Саша встал, перешагнул через выдернутый из розетки шнур и стал ходить по кабинету. Вид у него был как будто радостный, или Марат ошибался?.. Радоваться-то особенно нечему.

– Надо шефу сказать, – выговорил наконец Сашка. – Конечно, надо.

– Ты думаешь…

– Да ничего я не думаю! Но шефу надо сказать.

Это Марат и сам знал.

– Они столько лет вместе работают, Сашка! И так, ни с того ни с сего… все на фиг послать?! Быть не может!

– Почему ни с того ни с сего… Может, деньги не поделили или еще что-то.

– Что они могли не поделить? При чем тут деньги?!

Марат уже почти кричал, потому что мысль о том, что все разваливается, прямо на глазах разваливается, рушатся… он подумал бы «идеалы», если бы мог так подумать – эта мысль была невыносимой. Рушится мир, который был правильно и надежно устроен.

Троепольский, Сизов и Греков казались ему… кем только они ему не казались! Они были старше, умнее, опытнее, они были успешны именно в том деле, которое представлялось Марату самым лучшим и важным из всех, придуманных человечеством.

И еще он думал примерно так: что там врут про то, что жить плохо и все начальники – жулики и бандиты?! Жить хорошо – интересно, весело! – когда есть чем заняться! Марату было чем заняться, потому что существовали Троепольский, Греков и Сизов. Они были его начальниками, но вовсе не жуликами или бандитами. Марат получал зарплату, о которой его недавние однокурсники еще только видели сны! Когда закончились три месяца испытательного срока и Сизов объявил, что его принимают на постоянную работу, он был счастлив, он звонил матери и так орал, что та перепугалась, и не спал полночи, все строил карьерные планы и крутился на узком диване от нетерпения, так ему хотелось немедленно броситься их реализовывать!

– Десять лет все было в порядке, да? А теперь они не поделили! Так не бывает!

– Откуда ты знаешь, как бывает? И потом… о чем еще они могли говорить?!

– Понятия не имею! – заорал наконец Марат.

– Вот и я не имею. Но Троепольскому надо сказать. – Белошеев подумал и добавил: – Вот он приедет, и скажи. Не сдрейфь только.

– Ладно.

– Не ладно, а скажи!

– Да скажу!

Ничем не помог Марату этот разговор, только еще больше его взбудоражил, и в желудке от него почему-то стало гадко, словно Марат целый день глотал не кофе, а смолу.

Белошеев быстро соображал. Хорошо, что Марата принесло с такими известиями.

Пожалуй, финал всей драмы станет даже более феерическим, чем Саша планировал поначалу. Пожалуй, несколько оглушительных аккордов еще можно будет добавить, и он окажется не просто победителем, а единственным победителем, потому что теперь он знает, что нужно, чтобы добить их – всех сразу.

Нет, не всех. Тех, что остались в живых.

Троепольский скатился по ступенькам, выискивая свою – то есть Полькину – машину. Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, когда он балансировал на краю огромной снеговой лужи. Он полез в карман, баланс нарушился, и Троепольский со всего размаху шлепнул в самую середину. Кроссовок моментально промок, и носок промок, и мокрым холодом обожгло ногу.

А, черт побери!..

– Да! – Кенгуриными прыжками он доскакал до противоположного берега водного препятствия, ухватился за кустик и теперь рассматривал свою ногу, поминутно рискуя съехать обратно в лужу.

– Арсений?

Голос он не узнал.

– Да, я.

– Здравствуйте, это Лера Грекова.

Та самая Лера, которая не племянница, а дочь.

– Здравствуйте, Лера.

– Арсений, мне нужно с вами увидеться.

Троепольский удивился:

– Прямо сейчас?

– Вы не можете?

– Сейчас я стою в луже, – проинформировал ее Троепольский, быстро прикидывая, что ей может быть от него нужно, – пока не выберусь, не смогу. Или обязательно сейчас?

– Нет, не буквально сейчас, но сегодня. Пожалуйста, Арсений. Мне нужно с вами поговорить.

– Давайте поговорим, конечно. Приезжайте в контору. Вы уже там были, дорогу найдете.

– В конторе неудобно, – твердо сказала Лера. Троепольский все рассматривал свою ногу. – Лучше вы… приезжайте.

– Куда?

– Ко мне домой, – ответила она все так же твердо, и Троепольский ногу опустил. В отдалении Полька вылезла из крошки-машины, помахала ему и улыбнулась. Троепольский отвернулся от нее.

