Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети

– Ну, мальчишки как начали… Ты ж знаешь.. Короче, мои там ему немножечко… Но только немножечко! Я уж рассказывала. Дети же! – Марине было неловко, что ее сыновья оказались такими «негостеприимными», – а он-то ничего, не обидчивый. Посидел немножко в углу, подулся, и пошел играть дальше, как ни в чем не бывало.

Удивительные дела! Мишка-то действительно стал меняться. По чуть-чуть, понемножку, каждый день в нем что-то успокаивалось, «выравнивалось». Угловатые движения сглаживались. Громкий, хриплый голос становился тише и мягче. Ему уже не так хотелось крушить все вокруг. Обычно так и происходит. Ребенок меняется каждый день. Совсем незаметно, «по миллиметру». Те, кто живет рядом с ним, этого не замечают. Это похоже на то, как ребенок растет. Вам кажется, что он такой же, как всегда. А бабушка, которая не видела внучка полгода, вдруг восклицает: «Как же ты вырос!», и вы вдруг понимаете, что ребенок-то – прибавил в росте несколько сантиметров.

Так и с детьми, что приходят в новую семью из детского дома озлобленными, «раздрызганными», «педагогически запущенными». Однажды семья со своим «кошмариком» приходит к нам, к людям, которые помнят, каким этот ребенок был несколько месяцев назад. «Как же Вася изменился!», – восклицают все вокруг, и немножко удивленные, но счастливые новые родители понимают: «А ведь действительно изменился!»

Мишку удалось устроить в детский сад. Удалось – это потому, что из предыдущего детского сада его выставили через несколько дней. «Мы не будем возиться с этим ребенком, – заявили в частном, дорогом детском садике, – ни за какие деньги». Ну что ж, они имели на это право. Детей-сирот обязаны брать в государственные детские сады без затруднений и без очереди. Проблем обычно не возникает, а если возникают, то их помогает решить социальный работник. Только вот есть, конечно, и другая сторона вопроса. Не каждый родитель будет настаивать на том, чтобы ребенка непременно взяли туда, куда его не хотят брать. «Они уже настроены против него, – говорят обычно родители, которые столкнулись с такой проблемой, – зачем же я буду отдавать туда ребенка. Обидят ведь».

В новом детском садике Мишка прижился. «Он неплохой мальчик, – говорили воспитатели, – кричит, конечно, и дерется иногда. Но его „переключить“ можно». То, что Мишка стал ходить в детский сад, вселяло надежду. Ребенку нужно, как говорят психологи, «социализироваться» – уметь ладить с окружающими, общаться, учиться дружить, ссориться и мириться. Маме нужно «вздохнуть» иногда – даже от самого любимого ребенка нужно иногда отдыхать. Ну и о школе нужно было думать заранее, что поделаешь. Конечно, у Мишки была так называемая ЗПР – задержка психического развития. Она бывает у большинства детей, живших в детском доме, перенесших стресс, психотравму. Задержка психо-моторного развития, психо-речевого развития и т. д. Задержка обычно со временем выравнивается. Как говорит мой любимый детский психолог Маша, всю свою жизнь посвятившая детям-сиротам, «все со временем проходит, именно поэтому называется „задержка“, а не „затычка“, например».

Была у Мишки еще парочка диагнозов. Сможет ли Мишка, со всем этим «букетом» диагнозов, учиться по обычной школьной программе – это был вопрос. Иногда ведь от хорошего обращения диагнозы как будто «рассасываются», оставаясь только на бумаге, в медицинской карте. Только вот заранее никогда не знаешь, как пойдет дело. Вот и радовались самой малости. Пошел в обычный детский сад – так, глядишь, и школу обычную осилит!

Жизнь семьи налаживалась. Надо сказать, что ситуация с Мишкиным семейным устройством была весьма неординарная. Иногда Надя заговаривала про «новую семью». Звучало это приблизительно так:

– Вы семью-то другую ищете?

