Волшебный диссонанс

– Знаешь, Галь, у нас тут инженера нового взяли, так он жильё ищет, снять хочет. Мужик вроде серьёзный, ты бы посмотрела.

– Маша, спасибо тебе большое! Давай сюда вашего инженера, посмотрим, что за фрукт, а то я уж отчаялась приличного жильца найти.

На следующий день вечером в дверь раздался звонок. На пороге стоял мужчина, не молодой и не старый, весьма приятной наружности.

– Здравствуйте! Это Вы комнату сдаёте?

– Здравствуйте! Проходите. Меня зовут Галина. Мы с дочкой живём вдвоём, а третью комнату решили сдать.

Глаша уже спала. Мужчина представился Валерием Михайловичем и показал паспорт. Было ему около сорока. Посмотрев комнату и спросив о цене, Валерий Михайлович сразу сказал, что его всё устраивает. Но Галя не могла так быстро принять решение, хоть мужчина и был по рекомендации соседки. Она провела гостя на кухню и предложила чаю, твёрдо решив озвучить свои условия проживания в квартире и получить побольше информации о потенциальном жильце.

Помыв руки, гость сел за стол на предложенное место. Наблюдая, как Галя разливает чай, он первым начал беседу:

– Галина, Вы задавайте вопросы, если Вас что-то интересует о моей скромной персоне. Постараюсь ответить на все.

– Интересует, – сказала Галя. – Но для начала, Валерий Михайлович, я Вам расскажу, как у нас с дочкой тут жизнь устроена. А то вдруг Вы послушаете и передумаете.

– Я весь – внимание.

– Моей дочери Глафире два года, и она инвалид. Гидроцефалия. Знаете, что это такое?

– Знаю, – гость был немногословен.

– Так вот, весь режим у нас подчинён здоровью Глаши. Прогулки, диета, игры, покой, сон. А потому гостей приглашать к себе Вы не сможете. Я знаю, – предварила Галя заверения жильца, – что друзей у Вас в нашем городе пока нет. Но появятся приятели, а может, и женщины. Уж простите, но приводить сюда Вы не должны никого. И орущий по вечерам телевизор нам тоже не подходит. Надеюсь, с алкоголем у Вас проблем нет?

– На этот счёт могу Вас успокоить – пьяным Вы меня увидеть не сможете. А телевизор я почти не смотрю, всё больше читаю. И обещаю никого не приглашать.

– Я зарабатываю на жизнь частными уроками русского языка, – продолжала Галя. – Отстающие школьники приходят ко мне ежедневно, и в выходные тоже. Во время уроков, соответственно, должна быть тишина. Не пугают Вас такие условия?

– Нисколько. Тишина – это как раз то, чего мне сейчас не хватает.

Галя призадумалась. Как бы так потактичнее спросить?..

– Да Вы берите яблочный пирог, – сказала она. – Я сама пекла.

Откусив кусок пирога, Валерий замычал от удовольствия.

– Спрашивайте, Галина, не стесняйтесь, – сказал он, почувствовав её замешательство.

– Да, расскажите, пожалуйста, каким ветром Вас занесло в наш город?

– Видите ли, я недавно развёлся, а тут как раз предложили работу по специальности на серьёзном предприятии. Я и решил сменить место жительства.

– А дети у Вас есть? – напряглась Галина.

– Дочь.

– Валерий Михайлович, – не без труда продолжила Галя, – полтора года назад от меня ушёл муж. Ушёл без объяснения причин, просто исчез, когда мы с Глашей лежали в больнице после операции. Впрочем, объяснений, наверно, в этом случае не требуется – и так всё ясно: не захотел растить больного ребёнка. И у меня как у брошенной матери-одиночки, уж простите за бестактность, невольно возникает вопрос: а Вы своих жену и дочь почему оставили?

Ничуть не смутившись, мужчина вкратце рассказал ей свою историю.

– Мы познакомились с женой совсем юными, и оба решили, что наша безумная влюблённость и страсть – это на всю жизнь. Тут же и поженились. Потом родилась дочка, и мы были счастливы. Но с годами, довольно быстро, стало понятно, насколько мы разные люди. Нам не в чем было винить друг друга, никто из нас не мог сказать, что один хороший, а другой плохой, просто выяснилось вдруг, что нет у нас ничего общего, кроме дочери. В быту мы уживались прекрасно, но интересы наши и духовные потребности не совпадали ни в чём. Так и сосуществовали рядом мирно, ради дочки. А недавно она встретила человека, который ей близок и приятен в отличие от меня. Вы не подумайте, я её не осуждаю, пусть будет счастлива. Надеюсь, теперь это уже осознанный выбор. Так что инициатором развода был не я. Отпустил легко, но оставаться рядом, в том же городе не хотелось. Тут и подвернулась возможность уехать, новая работа – новая жизнь.