– Домой?..

В этом была какая-то странность. С тех пор как в Москве появились кофейни, забегаловки, пабы и ресторанчики, где можно курить, болтать, пить кофе, апельсиновый сок или пиво, никто не назначал встреч… дома. Домой, как и положено, стали приглашать друзей на семейные праздники и любимых на романтические встречи.

Троепольский не был Лере ни другом, ни любовником. Ехать к ней домой почему-то показалось ему… неприличным. Может, потому, что она такая красивая, и он все еще не решил, правильно он поступил или нет, не назначив тогда ей свидание.

– Лер, а может быть, кофе выпьем… где-нибудь еще?

– Мне нужно с вами поговорить, – повторила она с нажимом, – в кафе это невозможно. Ну? Приедете? Или боитесь?

– Приеду, – буркнул он. – Где вы живете?

Она дала адрес – район не слишком богатый, но вполне фешенебельный, в отличие от того, в котором жил Федя.

– Я буду дома в восемь. Вы можете приехать в полдевятого или к девяти.

Троепольский пообещал, что приедет, и нажал кнопку.

Что такое случилось, зачем он ей понадобился?..

Или Лера тоже узнала, что она… дочь и ее похитили, когда она была еще в колыбели, а ее мать потеряла память, и на самом деле она вовсе ей не мать, а отец имеет титул графа и три миллиона долларов – кажется, так правильно. Если строго следовать законам жанра.

Он перебрался через полосу грязи, из которой торчали обломанные ветки голых кустов, и подошел к машине.

– Что ты там стоял?

– По телефону разговаривал.

– А Зоя? Видел ее?

– Видел.

– Что она тебе рассказала?

Троепольский открыл дверцу, втиснулся на сиденье, согнулся в три погибели и подтянул к подбородку колени. Левой рукой он попробовал захлопнуть дверь, и все никак не получалось. Полина обежала машину, захлопнула за ним дверцу и вернулась на водительское место.

– Не машина, а конец света, – пробормотал он сердито. Все шло не так, как он предполагал.

– Просто она тебе совсем не подходит.

– А какая мне подходит?

Она подумала немного, потом сбоку посмотрела на него. В лице у нее было веселье.

– Тебе подойдет что-нибудь большое, быстрое и… дорогое.

– «Мерседес»? – поинтересовался Троепольский насмешливо. – Как у всех больших мальчиков?

– Не-ет, – энергично возразила Полина. – Все, что угодно, только не «Мерседес»!

Она оглянулась назад, нажала на газ, и смешная машинка бодро втиснулась в суету и давку Ленинградского проспекта и побежала, расплескивая мерзлые лужи.

Троепольский смотрел в окно.

– Мы возвращаемся на работу? – спросила Полина через некоторое время.

– Нет. Отвези меня в эту свою автомобильную контору.

– Неужели? – спросила она насмешливо и перестроилась в правый ряд. – Надумал?

Он ничего не ответил.

В «автомобильной конторе» их встретили приветливо, но без подобострастия, предложили растворимый кофе, от которого Троепольский отказался со священным ужасом в голосе и сказал, что приехал посмотреть «машинки».

– А какую бы вам хотелось? – поинтересовался молодой человек, похожий на советника посольства, по крайней мере Троепольский представлял себе советников именно такими.

– А черт ее знает, – искренне ответил Арсений. – Чтобы ездила. Чтобы выглядела. Чтобы забот было не слишком много.

Молодой человек посмотрел на него изучающе. Сказочной красоты дама в очках и с папкой под мышкой, пробегавшая мимо, приостановилась и тоже посмотрела на Троепольского с некоторым сомнением, словно прикидывала, стоит с ним связываться или лучше сразу выгнать.

Пока они прикидывали, Троепольский огляделся. У него не было никакого опыта посещения подобных мест, и обстановка неожиданно и против его воли вдруг стала занимать его – даже несмотря на то, что он приехал раздраженным и негодующим, – он терпеть не мог, когда его вынуждали к чему-то. Он считал, что Полька вынуждает его купить машину.