– Ну… Мы об этом думаем. Пока, правда, не нашли. Вот сейчас новую группу тренинга набрали… Может быть, там кто-то будет.

– Я вот что скажу, – Надин голос звучал напряженно, она явно решилась сказать что-то важное, но неприятное, – вы семью ищите. Но я не уверена, что его отдам. Понимаете?

В общем-то, мы понимали. Надя любила Мишку. Она была к нему очень привязана. Она практически не могла с ним расстаться – даже собственные родственники, выражающие желание пригласить Мишку, не представлялись Наде достаточно «надежными». При этом она мучительно боялась будущего. Чего боялась? Прогнозы по поводу развития Мишки, его здоровья, как физического, так и психического, были весьма неоднозначны. Может быть, все «выправится». А может быть, в подростковом возрасте все, наоборот, обострится. А может, и не в подростковом. У Мишки бывали «хорошие» периоды, но бывали и «плохие».

В Надиной «нерешительности», конечно, играло роль и то, что изначально она не собиралась брать «тяжелого» ребенка. Не готовила себя к трудностям и испытаниям. Не настраивала себя и свою семью на то, что далеко не все будет гладко. Через наш детский дом прошло много семей, которые воспитывают и более сложных детей. Но они шли на это сознательно. У Нади же все получилось как бы «случайно». Надя понимала, что она может не выдержать. А больше всего она боялась, что не выдержит Коля.

Коля к Мишке относился снисходительно. Приняв его, как «прихоть» жены, он со временем привык, что в доме живет это не совсем понятное существо, шумное и не очень предсказуемое. Мужчина от природы спокойный и физически очень сильный, он легко справлялся с Мишкиными «всплесками». Но любить он его – не любил. Снисходительно принимал Мишкино восхищение. Вежливо терпел Мишкины «нежности». Когда «сынок» его «доставал», молча уходил в другую комнату. Мишка оставался для него чужаком.

Неизвестно, во что бы все это вылилось, да вот случилась в семье одна история. Неприятная – это мягко сказать. Однажды, когда Коле нужно было срочно куда-то ехать, его машина оказалась «запертой». Вдоль его жигулей аккуратно была припаркована соседская машина. Вплотную. Машина того самого соседа, которого Мишка когда-то «осадил» в лифте. Николай очень торопился. Он побежал звонить в дверь соседу. Дверь не открывали. Он пытался сдвинуть ту машину – она не сдвигалась. Коля кое-как забрался в свои жигули и попытался выехать. Раздался скрежет. «Соседа» он все-таки задел.

Расстроенный Николай выбрался наружу, и обнаружил рядом жену соседа. Женщина кричала. «Да пошла ты!» – не сдержался Коля, которому каждые две минуты названивали с работы. Дальше все развивалось, как по заранее заготовленному сценарию. Мгновенно приехал наряд милиции. Колю забрали в отделение. «Мы просто не понимали, что происходит, – рассказывала потом Надя, – у нас ведь как – человека убивают, а их не дождешься. А тут – машину поцарапал, выругался, и как понеслось!» «Нецензурная брань», «умышленная порча имущества» – на Николая завели уголовное дело. Соседи, последнее время уже привыкшие улыбаться Наде и похорошевшему Мишке, снова стали коситься. На работе к Колиной истории отнеслись с подозрением.

«Все к нему стали относиться, как к уголовнику какому-то, – говорила Надя, – чуть ли не шарахались от него». Конечно, не все так однозначно Колю осуждали. Кто-то верил, что он ни в чем не виноват. Но знаете, как в том анекдоте: «не то он украл, не то у него украли, но осадок остался». Как себя чувствовал Коля? Он никогда не говорил о своих чувствах – не было у крестьянского сына такой привычки. Можно только предполагать, что он чувствовал и о чем думал. Сильный, уверенный в себе мужчина, привыкший к тому, что окружающие его уважают. Сам ценящий в жизни и в людях честность, аккуратность и добропорядочность.

