Он сделал неспешный шаг, и несколько камней упало перед ним.
Интересно, как много у них этих «снарядов»?
– Нам не удастся его убить! – крикнул один из детей на деревьях. – Я вам говорил, что это плохая идея.
– Он слишком здоровый и сильный! – крикнул другой ребёнок.
– Нам нужно бежать, пока он всех нас не загрыз, – прибавил третий.
Девочка лишь тряхнула головой, скорчив гримасу и, будто надеясь напугать, подняла кверху своё оружие. Все разговоры разом прервались. Над поляной повисла тишина. Волк не атаковал – он ждал, а чего и сам не понимал.
Раздался треск.
Один из детей с испуганным криком упал на землю вместе со сломавшейся веткой. На ноги подняться или хотя бы отползти мальчишка не успел – Эклесс оказался быстрее и, ухватив ребёнка клыками за плечо, оттащил подальше от деревьев: туда, куда камни не долетали.
– Отпусти!
Удар палкой по спине застал врасплох: волк никак не ожидал, что хоть один из детей броситься на выручку, ведь здесь другие не прикроют. А новые удары сыпались градом, но зверь не разжимал клыки. Рычал. Глаза его горели.
Оборотень не понимал, почему эта упрямая девчонка не бежит в страхе. Почему бросилась отбивать мальчика от клыков волка, превосходящего её и ростом, и размерами, и силой в несколько раз?
Щепки летели в стороны – палка, ожидаемо, сломалась, но девочку и это не заставило отступить.
– Отпусти его!
Схватив сумку с камнями, отвязавшуюся от пояса мальчика, она нанесла новый – куда более болезненный – удар. Волк разжал клыки и отступил к скале, пытаясь оклематься. В глазах стало совсем темно.
Девчонка кричала что-то, сжимала побледневшими руками мешок, но Эклесс её совсем не понимал: ни слова, ни поступки. Несколько детей спустились с деревьев и бросились бежать – немногие остались, но на помощь не спешили.
Странно это. Девочка могла убежать и спастись, пока он был бы занят этим незадачливым воякой. Вместо этого она перед ним с мешком камней рискует умереть.
Чего ж ты осталась?
Подлинная решимость светилась на лице ребёнка. Эклесс улавливал и нотки страха, но их было ничтожно мало – будто бы задвинутые в сторону, они стали едва заметны.
Чего же не бежишь? – хотелось спросить волку, да только как он не понимает её речь, так и она не поймёт его.
Девочка смело смотрела в лиловые глаза.
Раздался вой. Короткий. Громкий. Это был зов – им пора домой. Зверь собирался подчиниться воле вождя, а Эклесс привычно не спорил. Разве что только чуть-чуть.
Он обернулся человеком – высоким, широкоплечим и побитым: кровь из разбитой головы заливала шею и усыпанные мелкими шрамами плечи.
– Бегите отсюда, – сказал он на свартском.
Девочка удивленно отступила на шаг назад, увидев перед собой взрослого мужчину на месте волка. Мешок выскользнул из её рук, и камни, столкнувшись с землей, звонко стукнулись. Кажется, она и не знала, что оборотни могут обращаться людьми.
– Мои собраться могут найти вас. Бегите. Быстрее. Бегите!
Он взмахнул рукой, будто отгоняя от себя детей. Раненый мальчик не стал ждать и побежал со всех ног, зажимая кровоточащий укус рукой. Другие дети спускались с деревьев и скрывались в лесу. Девочка стояла на месте, вглядываясь в лицо оборотня. В лиловые дикие глаза.
Эклесс обернулся волком, развернулся и побежал на зов собратьев. Не понимал он, почему оставил детей в живых. Почему не убил? Почему не призвал других? В глубине души оборотень знал – не желал он их смерти, и даже зверь не смог его переубедить.
Убегая, он не обернулся, но знал – девочка не убежала с той поляны.
Глава 2. Ты так же судишь меч, которым убивают?
Едва ли кто-то скажет, что он спасся целым и невредимым.
Прихрамывая, тяжело переваливаясь с лапы на лапу, чёрный волк брёл по лесу, слабо ориентируясь в пространстве. Он не был уверен, что идёт в нужном направлении, но всё равно продолжал идти. Упрямо. Медленно. Из последних сил.
Упав на землю, Эклесс обернулся человеком.
Их стая попала в засаду эльфов. Большинство собратьев мужчины погибли, ему же удалось выбраться, отделавшись лишь несколькими ранами: длинной и глубокой в ноге, оставленной мечом, и в плече от стрелы. Древко обломилось, а застрявший в плоти наконечник оборотень вырвал когтями, ещё больше разворотив и без того кровоточащую рану.
Первые звёзды уже неспешно собирались на начавшем темнеть небосводе. Эклесс смотрел только на них.
– Здравствуйте, старые друзья, – поприветствовал их мужчина. – Наша последняя встреча.
Усмехнувшись, он ощутил слабость в теле – уж больно много крови пролил, а та, упрямая, и сейчас не переставала литься.
– Пришла и моя пора умирать. Жаль, что я так и не узнал ваши имена.
Обращаясь к звёздам, он не ждал ответа. Да и глупо его было ждать: они никогда не отвечали.
– А те имена, что давал вам я, слишком просты. Не так красивы, как должны быть.
Раскинув руки в стороны, мужчина расслабился, уже готовый принять смерть здесь, под светом молодых звёзд, лежа на мягкой траве. Предзакатное солнце скрылось за деревьями, а ленивый ветерок трепал зелёные кроны. Оборотень печально улыбнулся.
– Чего уж, я ведь не эльф. Удел мой убивать, а не давать имена.
Глаза закрылись; зверь молчал.
До острого волчьего слуха донеслась тихая, едва различимая в шорохе поздней весенней листвы, поступь. Эклесс не придал ей значения – какая уж разница? Ему всё равно суждено умереть в этот день.
Он ждал атаки – своей последней битвы – но незваный гость не спешил.
Девочка опустилась на колени подле лежащего на земле оборотня. Стянув с плеча старую, принадлежащую некогда её матери-лекарю, сумку, она вытащила иглу, нитки, бурдюк с водой и небольшой мешочек, завязанный серой тесьмой.
– И вот даже не вздумай ничего говорить, – бросила она, поймав удивленный взгляд полуприкрытых глаз Эклесса. – Не хочу я слышать ваше грязное наречие здесь. Так что замолчи.
Оборотень промолчал, вглядываясь в смутно знакомое лицо. Добьёт ли, чтобы отомстить за всех убитых им людей, или же, напротив, сделает смерть мучительней?
Думается, так она отомстит ещё больше.
Не вспомнил он девочку, а вот она его сразу узнала – конечно узнала, ведь с того дня каждую ночь, засыпая, видела перед собой это лицо. И страшные волчьи глаза. Все эти годы в памяти упрямо всплывал образ огромного чёрного волка. Волка, который почему-то не убил.
Чем они только думали в тот день?