Светлые залы с высокими окнами были уставлены автомобилями – практически на любой вкус. Очаровательные француженки «Рено», солидные скандинавы «Вольво», важные и лукавые англичане «Лендроверы». Некая декорация располагалась за стендом «Вольво» – озеро и лесок, наклеенные на стене, фонтанчик, изображавший ручей, искусственная елочка с искусственной белочкой, какая-то ерунда. Но от этой ерунды у Троепольского вдруг легче стало на сердце, и захотелось на это озеро с елочкой и белочкой, и чтобы непременно именно в этой сверкающей машине, и с пошлой корзиной в багажнике, полной бубликов, яблок и сыра, и чтобы не думать ни о чем, а только радоваться свободе – и машине, и корзине, и белочке…

– Простите, пожалуйста, а какого класса машину вы хотите? – Это дама спросила. Молодой человек отступил, подчиняясь ее молчаливому приказу, данному, кажется, бровями.

– Вот такого, – ответил Троепольский и простер руку к белочке, озеру на стене и сверкающей «Вольво». Полина Светлова в отдалении тихонько хмыкнула и отвернулась. Собака Гуччи с настороженным интересом оглядывалась по сторонам и сучила лапками в воздухе. Полина пошлепала ее по голой заднице.

Дама оглянулась на звук и сказала любезно:

– Какая милая собака!

– Спасибо. Мне тоже нравится.

Дама отвернулась от Польки и продолжала с той же решительной любезностью:

– Меня зовут Екатерина Владимирова. Компания «Муса-моторс». Могу я предложить вам посмотреть… еще одну машину?

– Мне нравится эта. – И он опять простер руку в сторону «Вольво».

– И все-таки давайте посмотрим.

Троепольский покорился. В конце концов, очевидно, что эта дама больше понимает в машинах, чем он сам, а он привык доверять профессионалам.

– Сюда, пожалуйста.

Еще один просторный зал, полный света, искусственной зелени и супердорогих игрушек, неизвестно почему называемых «средствами передвижения», раздвижные двери, и навстречу им поднялась шикарная блондинка, что-то из разряда Леры Грековой.

– Леночка, – сказала дама негромко, – покажите нам «Ягуар», пожалуйста.

– Конечно, – отозвалась та, и Троепольский замер.

Он никогда не видел таких машин. То есть, наверное, видел, но ему всегда было наплевать на них, и он искренне считал, что автомобиль – куча полированного железа на колесах – не может ни волновать, ни занимать его.

Это было длинным и гладким, со странной, немного опасной мордой, с блестящими боками и словно прищуренными глазами.

Троепольский отвел взгляд и посмотрел снова.

Вокруг все молчали.

В спицах колес горело невесть откуда взявшееся солнце. Дикий зверь усмехался с капота прямо ему в лицо. Он потрогал ладонью холодный и гладкий бок.

Переживание неожиданно оказалось слишком сильным.

– Вы можете сесть в него, – из-за спины предложила дама. – Лена, откройте машину.

– Она открыта, Катерина Владимировна.

Троепольский потянул на себя выпуклую ручку, и открылось богатое и просторное нутро, отделанное кожей и деревом. Троепольский немного помедлил прежде чем сесть, – так волновался.

Он посидел, положив руки на руль, – почему-то ему страшно было будить это, вставлять ключ, заводить мотор, слушать, как он работает. Страшно и еще немного стыдно, что он так волнуется.

– Как называется эта машина?

– «Ягуар Эс-тайп Эр», – бодро сообщила блондинка. – Мощность четыреста лошадиных сил. Разгон до ста километров в час пять целых четыре десятых секунды.

Но Троепольскому было наплевать на разгон. Он еще посидел, справляясь с собой, потом выбрался наружу и спросил, стараясь не смотреть на Полину:

– Можно… купить эту машину?

– Вы больше не хотите ничего посмотреть? – осведомилась дама. – Вот есть еще «Ягуар»…

– Нет, – перебил ее Троепольский и улыбнулся, извиняясь, – спасибо. Мне хотелось бы именно эту. Можно это как-то устроить?

– Ну конечно, – уверила дама. – Оформление займет какое-то время, разумеется.

– Разумеется, – весело согласился Троепольский. Он уже почти справился с собой. – Большое спасибо, мне понравилась… эта машина.

Все время, пока подписывали бумаги, пили скверный кофе, ждали каких-то нужных людей, без которых дело не двигалось, Троепольский думал только об этой машине. Она стоила бешеных денег и, наверное, была абсолютно не практична во всех отношениях, но какое это имело значение!