«Коля пришел домой, вечером, – вспоминала Надя, – на него было страшно смотреть. Для него это был – позор. Унижение. А этот шепот за спиной! Не будешь же к каждому подбегать и объяснять, что произошло на самом деле». Мишка Колю ждал. Впрочем, он ждал его каждый вечер, и этот раз для него ничем не отличался от других. «Папа, папочка пришел! – Мишка подбежал и, как всегда, со всего размаха уткнулся в Колю, – Папочка, пошли со мной. Папочка, я тебя ждал. Папочка, ты самый лучший. Я тебя люблю!» Понимал ли Мишка то, что происходит? Признавался ли Коле в любви горячее, чем всегда? Кто знает… «Знаете, – Надя говорила немного смущенно, – даже я ведь Колю немного осуждала. Нет, я его, конечно, поддерживала во всем. Но вот иногда мысли-то были – ну, мог бы и не ругаться, мог бы и „плюнуть“ на эту машину. А для Мишки всего этого просто не существовало. У него был – любимый папа. Папа, которого он любил – не смотря ни на что».

Я не буду рассказывать, что было дальше. Они так и живут… Мишка пошел в школу. В коррекционный класс, но его обещают перевести в обычный. Надя отдала его заниматься фигурным катанием. Через некоторое время его отчислили. «Почему?» – спросила я Надю. «Да не интересно ему эти кренделя выкручивать, – сказала Надя, ничуть не расстроенная, – ему надо так – по прямой».

История 3

«По-христиански»

– Не знаю, что делать. Дома-то он нас «папа-мама» называет, никаких проблем. А вот как на улицу выйдем.., – звонкий голос Арины звучал как-то недоуменно-весело, – Вчера видит – девочка идет, с бабушкой. Так он ей на всю улицу кричит: «Это не моя мама! Моя мама – Оля, я к ней скоро поеду!»

– И как Вам было, когда он кричал?

– Я сразу начинаю думать, что я не так делаю.

Ну что еще можно ожидать от ответственной Арины?

Арина и Саша – патронатные мама и папа маленького Дениса. Денис – отказник. Его кровная мама отказалась от него сразу же, в роддоме – мальчик родился с недоразвитием мочевыводящей системы. Что это значит? Это значит, что он ходит с трубочкой, выведенной наружу. Денискиной судьбой занимались хорошие люди из фонда «Отказники», они же и на наш детский дом вышли, чтобы найти Дениске новую семью. Патронатную.

Семья нашлась быстро. Когда мы предложили Арине и Саше взять Дениса, они думали недолго, но «сильно». Даже на богомолье ездили, чтобы дух укрепить и ответ правильный в душе найти. Нашли. Дениса они любят, и приняли его, как родного сына. Мальчишка он симпатичный, умный. Когда в одежде – трубочку не видно. Говорят, если сделать правильную операцию, то проблему можно решить. Правильные операции делают в Америке, и Оля старалась найти возможность отправить мальчика туда – та самая Оля из «Отказников», про которую и кричал Денис, что она его мама.

С Ариной мы подробно разговаривали на следующий день. На самом деле, большой беды нету в том, что ребенок, который всего два месяца живет в семье, не называет своих новых папу с мамой так, как «полагается». Причем независимо от того, усыновили ребенка, «опекли» или «упатронатили». Почему не называет? Ну как вам сказать… Не привык. Не понял. Не верит. Не разобрался пока, «кто кому Вася». Это нормально для периода адаптации. Что такое адаптация, понятно, да? Это когда все привыкают к новым условиям. Мысли другие. Чувства другие. Поведение другое. Телесные реакции, и те…

Поговорили мы с Ариной. Пять лет Дениске. За эти пять лет кого только в его жизни не было! Помнит он, например, «бабушку в красной кофте». Арина сказала, что, скорее всего, это была волонтер – сиделка, которую Дениске «Отказники» нашли. Но для малыша-то она – бабушкой осталась. «Потом она на меня обиделась, и больше не приходила», – рассказывал Денис маме Арине. Это он так решил, что «бабушка на него обиделась». А что еще может подумать маленький мальчик? Потом Оля была «главной мамой» в жизни Дениса. Он жил у нее какое-то время. Самые лучшие подарки получал от Оли. Впервые почувствовал себя дома – у Оли. Дочку ее полюбил. Была еще Наташа. Тоже одна из «мам». А потом уже Арина появилась.

