Хомотрофы

– Менги!

Рядом, в стене склада, с шумом захлопнулся металлический ставень. Незнакомцы оглянулись на звук.

Неожиданно для себя я схватил коротышку за шиворот и, оторвав его от земли, швырнул в долговязого.

Я бежал некоторое время вдоль заборов, сворачивая в переулки, но скоро выбился из сил и перешел на шаг. Убегая, я не думал о направлении и теперь, вытирая со лба пот, стал осматриваться.

Шума погони не было слышно. Выйдя из заросшего бурьяном переулка, я оказался на довольно широкой, прямой дороге и пошел так быстро, как только мог. Если двигаться только вперед и никуда не сворачивать, рано или поздно выберешься из города. Я в это верил. Солнце уже клонится к западу. Я посмотрел на часы. Половина пятого.

Мне уже было все равно, где ночевать. Поле, обочина дороги, лес – все равно, главное, чтобы это было за пределами Полиуретана. Плохо только, что нет еды. Немного кружится голова. Может, все-таки, мне еще встретится работающая лавка. Я упрямо переставлял ноги.

Полиуретан – самое сумасшедшее место на свете, где среди бела дня на тебя нападают пьяные уроды, где нет телефонов, не работают магазины, а жители напоминают живых мертвецов. Идея остаться здесь и устроиться на завод была откровенно глупой. Никакой репортаж не стоит подобных страданий.

Размышляя о своих злоключениях, я подошел к одноэтажному дому, утопавшему в зелени. Он стоял немного поодаль от других, окруженный таким низким забором, что его можно было просто переступить.

Я внезапно почувствовал, как сильно хочу пить, и потому решил войти во двор и попросить у хозяев воды. Толкнув маленькую калитку, которая оказалась не заперта, я оказался в тени увитой диким виноградом аллеи. Густая тень освежала приятной прохладой.

Аллейка была вымощена красноватым гранитом, между камнями пробивались пучки травы. Дорожку давно не подметали, под подошвами хрустел песок, и шуршали палая листва, преждевременно зачахшая от жары. Я дошел до конца аллейки и остановился перед некрашеными дубовыми ступенями. На первой – стоял пустой глиняный горшок.

– Есть кто-нибудь? – негромко позвал я, смотря по сторонам.

Справа и слева от меня росли два пышных нестриженных самшита, скрывавшие двор. Высота кустов превосходила мой рост. Казалось, из гущи их лакированных листочков за моими движениями следят чьи-то глаза. Рядом с одним из кустов торчал ржавый фонарь. Картину завершали нити паутины, тянувшиеся от навеса над крыльцом до самшитов, и от самшитов к виноградной арке.

Можно было подумать, что дом заброшен, если бы не новый веник, стоящий возле двери. Я постучал еще раз, позвал.

– Заходи, ежели не боишься! – Послышался где-то близко старушечий голос.

Тогда я потянул старую филенчатую дверь, и она отворилась. Озираясь, я вошел в дом. В прихожей столкнулся лицом к лицу с хозяйкой. Она будто принюхалась ко мне и выдала: «Не нашенский». Старуха была примерно с меня ростом, то есть около метра восьмидесяти, только шире в плечах, в старой мужской майке и шароварах. Ее лицо так исковеркали морщины, что трудно было распознать черты.

– Ну, проходи. У меня жилец уже имеется, – проскрипела она. – Так что тесновато будет. Поселю, но с условием: не пьянствовать. Терпеть не могу алкашей.

Я хотел возмутиться таким предположением, но потом вспомнил, как выглядит моя физиономия, и промолчал. Мысль о том, что прямо сейчас можно лечь на настоящую кровать, отдохнуть, показалась заманчивой.

– Вообще-то, я хотел у вас воды попросить… Я не собирался оставаться. А как насчет одной ночи? – спросил я.