В ней были шик, и мощь, и английская добропорядочная сдержанность, и власть, и еще что-то трудноопределимое – ветер дальних странствий, запах бешеной скорости, серая лента шоссе, цветущий вереск на обочине, низкое небо и уверенность в том, что ты победил.

Именно этой уверенности Троепольскому так не хватало в последнее время!..

Они вышли из салона молча – промышленный район, складские помещения напротив, залитый водой тротуар – и, как по команде, закурили, стараясь не смотреть друг на друга.

Потом посмотрели и разом отвели глаза.

– Ты… выбрал хорошую машину, – еще помолчав, сказала Полька. – Она тебе подойдет. Это прямо… твоя машина.

Еще полдня назад он был уверен, что ему не нужна никакая машина. Что происходит с его жизнью в последнее время?!

– Спасибо, – буркнул Троепольский.

– За что?..

– За то, что привезла меня в такое… сказочное место.

– Пожалуйста.

– Нам надо на работу. Там, наверное, все на ушах стоят.

– Поедем?

Он докурил, тщательно потушил окурок и бросил его в урну.

– Полька?

– Что?

– Зачем ты уволокла договор с Уралмашем? – Он посмотрел ей в лицо. – У меня дома был договор. Ты еще спрашивала, откуда он взялся, а я сказал, что с работы. А ты сказала, что я никогда не беру домой договоры, а этот взял. Зачем ты его уволокла?

И тут она ему соврала – он понял это, как если бы на лбу у нее засветилась надпись: «Я сейчас тебе совру».

– Я не брала, Арсений, – фальшиво сказала она. – Ты, наверное, сам его куда-нибудь засунул и не можешь найти.

Он пришел в отчаяние.

До того самого момента, когда он курил на крылечке компании «Муса-моторс», он понятия не имел, что может прийти в отчаяние.

– Не смей мне врать! – заорал он так, что девушка, сидящая за конторкой и закрытая от них тремя слоями толстого стекла, подняла голову и переложила телефонную трубку с одного плеча на другое. – Не смей! Ты забрала договор! Зачем?! Зачем он тебе, Полька?! Макета-то все равно нет!

– Я не брала, – сказала она упрямо. – Ты просто его потерял.

– Я не терял!

– У меня нет никакого договора.

– Полька, – произнес он с тоской, – ну, расскажи мне! Ну, может, я пойму, а? Что происходит, черт возьми?! Ты же вроде… всегда мне доверяла!

– Доверие тут ни при чем.

– Может, все еще… ничего, а? – Он просил ее, и от этого его просительного тона, так ему несвойственного, от Полининой брони словно отваливались куски. – Может, все еще можно исправить?! Ты только расскажи мне, и мы вместе подумаем. Пожалуйста.

Но разве она могла ему рассказать!

Рассказать значило разрушить даже то немногое, что еще у него оставалось.

Нет. Ни за что. Никогда.

Необходимость защищать – самый сильный женский инстинкт, так было написано в какой-то умной книге. Полина вдруг подумала, что это чистая правда.

– Ничего я тебе не расскажу, – выпалила она с отчаянием. – И не проси меня, Троепольский!

– Я тебя не прошу, – зарычал он, – я хочу хоть что-то понять во всем этом деле!

– Разбирайся сам. – Она была уверена, что сейчас он не разберется, а там как-нибудь. – Я ничего не знаю.

Он схватил ее за плечи и сильно тряхнул. Китайская хохлатая собака Гуччи негодующе тявкнула у нее на руках. Троепольский некоторое время смотрел Полине в лицо, и даже губы у него шевелились яростно, но он справился с собой и не сказал больше ни слова, только брезгливо оттолкнул ее и зашагал через лужи к ее машинке.

До конторы они доехали в полном молчании, и это было такое безнадежное молчание, по сравнению с которым уединенный маяк на мысе Доброй Надежды показался бы самым оживленным и милым местом на земле.

Даже Гуччи не скулил, сидел тихо как мышь и только как всегда трясся. Как она с ним расстанется, когда вернется Инка и заберет его?..

В Газетном переулке, как только машина остановилась, Троепольский выбрался наружу и пошел по тротуару, даже дверь за собой не захлопнул – так презирал и ненавидел Полину! – и она подумала, что так теперь будет всегда. Даже если ей удастся оправдаться, он никогда не простит ей… вранья. Для него это было важно. У нее был шанс все ему рассказать, и она не стала – потому что защищала его, а ее некому защитить, придется самой – как всегда, только на этот раз неизвестно, получится ли у нее!..

