Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин

– Мне спиртного не бери, я за рулём.

– Не учи.

Возле «Магии», как и у «Сторрама», была просторная удобная стоянка, и, высадив Стига у входа, Гаор зарулил туда на свободное место и вышел протереть стекло и оглядеться. Машин много, есть с шоферами, но рабов-шофёров не видно. Ну правильно, раб-шофер – дорогое удовольствие, таким в «Магии» делать нечего. Покупки выносят сами, рабынь-подносчиц не видно, так что лучше сесть в машину и не маячить. Что он немедленно и сделал.

Ждать пришлось недолго. Стиг появился с вполне солидной коробкой, и Гаору поневоле пришлось выйти, открыть багажник и принять у Стига коробку. Однако… на всю ночь, что ли, рассчитывает? На ужин, конечно, плевать, но и совсем допоздна засиживаться тоже нельзя, может плохо кончиться. И для него, и для Стига.

– Всё, – распорядился Стиг, когда Гаор занял своё место за рулём. – Поехали в контору.

Адрес конторы Гаор помнил, как добраться побыстрее – представлял, и потому дорога много времени не заняла. Но вот что дом, в котором помещалась контора Стига, битком набит другими конторами, а в них и служащие, и посетители, а в некоторых и охрана, это они совсем из виду упустили. Правда, если со стороны поглядеть, то ничего особого. Впереди идёт господин, а за ним раб тащит тяжёлую коробку. Но для здешней публики, как понял Гаор по удивлённым взглядам встречных, зрелище непривычное, а значит, и запоминающееся. Вот аггел, надо будет объяснения придумать.

В конторе Стиг включил свет, повернул жалюзи и запер изнутри дверь.

– Всё, – радостно улыбнулся он. – Ставь эту хренотень, и давай хоть поздороваемся.

Гаор молча поставил коробку на пол, и они обнялись. Они стояли молча, обхватив друг друга, и вдруг оба как очнулись, даже отпрянули. Времени-то не так уж много, чтобы тратить его на объятия. Стиг стал накрывать, а Гаор, взяв у него со стола бумагу и ручку, сел на место секретарши и стал писать. И, накрывая, расставляя стаканы и запечатанные в лотки салаты, ломтики колбасы, ветчины и рыбы, салфетки, бутылки с водой и соками, Стиг не мог удержаться, то и дело бросал свою работу, подходил и смотрел, как ложатся на лист уверенные, без помарок и исправлений, чёткие строки.

– Это в «жёлтый дом», – поднял на него глаза Гаор.

– Понял, передам.

– А это… – Гаор вздохнул, – посмотри, Жук, а я пока столом займусь. Нет, статью ты потом прочитаешь, ты это посмотри.

Гаор встал и перешёл к большому столу, оглядел его, удовлетворённо кивнул и стал переставлять, передвигать посуду, не так исправляя сервировку, как давая время Стигу прочитать написанное. Если статья – мина, то это… даже сравнение не подберёшь.

Присев на угол стола, Стиг быстро прочитал, вернее, просмотрел аккуратно исписанные листы, присвистнул и стал перечитывать. Гаор ждал.

– Что это? – спросил, наконец, Стиг. – Похоже на словесные портреты.

– Они и есть, – кивнул Гаор.

– И кто это?

– Осведомители Тихой Конторы, кого я видел. А внизу, после черты, сотрудники, – Гаор усмехнулся, – сослуживцы моего хозяина, имён я не знаю, потому и не написал. Хозяина и Венна не вписал, ты их и так знаешь. А ещё ниже адреса. Что там за конторы, я не знаю, вывесок нет, но все они на Тихую Контору работают.

– Гаор, – тихо сказал Стиг, – ты понимаешь, что это?

– Понимаю, – кивнул Гаор. – Это смерть, Стиг. Моя за то, что написал, и твоя за то, что читал. Решай, Стиг. Если это… не нужно, то… сожги прямо здесь и сейчас, и этого не было.

Стиг медленно покачал головой.

– Нет, это… это оружие…

– Да, – кивнул Гаор. – Но ты вспомни, что бывает, когда граната взрывается в руках. Или помнишь, на стрельбище, помнишь, как у этого из третьей роты разорвало ствол у карабина? Это смерть, Стиг, и лёгкой она не будет. Ты не знаешь их, я только чуть-чуть по краешку зацепил, и такого уже насмотрелся… это хуже фронта. Сожги.

