Мессианский квадрат

Сарит открыла дверь и… просияла от счастья.

Ничего не пришлось говорить. Мы просто не заметили, как оказались друг у друга в объятиях. Первой в себя пришла Сарит:

– Что ты делаешь, ты подумал? Ты не скажешь мне потом, что по вашему закону мы должны навеки расстаться?

– Не бойся. Все под контролем.

– Серьезно, Ури, – сказала Сарит, отстраняясь от меня. – Я не хочу тебя потерять.

Мы уселись за крохотный кухонный столик напротив друг друга и взялись за руки.

– Когда же это с нами случилось? – спросил я.

– Со мной очень давно.

– Как это давно? Еще до Пинхаса?

– Вобщем-то, да.

Я не верил своим ушам и вопросительно смотрел на Сарит.

– Я помню, меня тогда вера твоя задевала. Она и отталкивала, и притягивала одновременно. Я бы так очень хотела верить. Просто не могу. Не получается.

– Но неужели еще до Пинхаса? Как можно было еще тогда, до моей службы в армии, предпочесть ему меня? От меня, правда, тогда еще козами не пахло…

– Как видишь, можно. Ты хоть знаешь, с чего у нас с ним все началось? Как я у Пинхаса оказалась?

– Пришла с умным человеком пообщаться…

– Просто так? Без приглашения? Нет, я не умных речей слушать пришла, я пришла твой телефон разузнать.

– Как ужасно, что я потерял твой листок, что не выучил его наизусть, не переписал!

– Так вот, Пинхас сказал, что телефона твоего не знает, но заверил, что ты ему обязательно должен позвонить и нам надо поддерживать связь. Просил звонить и заходить. Я так и сделала. Звонила. Он меня приглашал. Принял в моей судьбе отеческое участие. Уговорил не идти в армию, а пройти альтернативную службу у него в Управлении древностей. Я согласилась. И действительно, там было очень интересно. Я участвовала в археологических экспедициях, работала с репатриантами. А он был вроде как мой руководитель. Я им искренно восхищалась. Как раз к концу службы он сделал мне предложение… И я согласилась. Да и как было не согласиться. Ты же видел, какой он блестящий и любит то же, что и я. А ты исчез, Ури. Совсем исчез.

– Знаешь, мой телефон он, похоже, действительно не знал… Но он точно знал, у кого этот телефон можно было бы узнать – у рава Исраэля. Он, видимо, с самого начала воспринял меня как нежелательного соперника.

– А ты когда меня полюбил?

– Сам не знаю. Подозреваю, что тоже очень давно… Но понял это только сегодня, пока стоял на тремпиаде…

Мы долго сидели, держась за руки и глядя друг другу в глаза.

– Что мы с тобой делаем, Ури? Ты хотя бы понимаешь? – спросила Сарит, горько улыбаясь. – Мы же запрещены друг другу. Твой Бог не позволяет нам соединиться. Что мы сейчас делаем, когда держимся за руки, объясни мне?

– Когда ты получишь развод, никакой раввин не запретит нам вступить в брак только потому, что мы держали друг друга за руки.

– Хорошо. Раввину ты, допустим, объяснишь. Ну а Богу, что ты своему Богу скажешь? Почему брал за руку женщину, которая была тебе Им запрещена? Он же у вас помешан на мелочах. Наверняка Он сейчас в шоке от того, что мы делаем! Я права?

– Не совсем! Мой Бог учитывает наши чувства так же, как я учитываю Его волю. Я чувствую, что Его рука на пульсе, потому что на пульсе также и моя рука.

– И все же я бы хотела услышать, что ты Ему скажешь. Мне было бы интересно послушать, как вы разговариваете.

– Пожалуйста, слушай. Я скажу Ему, что это было знаком веры. Я скажу Ему, что мы протягивали друг другу руки из нашего будущего, из того будущего, в котором Он разрешит наш брак. Я скажу Ему, что мы действовали согласно Его воле. То есть, что это наше рукопожатие – Им же самим допущенная мера нарушения. Ну, то есть, что это наше рукопожатие – никакое на самом деле не нарушение, а свидетельство и знамение нашей веры в то, что Он на нашей стороне… Поверь мне, я знаю, что Ему сказать.

Сарит счастливо смеялась.

– Не знаю. Мне кажется, Ури, что мы оба с тобой сумасшедшие!

– Не думаю. Просто в нас сейчас все плавится, все в каждом по-новому устанавливается. Это прыжок над пропастью. По-настоящему я сейчас ничего не знаю и не понимаю. Не знаю, например, идем ли мы с тобой под хупу или едем на Кипр? Знаю только, что мы будем вместе!

– Давай сейчас это решим, пока мы в будущем! Отвечай быстро не задумываясь. Ты согласен на Кипре?

– Разумеется. С тобой хоть на Кипре. Мой Бог, конечно, немного морщится, но по большому счету не возражает.

– Значит, решено, идем под хупу. Раз тебя так трогает этот прекрасный мудрый обряд купли женщины, я не в состоянии отказаться еще раз наступить на эти же грабли.

***

Через день после нашего объяснения позвонила Ольга. В тот момент я любил весь мир и без особого дознания, зачем я ей вдруг понадобился, согласился встретиться в Иерусалиме, в четверг вечером. Я уговорил Сарит пойти в тот день на лекцию одного рава, и до нее мы располагали некоторым временем.

Город в это время обычно заполняется праздной публикой, но мы все же подыскали себе место в кафе «Сбарро» и заказали пиццу.

Разговор не клеился. Ольга то и дело бросала на Сарит какой-то тяжелый оценивающий взгляд, но в то же время пропускала мимо ушей ее вопросы. Я стал расспрашивать Ольгу о жизни в Хевроне. Она отвечала невпопад и, наконец, спросила:

– Правда, что один твой друг нашел в Иудейской пустыне рукопись?

– В общем-то, да, – нехотя подтвердил я.

– И где же эта рукопись? – оживилась Ольга. – Неужели она действительно все еще в пещере? Почему вы не заберете ее?

Меня насторожила эта осведомленность. Но главное теперь было не проболтаться о том, что свиток был найден на территории автономии. Если об этом пойдут пересуды, то в дальнейшем могут возникнуть серьезные трудности…

– А Сергей-то что говорил тебе? Он сказал, где эта рукопись была найдена? – задал я встречный вопрос.

– Так ты же сам нам эти места показывал!.. – удивилась Ольга.

Мои опасения подтверждались – Ольга, оказывается, все же знала тогда о цели нашей поездки. С другой стороны, похоже, она говорила искренно.

– Я не об этом спрашивал. Я спрашивал о более точном месте…

– Понятия не имею. Но почему вы ее не забираете? Ты так и не ответил.

– Не знаю. Это находка Андрея. Он почему-то так решил.

– Более чем странное решение…

Ольга хотела что-то добавить, но в этот момент к нам подошел какой-то харейди в пиджаке и черной шляпе и заговорил с Сарит. Из его слов стало ясно, что это был какой-то служащий из раввината, рассматривавший ее прошение на развод. По-видимому, он решил воспользоваться случаем и понаблюдать Сарит в естественных условиях. Моя личность его явно заинтересовала, и он задал несколько нескромных вопросов относительно наших взаимоотношений. В конце он многозначительно напомнил, что если женатая женщина вступает в близкие отношения с посторонним мужчиной, то тем самым она навсегда лишается возможности с этим мужчиной пожениться.