Галина молчала, обдумывая услышанное.

– А дочь у меня замечательная, – добавил Валерий Михайлович. – Ей восемнадцать, в институте учится.

«Что ж, – подумала Галина, – вроде искренне говорит, не юлит, о жене – ни одного дурного слова. Да и девочка у них, слава Богу, уже взрослая. Похоже, человек порядочный».

Как бы то ни было, а жилец получил ключи и назавтра переехал. В третьей комнате, куда он въехал, был небольшой плательный шкаф, диван, письменный стол, стул и телевизор. А больше ничего Валерию и не требовалось. Разве что полок для книг не хватало, но это – дело наживное. Переехал он поздним вечером, так что с Глашей познакомиться снова не удалось, ребёнок уже спал.

Квартирант внёс арендную плату сразу за полгода, и обрадованная Галина тут же занялась путёвками в санаторий. Пока выбирали и оплачивали путёвки, оформляли санаторно-курортные карты, собирались, у маленькой Глаши было достаточно времени, чтобы познакомиться с новым жильцом. Спокойный и приветливый дядя Валера, всегда готовый помочь, подхватить, подсадить, понятно объяснить и даже поиграть, очень понравился Глаше. Она так быстро привыкла к его ненавязчивому присутствию в доме, что в день отъезда тянула дядю Валеру за собой, полагая, что он, конечно же, едет с ними. Даже всплакнула немножко в такси, но быстро успокоилась.

А в Крыму их ждала сказка. Прекрасный детский санаторий с четырёхразовым питанием, лечением для Глаши, бесчисленными развивающими играми и обилием общения с другими детьми, тёплое море и золотой песочек Феодосии. И беззаботность, сказочная беззаботность для Галины, которая за последние два года уже забыла, что такое бывает. Радостные визги дочери, пытающейся плыть в резиновом круге и бьющей по воде ногами, звучали для мамы песней счастья.

Двадцать один день пролетел, как несколько мгновений. Они вернулись в субботу, загорелые и отдохнувшие. Дома их ждала чисто прибранная квартира и обед, приготовленный Валерием Михайловичем, с любимым Глашиным супом-пюре с гренками. Галя была приятно удивлена и даже несколько смущена, а Глаша тут же повисла на дяде Валере, как будто до отъезда они уже сто лет жили вместе.

Вечером, уложив Глашеньку, Галина и Валерий уселись на кухне и открыли бутылочку крымского вина, привезённого Галей. Проговорив пару часов кряду, они разошлись по своим комнатам. Впрочем, говорила в основном Галя, с радостью рассказывая о сказочном отдыхе во всех подробностях. Так ей было легко и приятно это общение, что и не заметила, как два часа пролетели. То ли настроение было прекрасное, то ли вино это крымское так расслабляет, то ли Валерий уж очень хорошо умеет слушать, а может, всё вместе, но на душе у Гали после беседы с ним сделалось как-то тепло и спокойно. В конце она даже позавидовала: «Надо же, какой всё-таки приятный дядечка». А кому, собственно, позавидовала? Она и сама не знала. Ведь он – ничей.

А дальше жизнь потекла в привычном ритме с той лишь разницей, что Галине стало как-то полегче и повеселее. Она отдавала себе отчёт, что причина тому – присутствие в доме её удивительного жильца. Валерий Михайлович и с уборкой помогал, и продукты приносил, а в выходные даже предлагал отпустить её встретиться с подругами, а самому остаться с Глашей. И Галя нисколько не сомневалась, что эти несколько часов дочь будет в надёжных руках и вполне довольна жизнью. Глашенька настолько привязалась к дяде Валере, что Галину это даже пугало. Жилец, снимающий комнату, – фигура временная, съедет рано или поздно, а малышка душой прикипела. Да и как иначе? Он, чужой, в общем-то, человек, трогательно заботился о них обеих. Галя и сама изо всех сил старалась не влюбиться в этого совсем не старого мужчину. Его духовный мир был ей близок, а отношение к жизни, к детям, к людям вообще она полностью разделяла.

Полюбить было страшно. Она, конечно, чувствовала, что симпатична и приятна ему, но Валерий Михайлович не делал никаких поползновений, чтобы сблизиться с ней как с женщиной: ни за руку не брал, не прикасался ненароком, цветов не дарил. Даже во время ставших традицией вечерних прогулок втроём, везя Глашу в прогулочной коляске и любуясь вместе с Галиной закатом (куда уж романтичнее!), только смотрел на неё тепло и улыбался.