– Нет, – резко, даже зло ответил Стиг.

Гаор, стоя у стола, молча смотрел, как Стиг достаёт из ящика большой белый конверт и прячет в него статью, конверт вкладывает в портфель, а потом складывает и прячет во внутренний карман пиджака те, другие листы.

– Вот так, – Стиг поправил очки и улыбнулся. – Мы не драпаем, а стратегически отступаем. Помнишь?

– Ещё бы, – улыбнулся Гаор. – Здорово мы тогда десантуре вмазали!

– Ты был великолепен, как гроза! – патетически провозгласил Стиг.

И Гаор, сразу вспомнив эту пьесу, которую он тогда, тем же летом, смотрел с отцом и сёстрами Стига, счастливо захохотал и ответил фразой оттуда же:

– Ознаменуем же сие!

Так, смеясь, вышучивая друг друга, разговаривая цитатами из книг, спектаклей и фильмов, они пировали, словно забыв обо всём, словно не было этих лет, и пятого дня девятой декады осени пятьсот шестьдесят шестого года, когда одному из пирующих поставили клеймо и надели ошейник, а другой видел это и ничего не смог сделать, чтобы защитить друга и побратима, хоть и является профессиональным защитником.... Не было этого! Вот сейчас, в этот вечер, на эти периоды, доли и миги не было! А они опять – демобилизованный старший сержант и выпускник университета, и у них ещё всё впереди!

– Ох, хорошо-о! – Гаор с блаженным вздохом откинулся на спинку стула. – Ну, накормил, ну, спасибо.

– Благодари свои руки и широкий рот, – сверкнул очками Стиг и не удержался: – Тебя что… там плохо кормят?

– Да нет, – задумчиво ответил Гаор, – я уже думал как-то об этом. Понимаешь, Жук, дело не в количестве еды.

– А в качестве? – рассмеялся Стиг, обрадованный спокойной реакцией Гаора, а он помнил, как его Друг умел взрываться в ответ на неосторожное слово или замечание.

– Не совсем. Пожалуй… в чувствах, с которыми готовят и подают. У Сторрама…

– Что?!

– Сторрам был моим первым хозяином, – спокойно ответил Гаор. – Так вот. Там я, да, два с лишним года прожил, так вот, изо дня в день утром каша и кофе, в обед суп, каша и кисель…

– Что-что?

– Кисель, такое сладкое густое питьё, и на ужин каша и чай. Ну, и хлеб, много хлеба. И знаешь, было вкусно и сытно, и воспоминания у меня самые приятные. А здесь… паёк больше и разнообразнее, но… вкуса нет. У Сторрама готовили матери, они… они заботились о нас, ну, всех рабах.

– Подожди, я не понял, чьи матери?

Гаор посмотрел на Стига и рассмеялся.

– А, ну да, я в «сером коршуне» этого чуть коснулся, да, ты читал?

И тут же пожалел о своём вопросе: вдруг Жук ничего не знает, конверты-то не через него шли, и тогда… Но Стиг спокойно кивнул.

– Читал, конечно, все три. Шум, кстати, ты поднял большой.

– Приятно слышать, – усмехнулся, скрывая мгновенно выступившие на глазах слёзы, Гаор и тут же, чтобы не разреветься, продолжил «академическим» тоном: – У рабов принято рожавшую женщину называть матерью, и неважно, кем она приходится тебе. И глава семьи или… не знаю, понимаешь, Жук, как правило, рабы у одного хозяина живут как семья. Есть Старший, но глава – женщина, Мать, именно с большой буквы, понимаешь?

Стиг кивнул.

– Не рожавшую зовут девкой, маленькую девчонкой. А так… да, ты же юрист, учти на будущее, если… поселкового, ну, прирождённого раба обвиняют в насилии над женщиной, это заведомое вранье.

– Что?!

– То самое. В этих, – Гаор выразительным подмигиванием и жестом недвусмысленно объяснил характер и содержание термина, – так вот, в этих делах решает женщина. Говорят так, а да, ты ж языка не знаешь. По-ургорски будет так. С девкой крути, как хочешь, а с бабой, как она тебе позволит. А ещё. К матери со всем уважением, старшую сестру слушайся, о младшей заботься, а дочь расти и радуйся на неё, пока не продали. Так что насилия быть не может. Понимаешь?