Стихия смерти

На конце фразы голос её предательски охрип, выдавая горечь потери. Теперь же все чаще приходила она по вечерам к нему. Просто сидела рядом, спрашивала о здравии или рассказывала о семье. Старец же Талха утешал травницу, и скоро они знали друг о друге почти всё. Он был менялой – и время от времени наезжал в Вересово царство для покупки снадобий, а уж потом продавал их с большой выгодой в Кристадин.

– Талха, а ты такой израненный был, как ты вместе с севинцами оказался?

Старец удобно устроился на лежаке, давая понять, что история будет долгой и отвечал:

– Да, как обычно, товары менял. Ведь у вас в царстве скоро праздник намечался – Вересова ночь, в честь окончания сбора вереса и заготовки снадобий целебных. Я загодя приехал и разумел, как обычно закуплюсь после гуляний и отправлюсь восвояси.

Девушка, широко открыв глаза, неожиданно перебила старика:

– И сам праздник видели? Ночные кострища, танцы длинных плащей и жертвы богу Ветра?

Талха, спокойно выслушав её, закивал головой и, добро улыбнувшись, продолжил:

– Конечно, и не один раз.

– Охх, и я хотела бы побывать в Треве, в такой-то день! Ни разу не бывала, ведь я родилась в семье скотоводов и травников. Мы всегда подле вересовых полей жили да за скотом ухаживали.

Старик утешающе погладил её по руке и пообещал:

– Я тебе все расскажу, что сам повидал. А теперь-то там и глядеть не на что – все начисто пожгли.

Они оба горестно вздохнули, каждый по своим печалям, и Талха продолжал:

– Рассказать расскажу, только не горюй сильно, сделанного не воротишь, а там скоро видно будет, чего ждать. Может радость, а может и горе.

Расправив плечи, девушка улыбнулась:

– Ох, Талха какой ты мудрый. Обещаю, не буду скорбеть раньше времени.

Тот, довольно крякнув, начал историю:

– Вот так-то лучше! Ну, в первый раз я увидел празднества Вереса давным-давно. В те года приехал я в Треву едва ли не впервой. Город, украшенный охапками лиловых цветов вереса, ветер, разносивший сладкий аромат травы повсюду, громадные кострища, собранные загодя и везде нарядные севинцы, одетые в плотные красные длинные плащи, завязанные на шее зеленоватой широкой тесьмой. Все куда-то спешили, готовясь к вечеру, ведь согласно вашим поверьям, именно Бог Ветра подарил скудным пустошам верес, вот тогда и стало процветать Вересово царство. В сумерках собирались знатные севинцы в громадном поле, усаживались на длинные полые деревья вокруг самого большого кострища и, когда всходила луна, освещая мрак, главный знахарь, одетый в самый длинный красный плащ, с головой, украшенной венком из вереса, почти без цветов, сплетенным из гибкой зелени. Он возжигал длинный факел и три самые большие кострища, густым басом запевая легенду о появлении Вересова царства:

Земли были пустынными, твердь скудной, ничего не росло на ней, покуда не появился однажды тут странник. Из его котомки выглядывал куст с маленькими листочками и мелкими лилово-розовыми цветками, расковырял он землю палкой, воткнул растение и тихо прошептал:

«Ну и что ж, что неказист,
Зато благами отпущен.
Будь, хоть цветок, хоть лист
Польза людям от тебя будет.
Аромат сладостный,
Красота цветков,
Лекарем для них станешь.
Нарекаю вересом,
Расти никогда не перестанешь»

Что это был за странник и откуда он появился – никто не ведал. Да только верес заполнил скудные пустоши: разрастался и цвел, земля наша стала богатой, даруя пропитание севинцам и исцеление болящим.

«Славься, Бог Ветра, давший нам верес!
Прими наши жертвы!
Блага просим для Вереса царства!»

Служки выводили несколько небольших черных коров без рогов и по знаку, поданному главным знахарем, втыкали большие тесаки в бока и сцеживали хлынувшую кровь в широкие миски. Он продолжал петь и севинцы вместе с ним неистово голосили:

«Славься Бог Ветра, давший нам верес!

Прими наши жертвы!

Блага просим для Вереса царства»

На последней фразе знахарь выливал сцеженную кровь в костры, туда же бросал миску с маслянистой жидкостью. Пламя вспыхивало почти до небес, перемешиваясь с кровью, маслом, ветками и сухой травой.

Тут Луз оживилась и гордо добавила:

– Вот мы то масло и заготавливали каждый год. Такое ароматное, а какое целебное! А коров, что для приношения выводили на праздник, ангусами кличут.

Старик одобрительно закивал и продолжил:

– Ну а после громадное поле освещалось множеством зажжённых костров. Вокруг жертвенных кострищ молодые девушки танцевали танец ветра и после, почти к рассвету, прыгали через пламя. Кто выше всех прыгнет, тот будет здоров и удачлив весь год.

Старик устало откинулся на лежанку. Луз сразу вскочила, поправила подушки позади со словами:

– Ой, совсем заговорила тебя, Талха. Окрепнуть надобно после ранения, сейчас снадобье и питье горячее принесу.

Он благодарно закивал травнице. Старик выпил целебный настой, вздрогнув несколько раз от обжигающего до самого нутра напитка, пообещал:

– Там много еще чего было. В другой раз расскажу.

Девушка улыбнулась и, поблагодарив, попрощалась с Талхой.

Следующим вечером, сменив повязки и смазав раны травяными мазями, Луз заметила, что старец болезненно морщится.

– Сильно нога болит?

Тот несколько раз прерывисто вздохнул и утвердительно кивнул в ответ.

– Потерпи, Талха, сейчас заварю кору, чтоб боли облегчить. Травница ловко развела небольшой костер, принесла две холстины, из одной достала – несколько кусочков коры и покрошила на дно котелка, из другой – стебли и листья вереса.

Тут старик, что с интересом следил за ней, спросил:

– Ой, это листья вереса что ль? С корой вместе замешиваешь?

Травница кивнула:

– Это снадобье мы с матушкой готовили, когда раны ещё не затянулись и ноют.

И продолжила готовить отвар. Она поворошила листочки вереса в котел, залила толчку доверху водой и в самом конце добавила стебли. Костер уже потихоньку догорал, травница разворошила угли и приспособила в них котелок, время от времени она помешивала булькающую жидкость и постаралась отвлечь старца от боли разговорами:

– Ловко ты листья вереса узнал!