Понять Молдову. Записки странствующих социологов

Но мельничные крылья

я смастерил из них.

Смерть надгробный камень

спешила принести.

Я камень этот тяжкий

на жернова пустил.

Смерть выкопала яму

по росту для меня.

Но посадил черешню

в свою могилу я.

Смерть свечу дала мне:

держи огарок сам!

А я вот эту песню

при свечке написал.

Смерть за воротами

ждала с косой.

А я притих, как будто

не приходил домой.

Смерть на рассвете

спросила обо мне.

А я притворился,

что на пути к Луне.

    Григорий Виеру. «Игра»
    Из сборника «Имя твое». Перевод с молдавского Якова Акима

Еще одно предисловие…

…которое несколько больше, чем предисловие, и в нем рассказывается о том, зачем нам нужны повозки, а повозкам колеса, кто сидит в повозке и какое это имеет отношение к социологии. Еще немного о методе и нашем способе укладывать информацию в свою и вашу головы.

«Колесо – одно из величайших изобретений человечества – катится. Оно движется, но само остается неизменным. Колесо перемещается в пространстве и времени, оно катится из прошлого в будущее. Оно было сделано давно. В те времена, когда народ становился народом. Это колесо от повозки (телеги, кареты, дилижанса). В повозке сидят дети – будущее потомство народа. Его будущее. Повозкой управляют люди, родители этих детей, нынешнее население страны. Его настоящее.

Наше метафорическое Колесо состоит, как и обычное материальное колесо, из обода и спиц. Обод – это то, что называется «национальный характер», то есть совокупность наиболее типичных качеств людей, составляющих этот народ, их интеллектуальных особенностей и психологических реакций, укорененных норм и моделей поведения, привычек, обыкновений, вкусов. Обод опирается на спицы, собирается, удерживается ими воедино. Спицы, в свою очередь, удерживают геометрию колеса, его способность катиться.

Спицы – это ценности, смыслы, коды миропонимания и нравственные аксиомы, являющиеся основой культуры народа, закрепленные в его языке, как системе мышления, способе кодировки информации. Это особый набор традиций и примет, по которым этот народ различает добро и зло, красоту и уродство, истину и заблуждения. Колеса нанизаны на оси, переднюю и заднюю, то есть культуру: высокую, профессиональную, и народную, бытовую. Вот такая картина у нас нарисовалась…

Можно развивать образ и дальше. Тягловая сила – лошади, волы, ишаки или уже двигатель внутреннего сгорания – это ресурсы, экономические прежде всего. Упряжь – способ впрягать ресурсы в повозку, то есть экономические правила. Манера управлять лошадью как политическая культура. Распределение мест в повозке как социальные иерархии и прочее, и прочее.

При этом в нашем Колесе смыслов нет ничего мистического или провиденциалистского. Мы никуда не уходим с почвы научного рационализма, материализма и монизма. Эта метафора не заменяет, а дополняет научное знание, делает его более пластичным, доступным и привлекательным[6 - С. Борисов, Ю. Юшкова-Борисова. Понять Беларусь: Записки странствующих социологов. – Издательские решения, 2018, на с. 18—19.]…

…Лошадь-ресурсы тянет повозку – страну, в которой едет настоящее и будущее ее население. Кузов, устройство жизни, укреплен на осях, высокой и народной культурах, которые, в свою очередь, установлены на колеса. Колесо состоит из обода и спиц.

Обод – это то, что называется «национальный характер», то есть совокупность идей, убеждений, манеры мыслить, психологических реакций, укорененных норм и моделей поведения, нравственных и культурных ценностей и правил. Обод опирается на спицы, собирается ими. Спицы – это ценности, смыслы, основные идеи и убеждения, являющиеся основой культуры народа, закрепленные в его языке, как системе мышления, способе кодировки информации.

Слова «жизненный смысл» мы понимаем как стойкое убеждение, отношение к чему-либо и кому-либо, людям, явлениям, процессам, как воспитанную и вросшую в состав личности систему реакций на явления окружающей природной и социальной сред.

Эти убеждения могут осознаваться их носителями, а могут и не осознаваться. Более того, носитель может даже и не предполагать, что можно как-то иначе, чем он, относиться к жизни и смерти, любви и войне, труду и социальности. С нами в процессе исследования не раз случались такие вещи. Мы с удивлением обнаруживали в себе свои нравственные спицы и впервые полностью осознавали их только в сравнении с другими системами – «колесами».

Пересаживаясь в другие повозки, можно обнаружить, что они по-другому устроены и что наши собственные колеса к ним могут не подойти…»

Это две цитаты из нашей книги «Понять Беларусь»[7 - С. Борисов, Ю. Юшкова-Борисова. Понять Беларусь: Записки странствующих социологов. – Издательские решения, 2018, на с. 83—84.], которую мы выпустили в 2018 году и которую задумали как первую книгу в серии текстов о самых разных странах, которые нам удастся «понять». Почему мы прибегаем к образам? Потому что ими мыслить гораздо легче, чем словами и, тем более, цифрами. Человеческий мозг все еще обгоняет компьютер в творческих операциях, и чем ярче образ, тем быстрее идет процесс мышления, вовлекая в работу бессознательное.