«А сейчас, – сказала Арина, – Оля ищет Денискину кровную маму. Есть информация, что кровная мама – вполне благополучная женщина, с высшим образованием. У нее семья, двое детей. Говорят, отказалась от Дениски, потому что в роддоме уговорили оставить «ребенка-урода».

– И что же, есть вероятность, что кровная мама заберет Дениску себе? – спросила я Арину.

– Да, есть такая вероятность, – выдохнула Арина. На минутку показалось, что расплачется. Нет, не расплакалась. – Мы вот так сейчас и стараемся… По-христиански…

История 4

Сестрица Аленушка и братец Иванушка

– Там не просто грязно! Там вонь такая стоит, вы бы видели! – социальный работник Галя даже чуть подпрыгивала и взмахивала рукой, тщетно стараясь изобразить все «в звуках и красках».

– Галь, ну как можно вонь увидеть? – укоризненно поправила Люда, работающая с Галей бок о бок в нашем патронатном детском доме, в Службе, занимающейся неблагополучными семьями[5 - В детском доме работала специальная служба, которая поддерживала контакт с кровными семьями детей, попавших в детский дом (иногда родственников приходилось разыскивать). В задачу службы входило определить, сможет ли семья восстановиться и вернуть ребенка, помочь семье в этом. Если возврат ребенка был невозможен, сотрудники службы старались сохранить для ребенка информацию о его кровной семье и, по возможности, поддерживать контакт.«Кровная семья» – термин, которым принято называть родственников ребенка, находящегося в детском доме.Примечание автора. Это сложная тема, зачастую вызывающая споры – зачем поддерживать контакт с теми, кто отверг ребенка или даже причинил ему вред. Тем не менее, жизненные истории уже выросших людей показывают, что это важно по разным причинам. Наиболее весомы две: 1) человеку важна любая информация о его корнях и происхождении (ребенок станет взрослым и захочет узнать о себе); и б) в семье могут быть родственники, к которым ребенок испытывает привязанность.] – но воняет там действительно…

– А дедушка вышел к нам – пьяный, еле на ногах держится. Голый весь.

– Как – голый? Ужас какой… Что, прямо голый вышел?

– Ну, не совсем голый. На нем повязка какая-то набедренная была. Посмотрел на нас, и ушел спать дальше. А комнаты нам бабушка показывала. Мебели почти нет, тряпки какие-то на полу. А стены чем-то таким испачканы… ну прям не знаю, чем.

Отчет о посещении социальными работниками кровной семьи детей Ивановых проходил как-то излишне эмоционально. Видимо, запах повлиял…

Дети Ивановы поступили в наш детских дом накануне. Прямо из семьи, от бабушки с дедушкой. Таких детей у нас в детском доме почти половина – тех, кто прямо из семьи… Еще вчера ребенок ночевал в своей не слишком чистой, но родной постельке. Смотрел на мир из своего окошка. А сегодня – казенный дом, изолятор.

Почему их забрали? Нет, никаких «душераздирающих» подробностей не было. Школа неоднократно жаловалась на то, что дети запущены. Плохо, грязно и не по сезону одеты. При очередном медосмотре обнаружили педикулез. Соседи при опросе подтвердили – да, пьют бабуля с дедулей, ох, пьют! Ну и разные другие обстоятельства учитывались органом опеки и попечительства.

