. С рисунка на новых обоях взирали веселые эльфы, в углу стояла плетеная белая колыбель и в тон к ней – такая же мебель: кресла, диван, а также резной, точно кукольный, шкафчик, расписанный пышными бутонами цветов. На полу – мягкий ковер солнечно-желтого цвета, на окнах – занавески такого же оттенка, с устроившимися на них искусственными бабочками.

В целом, комната получилась светлой и уютной – во всяком случае, Нино так казалось, и она очень надеялась, что Герман останется доволен ее работой.

Усадив на пол, недалеко от колыбельки, огромного мягкого медведя – будущего стража снов Алины, Нино ещё раз оглядела детскую и, оставшись довольной увиденным, повернулась к двери, намереваясь найти Ильинского, чтобы показать ему то, что получилось.

Но искать не пришлось. Герман уже стоял на пороге и задумчиво осматривал окружающую его обстановку.

– Вам нравится? – спросила Нино, когда его взгляд с колыбели проследовал к ее лицу, и ощутила, что сердце бьётся неожиданно сильно в ожидании его одобрения.

– Неплохо, – сказал он и добавил то, отчего Нино пришлось сцепить руки в замок, лишь бы не выдать того, как они предательски задолжали:

– Мы с Ирой поехали за Алиной. Ждите нас.

Неожиданный детский крик, разрезавший погребальную тишину особняка, дал понять, что Алина наконец-то прибыла домой. Собравшись с духом, Нино поспешила вниз, и замерла на последней ступеньке, при виде того, как Герман держит в своих руках розовый свёрток и покачивает его в объятиях, очевидно, пытаясь тем самым успокоить дочь. Рядом стояла его сестра и улыбалась, а сама Нино вдруг почувствовала себя здесь совершенно неуместной и лишней.

Невыносимо захотелось отступить назад и незаметно уйти, спрятавшись где-нибудь до тех пор, пока ее не позовут, но стоило только Нино пошевелиться, как заметившая ее присутствие Ирина подозвала ее к ним:

– Нино, идите сюда. Познакомьтесь с Алиной.

Ноги дрожали и подгибались, когда она сделала несколько шагов вперед, несмело приближаясь к младенцу, которого ей предстояло нянчить. А затем сердце ухнуло куда-то в пятки, стоило только ей взглянуть на личико ребенка, и поймать ответный взгляд огромных серых глаз, смотревших, казалось, ей в самую душу.

И в этот момент стало так кристально и так пугающе ясно – все будет ещё труднее, чем она могла себе даже представить.

***

Он смог относительно успокоиться только когда наконец забрал Алину из этого ужасного дома и, прижав к себе, устроился в машине. Им даже разрешили её переодеть, и теперь она спокойно лежала у него на сгибе локтя в приличном комбинезоне.

– Клади её в кресло, – поджимая губы, будто её всё это очень веселило, проговорила Ира. – Разберёшься, как пристегнуть?

– Вот ещё. На руках подержу.

– Ну, уж нет, Ильинский. Безопасность ребёнка превыше всего. Клади.

И откуда, блин, в ней это всё бралось? Надо будет посоветовать сестре открыть клуб БДСМ, будет там доминировать в своё удовольствие.

– Если безопасность ребёнка превыше всего, то тогда будь добра, веди не как обычно, а как водят нормальные люди, – буркнул Герман, всё же устраивая дочь в кресле и пристёгивая ремнями.

Малая, надо сказать, вела себя всё так же тихо, но Ильинский надеялся, что это ненадолго. Что она будет вести себя как обычные дети, когда окажется вне стен дома малютки. И было кое-что ещё, от чего у него уже сжималось сердце. Тот момент, когда время гостевого режима истечёт, и он будет вынужден отдать Алину обратно. Что он почувствует тогда? И – главное – что почувствует мелкая? И почему он не провентилировал этот вопрос заранее? Может, можно было бы оставить её до того дня, когда он уже оформит все эти чёртовы бумаги?

Когда они подъезжали к дому, вдруг случилось неожиданное. Герман как раз в тысячный раз думал о том, что надо будет созвониться с Русланом сразу по возвращении, когда салон автомобиля огласил… крик. Нет, он прекрасно понимал, что дети имеют обыкновение орать, но… почему-то настолько свыкся с мыслью, что Алина весьма молчалива, что это стало для него весьма удивительным событием.

– А мелкая свободу почувствовала, – не без удовлетворения проговорил он, склоняясь над дочерью.

Концерт продолжался ровно до тех пор, пока машина не въехала на территорию его дома, и пока они не вошли в холл. Герман держал мелкую на руках, неловко её укачивая. Что делать, чтобы она успокоилась, он не знал. Зато Ира выглядела ещё более весёлой, чем то было до этого момента, даря Ильинскому ощущение, что сестру всё это весьма забавляет.