– По двойной цене, – угрюмо ответила хозяйка и назвала цифру. – Воду найдешь в кухне. Удобства во дворе. Телевизора нету.

Я еще стоял в нерешительности, но она уже закрыла за мной дверь. Надо же, на мои гроши тут вполне можно перекантоваться.

В доме пахло сыростью, уксусом и еще чем-то неприятным – то ли собачатиной, то ли кошатиной. Потолки были довольно высокими. Стены, искривленные временем, покрывали отслаивающиеся обои. Возле самого входа стояли старинные часы, издающие мерное скучное тиканье.

Кончиками пальцев старуха подтолкнула меня в спину, другой рукой указывая на темный коридор. Из приоткрытой двери на ковровую дорожку падал тусклый свет.

– Туда, – сказала она. – Давай-давай.

Я прошел по коридору и свернул в маленькую комнатушку. Трудно было себе представить более унылое зрелище. Посреди комнаты стоял старинный шифоньер. По бокам от него располагались две пружинные кровати с никелированными решетками.

На одной, подперев седую голову, лежал пожилой мужчина громадного роста и мощного телосложения. Веки его были полуопущены, рот приоткрыт, из уголка стекала слюна.

– Это Андриан, – сказала хозяйка. – Заходи. Вон твоя кровать.

Я помахал Андриану рукой, представился и сел на кровать. Пружины подо мной тут же со скрипом просели, колени оказались вровень с глазами.

Старуха нависла надо мной и, скрестив на груди могучие руки, спросила:

– Ты не из тюрьмы сбег?

– Нет, – ответил я, неприятно удивившись, что в Полиуретане все кому не лень видят во мне беглого заключенного. Возмущаться по этому поводу у меня уже не было ни сил, ни желания.

– Ладно, – проворчала хозяйка. – Постельное белье в тумбочке… А деньги вперед.

– Благодарствуем, – буркнула она, получив требуемое, и сразу вышла. Через секунду ее морщинистое лицо снова мелькнуло в дверях.

– Меня Зоей звать. Ежели понадоблюсь, я на чердаке.

Я вытащил из-под покрывала подушку (она оказалась сырая и тяжелая) и подсунул себе под спину.

– Давно здесь живете? – спросил я у Андриана.

Он поглядел непонятливо по сторонам, как будто вопрос мог относиться еще к кому-нибудь. Я повторил. Сосед молчал некоторое время, что-то мучительно обдумывая, затем мрачно проговорил:

– Три года.

Голос был глухой и звучал так, словно он перенес контузию. Мы помолчали минут пять, потом я спросил:

– Часом не на заводе работаете?

– Да… Я – водитель автобуса, – ответил Андриан.

– А здесь временно квартируете, – заключил я. – Есть какие-то перспективы на жилье?

Андриан смотрел на меня стеклянным взглядом, изредка мигая. Он производил впечатление человека, которому сделали лобэктомию.

Я пытался его как-то расшевелить, но безуспешно. Спросил, какую продукцию выпускает местный завод, но ответа не получил.

– Видал сегодня ваши автобусы, – сказал я. – В полвосьмого везли на смену рабочих.

Я долго ждал какой-нибудь реакции, и, не дождавшись, начал уже задремывать, как вдруг сосед пробурчал:

– Да нет, это не рабочие. Рабочих раньше везут.

Я вопросительно уставился на него, но он больше ничего не объяснил.

Оставалось лечь спать. Я вытащил из тумбочки постельное белье. Лучше просто отосплюсь, решил я, чем пытаться разговаривать с таким собеседником. Андриан за мной наблюдал. Я чувствовал его взгляд на себе, особенно когда отворачивался. Стоило вновь повернуться к нему, как Андриан отводил глаза в сторону.

Перед тем, как лечь, я вышел на кухню попить воды. Тут же наткнулся на стремянку, приставленную к стене. Вверху чернел квадратный проем.

– Зоя! – крикнул я в проем. – Где в этом городе покупают продукты?