Есть в нашем детском доме Служба «Кровная семья». Ну да, та самая, что посещала бабушку с дедушкой. У службы «Кровная семья» задачи какие? Вообще-то, строго говоря, их основная задача – помогать неблагополучным семьям. Делать что-то, чтобы вот этот вот ребенок не потерял своих не слишком путевых, но любимых родственников. Работа эта тяжелая и неблагодарная. Результатов мало. Часто, как ни стараются семье помочь, ребенок все равно рано или поздно попадает в детский дом.

Тогда Служба «Кровная семья» продолжает работать с семьей ребенка, попавшего в детский дом. Иногда ведь удается – ребенок к маме возвращается. А если нет никаких шансов для ребенка – вернуться? Тогда, все равно – работать. Поддерживать связь с кровной семьей ребенка, собирать информацию. Потому что это нужно ребенку. Потому что эти пьющие грязные люди – единственные на земле его близкие люди. Вот и ходят сотрудники «Кровной семьи» «в гости», поддерживают связи с теми родственниками, с которыми их можно поддерживать. И даже не морщатся.

Двенадцатилетняя Алена Иванова училась во втором классе. Десятилетний Ваня Иванов – в третьем. Спрашивается, чего ж в школе так долго думали? Почему спокойно смотрели, как дети ходят в школу чуть ли не босиком, а из школы отправляются неизвестно куда? Это ж сколько нужно было не обращать на детей внимания! Оказалось, что все не так просто…

Три года назад мама привела детей в эту школу. Девятилетнюю Алену и семилетнего Ваню. Первый раз в первый класс. Мама считала, что для девочки так будет лучше – пойти учиться не в семь лет, а в девять. Пусть подольше длится детство. Опять-таки – пойдет учиться вместе с братом. Так вот рассуждала мама, и хотела она своим детям только хорошего. Училась Алена неплохо, с удовольствием заучивая новые буквы и цифры. Только вот дразнили ее в классе. Два года разницы не шутка. Другим детям смешно – такая большая, а ничего не знает.

У шустрого и смекалистого Ваньки проблем не было совсем – его любили и приятели, и учителя. Особенно учителя физкультуры. Еще бы – быстрее всех бегает, выше всех прыгает, и в школьной футбольной команде играет. Да и вежливый такой мальчик, послушный.

Поздней весной умерла мама Алены и Вани. Смерть была внезапной, что-то с сердцем. В школе детей очень жалели, зная, что отца у них не было. Были бабушка с дедушкой, да только вот поговаривали, что с ними что-то не совсем в порядке. Не то болеют, не то что… Школа взяла на себя организацию маминых похорон.

Вскоре выяснилось, что бабушка с дедушкой внуков воспитывать вряд ли смогут. То, что дедушка попивает, сомнений не вызывало. По поводу бабушки сомнения были. Сама она все больше плакала, признавалась, что «иногда по чуть-чуть», но обещала бросить «ради детей». Те, кто должен был принять решение – оставлять детей в семье или забирать их в детский дом, – колебались. Уж очень жалко было отдавать Алену и Ваню в казенное учреждение, уж очень горько бабушка плакала и честно обещала не пить.

К большому облегчению всех, кто принимал участие в детях, появился родной дядя – брат покойной мамы, который и выразил желание взять детей под опеку. Дети были рады, дядю они любили, и готовы были ехать к нему. Ехать нужно было в другой город. На том и порешили. Долго ли, коротко ли, выполнив все формальности… десятилетняя Алена и восьмилетний Ваня уехали. Через полтора года они вернулись.

Что-то там у дяди случилось – не то жениться собрался, не то в командировку длительную. Детей вернул бабушке с дедушкой – а куда еще их девать? Бабка, утерев слезу, повела их в школу. Середина учебного года, кто опекун детей – непонятно, все не по правилам… Вспомнили, пожалели. Особенно учителя физкультуры обрадовались – по Ваньке соскучились. Почему «учителя» – да потому что там семейная пара работала. Муж и жена, и оба физкультуру преподают. Они потом рассказали, что Ваньку хотели сразу под опеку взять, когда мама умерла.