Образ Повозки нацеливает мысль на передвижение, на изменение условий, в которых живет народ, на путешествие по временам и территориям, на поиск контактов и влияний, которым он был подвержен. Образ Путешествия ставит обязательный вопрос, куда же едут эти люди, чего они ищут и зачем им это надо. Это автоматически нацеливает на поиск смыслов жизни и прочей важной информации, которая могла бы ускользнуть от анализа, если бы не Повозка. Исследователю легче настроиться на поиск и сопоставление сходств и отличий в жизни народа. Что было взято с собой в дорогу, что седоки выбросили за ненадобностью, а что держат при себе до сих пор. Повозка мотивирует на вопросы, а вопросы мотивируют на поиск ответов, а это и есть суть научного познания реальности.

Кстати, полоз – тоже колесо. Только распластанное, разомкнутое. На колесе вы по болоту и тундре далеко не уедете. На мокром снегу, на влажной почве полоз предпочтительнее. Гусеница – гибрид колеса и полоза. Но нечто большее, чем и то и другое.

Полоз возник параллельно колесу или раньше колеса, если учесть, что лыже с лосиной головой, найденной в болоте под Сыктывкаром, шесть (или семь) тысяч лет, как показал радиоуглеродный анализ[8 - Экспонат собрания Национального музея Республики Коми, Россия, Сыктывкар. См.: http://museumtur.ru/3dski/]. Если шесть тысяч лет назад были лыжи, как полоз для человека, то санки, нарты, как полоз для груза тоже были однозначно. Колесу нужны дороги, полоз обходится без них. Поэтому я думаю, что сначала появился полоз и только потом он был замкнут в круг. Кто-то соединил концы лыжи.

Если народ не знал колеса, то, скорее всего, оно было ему и не очень нужно. Какие колеса в тундре? Народы полоза должны решительно отличаться от народов колеса. У них была разная жизнь…

Кроме Повозки, которая уже появилась в книге о Беларуси, Молдову мы не сможем объяснить вам без героев, без основных персон, управляющих молдавским экипажем – небольшой, легкой, но слегка тряской двуколкой.

Это собирательные образы, какими являются персонажи любой книги, но они базируются на чертах характера и личностных конструктах реально существующих людей, которых мы знаем и любим.

Зачем они здесь? Чтобы вы поняли Молдову быстрее и легче. Средства литературы, кодируя информацию в образы, как бы запаковывая ее в архив, передают ее быстрее и легче. Вы можете «распаковать архив» сами в любое время и взять из него то, что вам нужно именно сейчас. Социология в этом отношении гораздо медленнее передает информацию. Кроме них, мы предложим вам истории, которые произошли с нами, с нашими друзьями и многими прочими важными для понимания ситуации людьми.

Итак, вот наши герои, сквозные персонажи книги.

Эксплозия – Женщина-Взрыв. Explozie – взрыв, поэтому лучшего имени для нее не придумать. Взрыв чрезвычайно позитивный, расчищающий путь. Она сама предлагала быть названной Молдовянкой, потому что она одна из немногих, верящих в будущее Молдовы как самостоятельного государства и желающих ей такое будущее, но мне показалось, что это только одна из граней ее характера. Самая важная ее черта – взрываемость.

Она, в отличие от почти всех остальных наших молдавских друзей и знакомых, может громко разговаривать в ресторане, и, если тема беседы ее лично трогает, она, вместо того чтобы понизить громкость голоса и перевести его на более мягкие и неслышные тембры, что делают все остальные, наоборот, взрывается и кричит. Порой так, что ее слова слышны за соседними столами. В такие моменты я, уже привыкшая и к любопытству молдаван к чужой жизни, так и к контролю специальных служб самых различных стран за происходящим в стране, обычно начинаю опасливо озираться. Я боюсь за нее в эти моменты. Я чувствую вину за то, что вывела ее из зоны безопасности, хотя сделала это ненамеренно. Я же не знаю, в какой именно момент и в ответ на какой именно вопрос она взорвется! Она видит, что я озираюсь, и презирает меня за эти повороты головы.

В эти моменты она горда и бесстрашна, как взрывная волна. Во всё остальное время она тоже горда и сильна. Но не всегда бесстрашна. За ней семья, кумэтра, клан, род. Мама и дети. Мужа нет. Кто может жить со Взрывом?

Испуг, свойственный почти всем без исключения молдаванам, держит ее судьбу на привязи всё остальное время. Как-то я сказала ей после очередной беседы, в которой она жаловалась на то, что у нее нет занятия, достойного ее ума и характера, что она сама взрывает в себе свою внутреннюю гранату и сама потом падает на нее животом в момент, когда граната еще не успела разорваться. Она сама тормозит себя и останавливает в моменты, когда надо делать решительные усилия и идти судьбе навстречу. В этот момент она обвиняет свою маму и свое воспитание, всю молдавскую культуру и устройство страны в целом. Обычно я сержусь, хмурю лоб и поджимаю губы, за чем следует ее легкий взрыв, призванный меня устрашить. Я немного устрашаюсь, довольно сильно расстраиваюсь, а потом мы, так и не успев поссориться, поскольку всё происходит чрезвычайно быстро, миримся и запиваем или заедаем чем-нибудь вкусным наше непонимание друг друга.

Я люблю Эксплозию как цельного и яркого человека. Она редкая женщина, с которой я могу дружить. Мы обе не сливаемся с ландшафтом проживания и поэтому, меняясь, остаемся такими, какими были раньше. Это дает нам радость узнавания друг друга даже после долгой разлуки.