Такое старомодно-почтительное отношение к даме и восхищало Галину, и задевало одновременно. И однажды она решила переступить эту незримую границу и посмотреть, что будет. Поздно вечером, когда Глаша сладко спала, Галина помыла виноград, положила его в вазу и постучала в дверь комнаты Валерия, чего раньше никогда в такое время не делала. Галя и сама не знала, что будет делать после того, как войдёт и поставит вазу с виноградом ему на письменный стол. Услышав «да-да», она вошла и с выражением одновременно решимости и смущения на лице, протягивая виноград, и намеревалась как-то объяснить своё вторжение. Валерий, сидевший за столом, мгновенно поднялся ей навстречу, одной рукой взял вазу и, не оборачиваясь, поставил на стол, а другой притянул Галину к себе и крепко прижал. Из комнаты, сданной в аренду, Галя не вышла до утра.

Последующие несколько месяцев прошли, как во сне, таком прекрасном, что пробуждение, сиречь окончание сна было бы смерти подобно. Но этого не случилось. Ровно через полгода со дня их первой встречи Валерий сделал Галине предложение. Они тихо расписались в местном ЗАГСе, и сон плавно перетёк в самую настоящую явь, обещая долгую и счастливую жизнь с любимым обоими ребёнком.

А ребёнок рос на радость маме Гале и папе Валере, трепетно оберегавшим хрупкое здоровье Глаши. Каждый год они делали пометки на дверной раме, измеряя, на сколько сантиметров дочь выросла. Глаше, конечно, по состоянию здоровья многое было недоступно из тех радостей, что были у её сверстников, например, занятия спортом. Но ребёнок рос в любви и взаимном уважении, Глаша хорошо развивалась интеллектуально, чему родители уделяли много внимания, и потому никогда не чувствовала себя ущербной.

Когда Глафире исполнилось пять лет, врачи сказали, что предстоит новая операция. И не последняя. Неоднократные операции, как объяснили врачи Галине, обусловлены ростом малышки. Шунт, отводящий жидкость в брюшную полость, приходится заменять, поскольку он становится неподходящим по размеру для подросшего ребёнка.

Глашу прооперировали в районном центре, шунт успешно заменили. И снова – долгий период реабилитации. Но на этот раз они были не одни. Возвращение домой к Валерию стало огромной радостью для всех троих, а там, где царят положительные эмоции, болезнь отступает быстрее.

Правильно говорят, что если человека нельзя вылечить, то это не значит, что ему нельзя помочь. Заботливые руки двух любящих взрослых терпеливо возвращали больного ребёнка к почти нормальной жизни.

В семь лет Глашенька пошла в школу, но не обычную, а для больных детей. Больных, разумеется, не психически, а с различными соматическими заболеваниями, требующими щадящего режима. Под боком в их городке такой школы, конечно, не было. Мама возила Глашу довольно далеко два раза в неделю, дожидалась окончания занятий и везла обратно. Так что обучение получалось всё же преимущественно домашним, тем не менее ребёнок получал полный объём школьной программы и, что особенно важно, общался с одноклассниками в коллективе.

В гости к Валерию стала приезжать дочь Елена – студентка уже последних курсов медицинского института. Поскольку родители Лены разошлись, когда она была уже совершеннолетней, то это не стало для неё большой травмой. Девушка унаследовала доброту и спокойный характер отца, а побывав в его новой семье и увидев их отношения с Галиной, искренне порадовалась за папу. Как медик, она глубоко понимала ситуацию с Глашей. Лена отнеслась к малышке с теплотой и нежностью, за что была вознаграждена искренней любовью со стороны Глаши и бурной радостью при каждом своём приезде в гости.

Так пролетели ещё четыре счастливых года, и Глафире исполнилось девять. Подошёл срок очередной замены шунта.

В перерывах между операциями Глаше ещё делали разгрузочные люмбальные пункции. Это болезненная процедура, когда иглой входят в спинной мозг и с помощью шприца выводят оттуда некоторый объём ликвора, – временная мера для улучшения состояния больного. Глаша всякий раз очень боялась этого ужасного шприца и предстоящей уже знакомой боли, но героически терпела и почти не плакала, чтобы не расстраивать маму.

И вот опять операция, замена шунта и несколько месяцев реабилитации. В учёбе пришлось немного отстать, измученный физически ребёнок нуждался в передышке.

Летом они снова отдыхали в Крыму, уже втроём. И так им было хорошо, что даже страшно делалось. Помните, как в сказке Евгения Шварца «Обыкновенное чудо»: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец»?

Ну, когда тот конец, одному Богу известно, а пока в сентябре Глаша с новыми силами приступила к учёбе. Учиться она любила. На 10-летие родители подарили ей настоящий ноутбук, и восторгу не было предела. Задув десять свечей на торте, Глаша подбежала к двери, чтобы ей, как обычно, измерили рост, сделав очередную отметку. Валерий взял маркер, приложил ладонь к Глашиной голове и остановился, весьма озадаченный. Отметка, которая должна была стать новой, в точности совпадала с прошлогодней.