Арсений сунул карточку в прорезь автомата, толкнул тяжелую дверь и оказался в знакомом коридоре. В полном соответствии с поговоркой стены конторы всегда помогали Троепольскому жить.

– Здрасти, – вежливо сказала Шарон Самойленко, выглянувшая из своей каморки. – Вас все спрашивали, когда вас не было.

– Кто?

– С Уралмаша звонили по фамилии Хромов. Обещали, что будут перезванивать. Лаптева звонили. Из Лондона тоже. И Байсаров…

– Мне нужно с тобой поговорить, – произнес Марат и заглянул ему за спину. – А где Светлова?

– Не знаю.

– Как не знаешь? Вы же вместе поехали!

– Я не знаю, Марат!

– Да она мне во как нужна! – И тут Марат попилил себя по горлу. – С моторным маслом засада! Игорек чуть не плачет, а я без Полины не знаю!..

Тут дверь открылась, и в коридор вошла Полина с Гуччи на руках.

– Всем привет.

– Да вот же она! – сказал Марат радостно. – А ты говоришь – не знаю!..

Троепольский подхватил с секретарского стола почту и газеты, а с пола портфель и ушел от них в свой кабинет.

Через некоторое время туда же поскребся Марат.

– Арсений?

– Заходи.

Троепольский смотрел на монитор, перемещал по нему загадочные символы и знаки, волосы болтались у щеки, делая его похожим на Бабу-ягу в исполнении гениального артиста Миляра.

– Если ты про качество и правило, то я слушать ничего не хочу, – сказал Троепольский, не отрываясь от монитора. – Это все к Светловой. Вы уже совсем осатанели, хотите, чтобы я за вас делал всю работу! Все? Можешь идти.

– Нет, – сказал Марат, и Троепольский поднял на него взгляд. Вид у того был взволнованный и несчастный, не предвещавший ничего хорошего. – Нет, я… по другому поводу.

– Уволиться хочешь?

– Ты что? – спросил Марат с обидой. – Нет, не хочу.

– Тогда что?

Марат протиснулся мимо низкого столика и сел на диван – подальше от Троепольского. Тот все смотрел. Марат наклонился вперед и свесил руки между колен. Троепольский перевел взгляд на его руки. На левом запястье часы, а на правом браслет выглядит дико, потому что руки неухоженные, в ссадинах.

– Ну?

– Накануне того дня, когда Федя… умер, я слышал, как он говорил Сизову: «Только посмей, и я тебя убью», – выпалил Марат, и вид у него стал совсем несчастный. – Я к Грише шел, а они… разговаривали.

– И что?

– Ничего. Я дальше не пошел, когда услышал-то! Я в коридоре постоял, да и вернулся.

– Куда?

– К себе в комнату. А когда я в коридоре стоял, Сизов из Фединой комнаты вышел и пошел в свой кабинет. А больше никто не выходил. Я решил… тебе рассказать.

– Почему ты только что решил? – холодно спросил Троепольский. – Надо было сразу рассказать!

– Да мало ли о чем они там… базарили! Федька то и дело орал – убью, мол, гада! Ты что? Не помнишь? И на кодеров, и на программистов, на всех!

Троепольский помнил.

– Только он просто так орал, – печально сказал Марат, – а тут его… убили.

– Ну да, – согласился Троепольский. – Забавно.

Он еще немного посмотрел в монитор, физически чувствуя, что вместо мозгов у него манная каша. Он даже слышал, как она плюхает в голове.

Теперь, значит, Сизов. Взбесились они все – и Федор, и Полька, и Гриша!

Он отшвырнул от себя клавиатуру, выбрался из-за стола, толкнул кресло, моментально и бесшумно отъехавшее к противоположной стене, и выскочил в коридор.

– Арсений! – Марат помчался за ним, и в коридоре еще топталась Полина, у которой было расстроенное и бледное лицо.

– Что с ним?

Марат на ходу махнул рукой.

Троепольский влетел в комнату Сизова и чуть не завыл от разочарования – комната была пуста.

– Где он?! – крикнул Троепольский поверх головы Марата. – Шарон! Где Сизов, я спрашиваю?!

– Так они на встречу отправились. Сказали, что вы в курсе.

– Когда он уехал?

– Так они не уехали, а ушли. На Никитской встреча у них. Сказали, что вы в курсе. У них достижения на почве обсуждения.