– Нино, идите сюда. Познакомьтесь с Алиной, – окликнула она няню, которая застыла на лестнице, будто размышляла, остаться ли ей или быстро сбежать, пока ещё на это имеется шанс.

Герман не мог понять, почему она… боится. А он видел именно эту эмоцию, написанную на красивом лице. Снова в памяти возникла обрывочная картинка с участием Нино, весьма, надо сказать, приятная, но он поторопился прогнать её.

Когда няня всё же решилась и подошла к ним, Герман попытался улыбнуться, хотя прекрасно понимал, что это способно скорее напугать, чем подбодрить. И, неловко передав Нино Алину, которую она тут же прижала к себе, кашлянул. Когда их пальцы соприкоснулись, он почувствовал, какие они у Нино ледяные. Наверное, виной всему была весьма нестандартная ситуация, в которой она оказалась. Папаша-урод, ребёнок, который весит чуть больше пары килограммов. Ира, улыбающаяся во все тридцать два. Да тут бы любая на её месте разнервничалась.

– Давай отнесём её в детскую. Пусть посмотрим, где будет жить, – мягко обратился он к Нино и, взяв её под локоть, повёл к лестнице, чувствуя себя при этом одновременно неловко и удивительно цельно.

Следующие дни летели один за другим. Алина вела себя прекрасно – ночами почти не просыпалась, а дни проводила в основном с Германом. Напрасно он думал, что ему достаточно будет просто знать, что с ней всё в порядке, когда она окажется рядом. Только получив возможность быть с дочерью почти постоянно, он понял, что привязывается к ней всё крепче с каждым часом. И с ужасом представлял, что было бы, если бы Руслан не подсказал ему продлить время гостевого режима.

Новогоднюю ночь решено было отмечать втроём. Несмотря на Иру, которая очень активно намекала на то, что неплохо было бы собраться всей семьёй, Герман был непреклонен. Ему совершенно не желалось шумной компании, достаточно было и того, что Алина с Нино будут с ним. С последней у него установились весьма странные отношения, а может, таковыми они казались только ему. При встрече Нино просто делилась с ним успехами Алины или тем, как дочь вела себя ночью, а когда он уносил мелкую к себе, не появлялась в поле их зрения вплоть до момента, пока он не приносил малышку обратно. В общем же и целом его это устраивало, хотя и было довольно далёким от понятия «семья».

Сделав заказ в одном из ресторанов, чтобы блюда к новогоднему столу привезли на дом, Ильинский подошёл к окну и, засунув руки в карманы джинсов, вгляделся в полоску неба. Стремительно темнело. Короткий день уже заканчивался, а ему на смену приходил морозный вечер. Где-то вдалеке мелькали вспышки от взлетающих вверх салютов. Раньше он любил Новый год. У него даже ощущения были теми же самыми, что в детстве. Когда какая-то частичка чуда поселялась глубоко в душе и жила там ещё долго после того, как праздники оканчивались.

Но в последние три года всё было совсем иначе. Словно начинался тот отсчёт времени, который неминуемо завершался очередным приступом. Сколько бы секунд, минут и часов ни отделяло его от той злополучной январской даты, воспоминания не становились тусклее. Напротив, с каждым разом, когда возникали в голове, приобретали какие-то новые черты.

Он сделал глубокий вдох и увидел, что Нино гуляет по саду с коляской, и эта картина вдруг отозвалась в душе тем, от чего даже дыхание перехватило. Отойдя от окна, Герман схватил первую попавшуюся толстовку, после чего направился в сад.

– Я к вам, – безапелляционно, будто с ним кто-то намеревался спорить, произнёс Ильинский, приноравливаясь к шагу Нино.

В саду уже царил полумрак, разбавленный неяркими отсветами от фонарей, установленных вдоль расчищенных от снега дорожек. В доме охраны ярко светились окна, в которых можно было разглядеть мельтешение бликов от работающего телевизора.

– А мы скоро домой, – откликнулась Нино. – Алине пора ужинать.

– Хорошо.

Он не знал, что ещё сказать. Только спрятал руки поглубже в карманы кофты. Снова вдалеке послышался грохот канонады от салюта, который запустил кто-то нетерпеливый. Интересно, а какие ощущения были у Нино от Нового года? Он покосился на идущую рядом девушку. О чём она мечтала, когда была маленькой? Какие подарки просила под ёлку? Сохранила ли до сих пор это предвкушение?

Неожиданно эти мысли разозлили. Она здесь потому, что работает няней его ребёнка. И точка.

– Ты ведь останешься на эту ночь? Не поедешь к родным? – задал Герман вопрос, слыша, как приглушённо звучит его голос.