Троепольский быстро сел в кресло Сизова. Марат за его спиной делал Шарон знаки, чтобы убиралась. Саша Белошеев выглянул из своей комнаты, и Полина моментально скрылась, пропала из виду.

Троепольский выдвигал и задвигал ящики стола, вытаскивал папки, просматривал их и швырял обратно.

– Что тут такое? – тихо спросила у Марата Ира, притормозив у распахнутой двери. Марат поморщился и нерешительно вошел.

Полина снова показалась в дверях.

– Ты… что-то ищешь?

Троепольский не ответил.

В такие минуты его могла спрашивать только Полина Светлова, и все об этом знали.

– Арсений, – решительно сказала она, – что случилось? Что ты ищешь? Где Сизов?

– Понятия не имею, – ответил Троепольский любезно. Перегнувшись, он по одной вытаскивал бумаги из толстой папки. Просматривал и швырял на ковер. – Почему-то все оставляют грязную работу именно мне. Все мило сообщают мне новости, как будто я один должен копаться во всем этом дерьме!

– В каком дерьме? – это Ира спросила. – Что случилось?

– Все что-то знают, – продолжал Троепольский, словно не услышав ее вопроса, – и никто ничего мне не говорит.

– Какие новости? Кто тебе… не говорит?!

Троепольский дернул ящик, и из глубины его вдруг вывалилась на свет пачка сигарет «Собрание»– зеленые, фиолетовые, розовые и желтые. Красота.

Сизов никогда не курил «Собрание». Мужская половина человечества в их конторе, подделываясь под шефа, курила исключительно «Давыдофф» или «Парламент». Троепольский взял в руки пачку так, словно внутри мог оказаться управляемый фугас. Потом обвел глазами сотрудников. Те моментально потупились. Никто не понимал, в чем дело, но всем было ясно, что с шефом что-то не так.

«У последней черты» – так назывался один замечательный роман, принесенный кем-то в контору и охваченный всеми сотрудниками без исключения.

– Чьи это сигареты?

Молчание.

– Чьи это сигареты?!

– Сизова, наверное, – откашлявшись, сказала Ира. – Если они лежат у него в столе!

– И вообще, – из-за угла высказалась Шарон, – когда происходит отсутствие в смысле отъезда, обыск обыскивать никто не разрешал! Это низко со стороны моральных норм.

– Это мои сигареты, – спокойно сказала Полина. – Ты же знаешь.

– Как они оказались в столе у Гришки?!

Полина наклонилась и ссадила на пол китайскую хохлатую.

– У него свои кончились, а вас никого не было. Он попросил у меня, я дала ему пачку. Он взял ее, и все. Наверное, он себе потом купил, а эти припрятал на всякий случай.

– Когда?

– Что?..

– Когда он просил у тебя сигареты?

– Дня три назад.

– Скажи мне точно! – крикнул Троепольский. – Ну, давай, вспоминай!

Полина переглянулась с Маратом, тот переглянулся с Ирой, а она еще с кем-то переглянулась.

– В день, когда Федька не пришел на работу. Я потом уехала за собакой, ты меня отпустил. А утром у меня Гришка попросил сигарет. Я дала. Я ему еще сказала, что я себе куплю, потому что все равно мне в город надо.

Троепольский открыл квадратную пачку. В ней болталось всего несколько разноцветных сигаретных палочек.

Выходит, Гришка почти все выкурил?!

Он курил цветные сигареты, а накануне Федор сказал ему: «Только посмей, и я тебя убью!» – и сам был убит.

Кто-то приходил к нему в тот вечер – ошибся подъездом. Натали сказала – девушка в капюшоне. Кто-то курил на лестнице сигареты «Собрание» – в банке остался яркий окурок с золотой полоской. Логичней всего предположить, что курила та самая «девушка в капюшоне», тем более что это были как раз ее сигареты.

А Сизов?! При чем тут Сизов?!

Троепольский сунул сигареты в задний карман и вытряхнул еще несколько папок. Гришка не простит его, когда узнает, что в его отсутствие он обыскивал его стол! Да еще на глазах у всей конторы!

Одна из них, самая тоненькая, развалилась на две части, открылась посередине. В ней было всего несколько бумажек и диск в пластмассовой обложке.

<<1...13 14 15 16 17 18 >>

На страницу:

Перейти

15 из 18